Государственный и партийный деятель; комиссар 1-го ранга. Ближайший подручный Сталина. Родился в Одессе в семье служащих. В 1907-1910 гг. - член еврейской социал-демократической партии «Поалей-Цион» («Рабочие Сиона»),1 затем - член РСДРП (меньшевик).
В 1918 г. вступил в компартию. В гражданскую войну - политработник, тогда же познакомился со Сталиным, в дальнейшем стал одним из наиболее доверенных лиц в его окружении. В 1921-1926 гг. - на советской и партийной работе. В течение нескольких лет был секретарем Сталина.2 В 1930 г. окончил Институт Красной профессуры. Член ЦК ВКП(б) с 1939 г. (кандидат с 1934 г.). Работал заведующим отделом ЦК ВКП(б), редактором «Правды». В 1938-1952 гг. - член оргбюро ЦК ВКП(б).
В 1937-1940 гг. Мехлис - начальник Главного политического управления Красной Армии. Активно участвовал в сталинских «чистках», несет персональную ответственность за массовые репрессии против военных кадров. С 1941 г. - одновременно заместитель наркома обороны. Член Военных Советов ряда армий и фронтов. В мае 1942 г. - представитель Ставки на Крымском фронте. Один из главных виновников провала Керченско-Феодосийской десантной операции (май 1942 г.), за что был отстранен от должности и понижен в звании на две ступени.
К. Симонов писал: «Я был на Керченском полуострове в 1942 г. Мне ясна причина позорнейшего поражения. Полное недоверие командующим армией и фронтом, самодурство и дикий произвол Мехлиса, человека неграмотного в военном деле... Запретил рыть окопы, чтобы не подрывать наступательного духа солдат. Выдвинул тяжелую артиллерию и штабы армии на самую передовую. Три армии стояли на фронте 16 километров, дивизия занимала по фронту 600-700 м, нигде и никогда потом я не видел такой насыщенности войсками. И все это смешалось в кровавую кашу, было сброшено в море, погибло только потому, что фронтом командовал безумец...» (Симонов К. Уроки истории и долг писателя //Наука и жизнь. 1987. № 6).
О низком культурном уровне Мехлиса упоминает А. Аросев ("см.: Кто есть ху. СПб., 1993. С. 27). Знал об этом и Сталин. Однако полный отказ от национальной самоидентификации («я не еврей, я - коммунист»), личная преданность Сталину, многое искупало в глазах
последнего. И Мехлис старался. Как установил О.Ф. Сувениров, еще начиная с хасанских событий (1938), Мехлис всеми доступными ему способами добивался, чтобы лозунг «За Родину! За Сталина!» был главным призывом для политработников, командиров и красноармейцев (Рубцов Ю. Alter ego Сталина. М., 1999. С. 118, 288).
Министр здравоохранения СССР Е.И. Смирнов рассказывал, что в 1949 г. он предложил Сталину, зная о близости к нему Мехлиса, поставить последнего во главе одной из правительственных комиссий. «Кого вы назвали?» - спросил Сталин, приложив руку к уху, делая вид, будто не расслышал. Смирнова озадачила эта реакция - у Сталина был прекрасный слух. Он повторил свое предложение. И тут, как вспоминает Смирнов, Сталин начал хохотать, схватившись за живот и вытирая слезы. «Да разве Мехлиса можно назначать на созидательные дела, - сказал он. - Вот что-нибудь разрушить, разгромить, уничтожить - для этого он подходит. Вам же нужно положительное решение» (Репрессированная наука / Сост. А.И. Мелуа. Вып. 2. СПб., 1994. С 77).
В 1940 г. Сталин назначает Мехлиса на один из самых ответственных постов - народного комиссара (с 1946 г. - министра) Госконтроля СССР, который последний занимал до 1950 г.
Мехлис был награжден четырьмя орденами Ленина, двумя орденами Красного Знамени. Похоронен в Москве у Кремлевской стены. Он был женат на Е.А. Млынарчик (ум. 1973 г.); сын - Леонид (р. 1922 г.).
О. Лацис пишет: «В мемуарной литературе оценка деятельности Мехлиса самая печальная. В отличие от Заславского и Майского, этот бывший меньшевик был доверенным лицом Сталина на фронтах, и, как таковой, провалил не одну военную операцию, загубил немало людей. И должности он получал посолиднее: главный редактор „Правды", начальник Главпура, министр Госконтроля» (Лацис О. Перелом. Сталин против Ленина//Суровая драма народа. М., 1989. С. 162-164).
Один из помощников Сталина, занимавший в СССР высокие посты. Особенно известен своей деятельностью в роли представителя Ставки Верховного Главнокомандования. По мнению многих историков, именно его контроль привел к трагедии Крымского Фронта.
До революции
Мехлис Л.З. родился в 1889 году от родителей-евреев. До работал в конторе, давал частные уроки и состоял в сионисткой партии Поалей Цион. Программа этой партии совмещала традиционные еврейские вопросы с идеями коммунизма. Например, планы возвращения евреев на историческую родину в Палестину и воссоздания Израильского государства, с планами переустройства общества на началах социализма и диктатуре пролетариата.
Во время войны служил в артиллерии, где занимал должность бомбардира, а затем фейерверкера.
Карьерный взлет после 17 года
Вскоре после революции, Лев Захарович вступает в компартию. В годы гражданской войны, служит политработником в Красной армии. Там его заметили, и в 22-м году он уже работает личным секретарем у самого .
В 1926-1936 годах, Лев Захарович — начальник отдела печати ЦК, член редколлегии и, наконец, главредактор газеты «Правда». Параллельно с этим, он учится в Институте Красной Профессуры до доктора экономических наук. Причем, его освободили от защиты диссертации.
Газета «Правда» (также ее называли «Красная Правда» и «Правда КПРФ») была главным печатным изданием в СССР. Разумеется, она была полностью идеологизированна, строго следовала воле Сталина и в точности отражала все изменения в политическом курсе страны.
Все, что печаталось в этой газете, имело силу государственного постановления. М.Н. Рютин называл «Правду» «личным, непосредственным рупором вождя».
С 1937 года. Мехлис уже занимает должность начальника политуправления РККА (становится членом коллегии из 9 человек, включая Сталина).
Это был период «Большого террора», когда командование армии подвергалось масштабной «чистке». И новый начальник РККА с большим рвением организовывал репрессии на «врагов народа».
За два года террора штат офицеров Красной Армии сократился примерно на 30%.
Из речи Ворошилова об итогах военной чистки, произнесенной на заседании Военного Совета 29 ноября 1938 года:
«Чистка была проведена радикальная и всесторонняя, с самых верхов и кончая низами. Поэтому, и количество вычищенных оказалось весьма и весьма внушительным. Достаточно сказать, что за все время мы вычистили больше 4 десятков тысяч человек».
На Крымском фронте
В 1942 году Мехлиса послали на Крымский фронт, в роли представителя самого Сталина. Там Мехлис стал вмешиваться во все, в том числе вести оперативные дела. Не имея для этого никакого опыта и знаний, он практически взял на себя командование фронтом. И решения принимал, мало интересуясь мнениями военноначальников, на которых, кстати, охотно строчил доносы.
Уже через 5 дней после своего прибытия Мехлис организует наступательную операцию по освобождении Феодосии. Операция закончилась полным провалом, несмотря на превосходство советских войск в численности. По свидетельству очевидца, военного журналиста К. Симонова, причиной этого было стратегическая бездарность руководившего операцией Мехлиса, который расставил войска слишком плотно и слишком близко к передовой, так что каждая бомба и снаряд противника наносили повышенный урон.
Подобным образом дело шло и дальше. Мехлис держал фронт под жестким прессом, а советская армия терпела поражение за поражением. Представитель ставки же старался всю вину возложить на командующих, в частности на генерала Козлова, и не раз писал Сталину о его некомпетентности. Но в биографии Козлова были крупные военные успехи, поэтому Сталин не вполне доверял доносам и не стал снимать его с должности. А вот многие другие военные руководители были сняты по настоянию Мехлиса. Что нисколько не улучшило ситуацию на фронте.
В конце концов, Крымский фронт был разгромлен. Мехлиса понизили в звании и сняли с постов.
Мехлис Лев Захарович (1.1.1889, Одесса - 13.2.1953, Москва), партийный и государственный деятель, армейский комиссар 1-го ранга (1938), генерал-полковник (1944). Сын служащего. Образование получил в Институте красной профессуры (1930). Работал конторщиком, учителем. В 1907-10 входил в еврейскую социал-демократическую рабочую партию "Поалей-Цион". В 191 1 призван в армию. Участник 1-й мировой войны. В марте 1918 вступил в РКП(б). С 1918 на советской работе в Одессе, Ейске, Харькове. В 1919 вступил в Красную армию, комиссар бригады, дивизии. Правобережной группы войск на Украине. В 1921-22 - в аппарате Наркомата рабоче-крестьянской инспекции РСФСР, в 1922-26 - в аппарате ЦК ВКП(б), в 1924-30 помощник генерального секретаря И.В. Сталина, своей рабской преданностью заслужил его полное доверие и долгие годы пользовался его покровительством. С 1930 редактор газеты "Правда" и одновременно зав. отделом печати и издательств ЦК ВКП(б). С февр. 1934 кандидат в члены, с окт. 1939 член ЦК ВКП(б). Верный сторонник И.В. Сталина, постоянно требовал усиления репрессий против "врагов народа", лично готовил доносы. На посту редактора в своем угодничестве вождю достиг таких высот, что даже без его ведома объявил празднование десятилетнего юбилея работы Сталина "Основы ленинизма", что даже сам Сталин посчитал несколько преувеличенным рвением. В дек. 1937 - сент. 1940 нач. Политического управления РККА. Развернул невиданную кампанию репрессий и дискредитации высшего командного и политического состава. В результате его действий были практически уничтожены высшее и среднее звено РККА, причем он не только "содействовал" органам государственной безопасности, но и сам проявлял инициативу, требуя новых и новых арестов "заговорщиков", а в отношении низшего звена принимал решения своей властью. Лично выезжал в округа, в т.ч. в 1938 прибыл на Дальний Восток и приказал арестовать большинство командиров Дальневосточной армии. По воспоминаниям Н.С. Хрущева, "это был воистину честнейший человек, но кое в чем сумасшедший", прежде всего это относилось к его мании видеть везде врагов и вредителей. Он "часто выходил за рамки своих функций, потому что своим пробивным характером очень нравился Сталину". В 1937-50 депутат Верховного Совета СССР. С 14.1.1938 по 5.10.1952 член Оргбюро ЦК. С 6.9.1940 по 27.10.1950 нарком (с 1946 министр) государственного контроля СССР. Одновременно с 6.9.1940 по 15.5.1944 зам. пред. СНК СССР. С июня 1941 одновременно зам. наркома обороны, нач. Главного Политического управления (ГлавПУ) РККА. Был назначен прежде всего для усиления партийного контроля за армией, т.к. Сталин опасался пораженческих настроений после первых побед германской армии. В начале 1942 направлен представителем Ставки на Крымский фронт для руководства Керченской десантной операцией. Когда в мае 1942 положение советских войск значительно ухудшилось, М. немедленно начал слать в Ставку доносы на командующего фронтом Д.Т. Козлова. 4.6.1942 М., как не обеспечивший выполнение директив Сталина, был снят с поста зам. наркома обороны СССР и нач. ГлавПУ, а также понижен в звании до корпусного комиссара. В 1942-45 член Военных советов 6-й армии и многих фронтов. На всех должностях в армии М. постоянно вмешивался в решения командиров, требуя "руководствоваться решениями партии" независимо от стратегических и тактических задач войск. Постоянно писал доносы в ЦК на командующих, требуя их привлечения к ответственности. 27.10.1950 уволен на пенсию "по состоянию здоровья". Прах погребен в Кремлевской стене.
Одесса , Российская империя
Москва
 |
Лев Заха́рович Ме́хлис (1 (13) января 1889, Одесса - 13 февраля 1953, Москва) - советский государственный и военный деятель, генерал-полковник (29 июля 1944). Член ЦИК СССР 7-го созыва, депутат Верховного Совета СССР 1-2-го созывов. Кандидат в члены ЦК ВКП(б) (1934-1937), член ЦК ВКП(б) (1937-1953), член Оргбюро ЦК ВКП(б) (1938-1952).
Биография
В 1922-1926 годах - помощник секретаря и заведующий бюро секретариата ЦК, фактически личный секретарь И. В. Сталина.
В 1926-1930 годах учился на курсах при Коммунистической академии и в . С 1930 года - заведующий отделом печати ЦК, одновременно член редколлегии, а затем главный редактор газеты «Правда» . При нём гранки газеты стали доставляться в Ленинград по воздуху, и читатели этого города получали выпуски «Правды» день в день. С 1932 года «почтовое звено», в которое входили лучшие лётчики страны, возглавил Леонард Крузе .
С 30 декабря 1937 года до 6 сентября 1940 года - заместитель народного комиссара обороны и начальник Главного политуправления Красной армии .
8 февраля 1938 года Мехлису было присвоено звание армейский комиссар 1-го ранга , что соответствовало званию генерала армии .
С 12 октября 1939 года - член ЦК ВКП(б) (кандидат с 1934 года), с 19 января 1938 года по 5 октября 1952 года - член Оргбюро ЦК.
С 6 сентября 1940 года по 21 июня 1941 года - нарком Госконтроля .
21 июня 1941 года вновь назначен начальником Главного политуправления и заместителем наркома обороны.
Участие в Великой Отечественной войне
О том, как работал Л. З. Мехлис на Крымском фронте, говорят его телеграммы в Ставку. Через два дня после прибытия Мехлис отправил Сталину телеграмму следующего содержания:
Прилетели в Керчь 20.01.42 г. Застали самую неприглядную картину организации управления войсками… Комфронта Козлов не знает положения частей на фронте, их состояния, а также группировки противника. Ни по одной дивизии нет данных о численном составе людей, наличии артиллерии и минометов. Козлов оставляет впечатление растерявшегося и неуверенного в своих действиях командира. Никто из руководящих работников фронта с момента занятия Керченского полуострова в войсках не был…
Обычно эту телеграмму характеризуют так - самонадеянному Мехлису «хватило» двух дней, чтобы составить представление о положении дел на фронте. Однако если написанное соответствовало реальному положению хотя бы частично, то ситуация должна была быть как минимум тревожной: получалось, что командование фронта не выполняет своих обязанностей. В действительности основные положения этой телеграммы были зафиксированы в приказе войскам фронта № 12 от 23 января 1942 года, подписанном самим Козловым, членом Военного совета фронта Ф. А. Шаманиным и Мехлисом.
Именно Л. З. Мехлис практически сразу после прибытия поставил перед Ставкой вопрос о выделении фронта из Кавказского в самостоятельный Крымский. Более того, поставил вопрос о переносе управления войсками Крымского фронта на Керченский полуостров: штаб Кавказского фронта находился в Тбилиси и из-за столь серьезного удаления от мест боев просто не успевал оперативно реагировать на быстро изменяющуюся обстановку. Одновременно Мехлис немедленно затребовал пополнение в живой силе (три стрелковые дивизии), стал требовать срочного наведения порядка в артиллерии, ПВО, в тыловом обеспечении. В приказе № 12 от 23 января 1942 года так и говорилось:
Мехлис во время пребывания на посту представителя Ставки занимался тем, что писал довольно критичные доклады на старших офицеров. Например, вот как он отзывался о командующем 44-й армией генерале Черняке :
Черняк. Безграмотный человек, неспособный руководить армией. Его начштаба Рождественский - мальчишка, а не организатор войск. Можно диву даваться, чья рука представила Черняка к званию генерал-лейтенанта.
Пытался через Ставку заменить командующего Крымским фронтом Козлова на Рокоссовского или Клыкова .
В телеграмме от 9 мая 1942 года Сталин указывал Мехлису на необходимость принять все меры к организации отпора:
Вы держитесь странной позиции постороннего наблюдателя, не отвечающего за дела Крымфронта. Эта позиция очень удобна, но она насквозь гнилая. На Крымском фронте Вы - не посторонний наблюдатель, а ответственный представитель Ставки, отвечающий за все успехи и неуспехи фронта и обязанный исправлять на месте ошибки командования. Вы вместе с командованием отвечаете за то, что левый фланг фронта оказался из рук вон слабым. Если «вся обстановка показывала, что с утра противник будет наступать», а Вы не приняли всех мер к организации отпора, ограничившись пассивной критикой, то тем хуже для Вас. Значит, Вы еще не поняли, что Вы посланы на Крымфронт не в качестве Госконтроля, а как ответственный представитель Ставки.
Вы требуете, чтобы мы заменили Козлова кем-либо вроде Гинденбурга. Но Вы не можете не знать, что у нас нет в резерве гинденбургов. Дела у вас в Крыму несложные, и Вы могли бы сами справиться с ними. Если бы Вы использовали штурмовую авиацию не на побочные дела, а против танков и живой силы противника, противник не прорвал бы фронта и танки не прошли бы. Не нужно быть Гинденбургом, чтобы понять эту простую вещь, сидя два месяца на Крымфронте .
Однако боевой порядок фронта не был перестроен из наступательного в оборонительный; результатом этого стала Керченская катастрофа 1942 года . 19 мая 1942 года Крымский фронт был расформирован, а его войска переданы Северо-Кавказскому фронту .
По итогам его деятельности на Крымском фронте Директивой Ставки № 155452 от 4 июня 1942 года Мехлис был снижен в звании на две ступени до корпусного комиссара и снят с поста заместителя наркома обороны и начальника Главполитупра .
- 6-й армии (04.07.1942 - 25.09.1942);
- Воронежского фронта (28.09.1942 - 07.10.1942);
- Волховского фронта (08.10.1942 - 06.04.1943);
- Резервного фронта (06.04.1943 - 15.04.1943);
- Степного военного округа (15.04.1943 - 09.07.1943);
- Брянского фронта (09.07.1943 - 10.10.1943);
- Прибалтийского фронта (10.10.1943 - 20.10.1943);
- 2-го Прибалтийского фронта (20.10.1943 - 15.12.1943);
- Западного фронта (16.12.1943 - 19.04.1944);
- 2-го Белорусского фронта (24.04.1944 - 28.07.1944);
- 4-го Украинского фронта (06.08.1944 - 09.07.1945).
Присвоены воинские звания:
- 6 декабря 1942 года - генерал-лейтенант ;
- 29 июля 1944 года - генерал-полковник .
После войны
С 19 марта 1946 года по 27 октября 1950 года - министр Государственного контроля СССР , одновременно председатель Государственной штатной комиссии при Совете Министров .
С 30 июля 1949 года по 27 октября 1950 года - член Президиума Совета Министров СССР .
После смерти в феврале 1953 года от болезни сердца был кремирован , урна с прахом помещена в Кремлёвской стене на Красной площади в Москве .
Отзывы о Льве Мехлисе
Сталин очень не любил, чтобы товарищи, занимающие большие государственные посты, особенно политические, чем-то особенно выделялись среди окружающих. Так, например, узнав, что члены Военных советов фронтов Н. А. Булганин и Л. З. Мехлис завели себе обслуживающий персонал и личных поваров, снял их с занимаемых постов на этих фронтах .
По рассказам бывшего министра здравоохранения СССР Е. И. Смирнова , в 1949 году он предложил Сталину поставить Мехлиса (министра государственного контроля) во главе одной из правительственных комиссий. На это Сталин «начал хохотать, схватившись за живот и вытирая слёзы»:
Да разве Мехлиса можно назначать на созидательные дела? Вот что-нибудь разрушить, разгромить, уничтожить - для этого он подходит .
Поэт, писатель, публицист и журналист Ф. И. Чуев приводит разговор, который состоялся между Сталиным и писателями Фадеевым и Макарьевым о главном редакторе «Правды » Мехлисе. Сталин на жалобы писателей несколько раз повторил: «Это страшный человек, Мехлис. Просите о чём угодно, но с ним я ничего не могу сделать» .
В популярной культуре
- Лев Мехлис выведен Константином Симоновым в образе члена военного совета фронта Львова в третьей части романа «Живые и мёртвые ».
- Является героем романа Юза Алешковского «Смерть в Москве ».
- Охарактеризован как чрезвычайно недалёкий, но крайне самоуверенный человек в романе Валентина Пикуля «Барбаросса». [ ]
Награды
- 4 ордена Ленина (26.04.1937, 22.02.1938, 15.01.1949, 04.1949)
- 2 ордена Красного Знамени (20.02.1928, 27.08.1943)
- Орден Суворова 1-й степени (23.05.1945)
- Орден Кутузова 1-й степени (29.07.1944)
- Орден Красной Звезды (21.03.1940)
- Орден Virtuti Militari IV-го класса (06.1946)
- медали
Память
- Имя Мехлиса носит одна из улиц Владивостока .
См. также
Напишите отзыв о статье "Мехлис, Лев Захарович"
Примечания
Литература
- Рубцов Ю. В. Alter ego Сталина. - М., 1999.
- Рубцов Ю. В. Мехлис: Тень вождя. - М.: Вече, 2011. - 384 с. - ISBN 978-5-9533-5781-4 .
|
||||||
Отрывок, характеризующий Мехлис, Лев Захарович
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
– А! он жив, – сказал Наполеон. – Поднять этого молодого человека, ce jeune homme, и свезти на перевязочный пункт!
Сказав это, Наполеон поехал дальше навстречу к маршалу Лану, который, сняв шляпу, улыбаясь и поздравляя с победой, подъезжал к императору.
Князь Андрей не помнил ничего дальше: он потерял сознание от страшной боли, которую причинили ему укладывание на носилки, толчки во время движения и сондирование раны на перевязочном пункте. Он очнулся уже только в конце дня, когда его, соединив с другими русскими ранеными и пленными офицерами, понесли в госпиталь. На этом передвижении он чувствовал себя несколько свежее и мог оглядываться и даже говорить.
Первые слова, которые он услыхал, когда очнулся, – были слова французского конвойного офицера, который поспешно говорил:
– Надо здесь остановиться: император сейчас проедет; ему доставит удовольствие видеть этих пленных господ.
– Нынче так много пленных, чуть не вся русская армия, что ему, вероятно, это наскучило, – сказал другой офицер.
– Ну, однако! Этот, говорят, командир всей гвардии императора Александра, – сказал первый, указывая на раненого русского офицера в белом кавалергардском мундире.
Болконский узнал князя Репнина, которого он встречал в петербургском свете. Рядом с ним стоял другой, 19 летний мальчик, тоже раненый кавалергардский офицер.
Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь.
– Кто старший? – сказал он, увидав пленных.
Назвали полковника, князя Репнина.
– Вы командир кавалергардского полка императора Александра? – спросил Наполеон.
– Я командовал эскадроном, – отвечал Репнин.
– Ваш полк честно исполнил долг свой, – сказал Наполеон.
– Похвала великого полководца есть лучшая награда cолдату, – сказал Репнин.
– С удовольствием отдаю ее вам, – сказал Наполеон. – Кто этот молодой человек подле вас?
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C"est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n"en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.
В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г"ишка, т"убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
После гражданской войны он перешел в Нар. Ком. Раб. Крест. Инспекции, другой наркомат, во главе которого стоял, ничего в нем не делая, Сталин; отсюда Сталин берет его в свои секретари в ЦК в 1922 году. Мехлис порядочнее Каннера и Товстухи, он избегает "темных" дел. Он даже создает себе удобную маску "идейного коммуниста". Я в нее не очень верю, я вижу, что он - оппортунист, который ко всему приспособится. Так оно и произойдет. В будущем никакие сталинские преступления его не смутят. Он будет до конца своих дней безотказно служить Сталину, но будет при этом делать вид, будто бы в сталинское превосходство верит. Сейчас он личный секретарь Сталина. Хороший оппортунист, он принимает все и всему подчиняется, принимает и мою карьеру и старается установить со мной дружелюбные отношения. В 1927 году Товстуха его выживает из сталинского секретариата. Он уйдет на три года учиться в Институт Красной профессуры. Но в 1930 году он придет к Сталину и без труда докажет ему, что центральный орган партии "Правда" не ведет нужную работу по разъяснению партии, какую роль играет личное руководство Сталина. Сталин сейчас же назначит его главным редактором "Правды". И тут он окажет Сталину незаменимую услугу. "Правда" задает тон всей партии и всем партийным организациям. Мехлис в "Правде" начнет изо дня в день писать о великом и гениальном Сталине, о его гениальном руководстве. Сначала это произведет странное впечатление. Никто Сталина в партии гением не считает, в особенности те, кто его знает.
В 1932 году Сталин снова возьмет в свой секретариат Мехлиса. Но Товстуха Сталину все же удобнее, и Сталин постепенно пустит Мехлиса по советской линии. Перед войной он будет начальником ПУРа (Политического управления Красной Армии) , потом народным комиссаром Государственного контроля , во время войны - членом Военных Советов армий и фронтов (где он будет настоящим сталинцем - ни перед чем не отступающим, неукротимым пожирателем красноармейских жизней), после войны снова министром Государственного контроля. Умрет он в собственной кровати в том же году, что и Сталин.
Лев Захарович Мехлис с 1922 года был одним из секретарей Сталина. Из них, даже самых приближенных к вождю сталинских выкормышей ( Товстуха , Поскребышев) только он один сделал официальную партийную и государственную карьеру. Перед войной он будет начальником ПУРа (Политического управления Красной Армии), потом народным комиссаром Государственного контроля, во время войны - членом Военных советов армий и фронтов, после войны - опять министром Государственного контроля. Благополучно переживет все чистки и умрет в своей постели в один год со Сталиным. Он был, пожалуй, самым "непотопляемым" из сталинских любимчиков и, быть может, обладал и какими-то особыми, неведомыми нам качествами, которые помогли ему утвердиться в этой роли. Но одна из причин его возвышения, и едва ли не главная, хорошо известна.
В 1927 году - он уйдет на три года учиться в . Но в 1930 году он придет к Сталину и без труда докажет ему, что центральный орган партии "Правда" не ведет нужную работу по разъяснению партии, какую роль играет личное руководство Сталина. Сталин сейчас же назначит его главным редактором "Правды". И тут он окажет Сталину незаменимую услугу.
"Правда" задает тон всей партии и всем партийным организациям. Мехлис в "Правде" начнет изо дня в день писать о великом и гениальном Сталине, о его гениальном руководстве. Сначала это произведет странное впечатление. Никто Сталина в партии гением не считает, в особенности те, кто его знает? В 1927 году - это казалось неприличным. В 1930 году время пришло, и Мехлис из номера в номер "Правды" задавал тон партийным организациям: "Под мудрым руководством нашего гениального вождя и учителя Сталина".
Это нельзя было не повторять партийным аппаратчикам на ячейках. Два года такой работы, и уже ни в стране, ни в партии о товарище Сталине нельзя было говорить, не прибавляя "великий и гениальный". ( Борис Бажанов . Воспоминания бывшего секретаря Сталина. М. 1990. Стр. 132-133.)
Источник - Википедия.
Лев Захарович Мехлис
Заместитель Председателя Совета Народных Комиссаров СССР
6 сентября 1940 года - 15 мая 1944 года
1-й Народный комиссар государственного контроля
СССР 6 сентября 1940 года - 21 июня 1941 года
Предшественник: Должность учреждена, Розалия Самойловна Землячка как председатель Комиссии советского
контроля.
1-й Министр государственного контроля СССР 19 марта 1946 года - 27 октября
1950 года
Рождение: 1 (13) января 1889 Одесса, Российская империя
Смерть: 13 февраля 1953 (64 года) Москва
Партия: ВКП(б) (с 1918 года)
Образование:
Лев Захарович Мехлис (1 (13) января 1889, Одесса - 13 февраля 1953,
Москва) - советский государственный и военный деятель, генерал-полковник
(29 июля 1944). Член ЦИК СССР 7-го созыва, депутат Верховного Совета СССР
1-2-го созывов. Кандидат в члены ЦК ВКП(б) (1934-1937), член ЦК ВКП(б)
(1937-1953), член Оргбюро ЦК ВКП(б) (1938-1952).
Доктор экономических наук (1935).
Родился в еврейской семье. Закончил 6 классов еврейского коммерческого
училища. В 1904-1911 годах работал конторщиком и был домашним учителем. В
1907-1910 годах - член
рабочей сионистской партии «Поалей
Цион (Одесса)».
С 1911 года в русской армии. Служил во 2-ой гренадерской артиллерийской
бригаде. В 1912 году получил звание бомбардира (звание в артиллерии,
соответствовало званию ефрейтора в пехоте и кавалерии). Позже получил
звание фейерверкера. (Старшее унтер-офицерское звание в артиллерии). До
1917 года - в артиллерии.
В 1918 году вступил в коммунистическую партию и до 1920 года был на
политработе в Красной армии (комиссар бригады, затем 46-ой дивизии, группы
войск). В 1921-1922 годах - управляющий административной инспекцией в
Народном комиссариате рабоче-крестьянской инспекции (нарком
И. В. Сталин). В 1922-1926
годах - помощник секретаря и заведующий бюро секретариата ЦК, фактически
личный секретарь И. В. Сталина.
В 1926-1930 годах учился на курсах при Коммунистической академии и в
. С
1930 года - заведующий отделом печати ЦК, одновременно член редколлегии, а
затем
главный редактор газеты «Правда» . При нём
гранки газеты стали доставляться в Ленинград по воздуху, и читатели города
трёх революций получали выпуски «Правды» день в день. С 1932 года «почтовое
звено», в которое входили лучшие лётчики страны, возглавил Леонард Крузе. В
1937-1940 годах - заместитель наркома обороны и начальник
Главного политуправления Красной армии . С 1939
года - член ЦК ВКП(б) (кандидат с 1934 года), в 1938-1952 годах - член
Оргбюро ЦК , в 1940-1941 годах - нарком
Госконтроля.
В июне 1941 года вновь назначен начальником Главного политуправления и
заместителем наркома обороны. Мехлису было присвоено звание армейский
комиссар 1-го ранга, что соответствовало званию генерала армии. В 1942 году
был представителем Ставки Верховного главнокомандующего на Крымском фронте,
где постоянно конфликтовал с генералом Козловым. Руководители штаба фронта
не знали, чьи указания выполнять - командующего или Мехлиса. Командующий
Северо-Кавказским направлением маршал Будённый тоже не мог воздействовать
на Мехлиса, который упорно не желал ему подчиняться, ссылаясь на то, что
все указания получает напрямую из Ставки.
Мехлис во время пребывания на посту представителя Ставки занимался тем,
что писал довольно критичные доклады на старших офицеров. После одного из
таких докладов с должности начальника штаба фронта был снят генерал-майор
Толбухин, который имел неосторожность в противовес указанию Сталина
высказать мнение о необходимости для фронта учесть необходимость
обороняться. Также пытался через Ставку заменить командующего фронтом
Козлова на Рокоссовского или Клыкова. В то же время в докладах Сталину
пытался дистанцироваться от неудач, которые терпел Крымский фронт, и
возложить всю ответственность на командование фронтом. Сталин по этому
поводу направил Мехлису телеграмму, в которой подверг его жёсткой критике
за подобное поведение.
В 1942-1946 годах - член военных советов ряда армий и фронтов, с 6 декабря
1942 года - генерал-лейтенант, с 29 июля 1944 года -
генерал-полковник.
В 1946-1950 годах - министр Государственного контроля СССР. 27 октября
1950 года уволен по состоянию здоровья.
После смерти в феврале 1953 года был кремирован, прах помещён в урне в
Кремлёвской стене на Красной площади в Москве.
Отзывы о Льве Мехлисе
Супруга А. И. Угарова вспоминала о Л. Мехлисе: «Был он у нас в Ленинграде
в двадцать восьмом году. Тяжёлый человек… Ох, и помучился же с ним
Александр Иванович, да и Сергею Мироновичу тоже пришлось не сладко».
Сталин очень не любил, чтобы товарищи, занимающие большие государственные
посты, особенно политические, чем-то особенно выделялись среди окружающих.
Так, например, узнав, что члены Военных советов фронтов Н. А. Булганин и Л.
З. Мехлис завели себе обслуживающий персонал и личных поваров, снял их с
занимаемых постов на этих фронтах.
- Голованов А. Е. Дальняя бомбардировочная...
По рассказам бывшего министра здравоохранения СССР Е. И. Смирнова, в 1949
году он предложил Сталину поставить Мехлиса (министра Государственного
контроля) во главе одной из правительственных комиссий. На это Сталин
«начал хохотать, схватившись за живот и вытирая слёзы»:
Да разве Мехлиса можно назначать на созидательные дела? Вот что-нибудь
разрушить, разгромить, уничтожить - для этого он подходит.
По воспоминаниям Н. С. Хрущёва: «Это был воистину честнейший человек, но
кое в чём сумасшедший, что выражалось в его мании везде видеть врагов и
вредителей.»
Поэт, писатель, публицист и журналист Ф. И. Чуев приводит разговор,
который состоялся между Сталиным и писателями Фадеевым и Макарьевым о
главном редакторе «Правды» Мехлисе. Сталин на жалобы писателей несколько
раз повторил: «Это страшный человек, Мехлис. Просите о чём угодно, но с ним
я ничего не могу сделать».
Генерал Александр Горбатов, будучи реабилитированным и восстановленым на
службе, испытывал на себе подозрительность Мехлиса:
Лев Мехлис: записка о Постышеве. 1937
При каждой встрече со мной вплоть до освобождения Орла Мехлис не пропускал
случая задать мне какой-нибудь вопрос, от которого можно было бы стать в
тупик. Я отвечал просто и, вероятно, не всегда так, как ему хотелось.
Однако заметно было, что он, хотя и с трудом, изменяет к лучшему своё
прежнее отношение ко мне. Когда мы уже были за Орлом, он вдруг сказал:
- Я долго присматривался к вам и должен сказать, что вы мне нравитесь как
командарм и как коммунист. Я следил за каждым вашим шагом после вашего
отъезда из Москвы и тому, что слышал о Вас хорошего, не совсем верил.
Теперь вижу, что был не прав.
Поблагодарив за откровенность, я сказал:
- Не скрою и я от вас, что вы тогда, в Москве, мне очень не понравились, я
пережил много неприятных часов. Видел также, как настороженно вы встретили
меня на фронте. Но я привык прежде всего думать о деле. Очень рад тому, что
вы только что мне сказали.
После этого разговора Л. З. Мехлис стал чаще бывать у нас в армии,
задерживался за чаепитием и даже говорил мне и моей жене комплименты, что
было совершенно не в его обычае. Он был неутомимым работником, но человеком
суровым и мнительным, целеустремлённым до фанатизма, человеком крайних
мнений и негибким, - вот почему его энергия не всегда приносила хорошие
результаты. Характерно, что он никогда не поручал писать кому-либо
шифровки, и писал их только сам, своим оригинальным почерком.
- Горбатов А. В. «Годы и войны»
Награды
4 ордена Ленина (1937, 1938, 1949, 1949)
2 ордена Красного Знамени (1929, 1943)
Орден Суворова 1-й степени (1945)
Орден Кутузова 1-й степени (1944)
Орден Красной Звезды (1940)
Орден «Virtuti Militari» IV-го класса (1946)
медали
Керченско-Феодосийская десантная операция
