Борис Акунин «Коронация, или Последний из романов. Борис Акунин: Коронация, или Последний из романов Борис акунин коронация краткое содержание

Новая книга Бориса Акунина о приключениях Эраста Петровича в XIX веке.

Последний раз мы встречались с Эрастом Петровичем Фандориным, когда он применял свой дедуктивный метод в борьбе с японской преступностью. Об этом был роман «Алмазная колесница» и рассказ «Сигумо», который перекочевал в «Нефритовые чётки» из «Кладбищенских историй». Все остальные тексты здесь новые. Их география значительно расширилась: действие рассказов и повестей переносится из Москвы в Сибирь, из Англии в Америку. И даже...

Левиафан
Акунин Борис

«Левиафан» (герметичный детектив) – третья книга Бориса Акунина из серии «Приключения Эраста Фандорина».

15 марта 1878 года на рю де Гренель в Париже совершено страшное убийство. Убит лорд Литтлби и девять его слуг. Преступник не взял из дома ничего, кроме статуэтки бога Шивы и цветного платка. Расследование приводит комиссара полиции Гоша на роскошный корабль «Левиафан», плывущий в Калькутту. Убийца на корабле, но кто это? Среди подозреваемых, каждый из которых прячет свою тайну, английский ар...

Смерть Ахиллеса
Акунин Борис

Памяти XIX столетия, когда литература была великой, вера в прогресс безграничной, а преступления совершались и раскрывались с изяществом и вкусом.

Дом аптекаря
Эдриан Мэтьюс

Жанровая сценка с изображением спящей на диване босоногой красавицы в голубом и мужчины, прислонившегося к оконной раме.
Работа малоизвестного художника Йоханнеса ван дер Хейдена.
Как она оказалась среди великолепных произведений искусства, вывезенных нацистами из Голландии?
И почему за ней ведется настоящая охота?!
Искусствовед Рут Браамс понимает - в картине скрывается какая-то тайна.
Но чем ближе подбирается она к разгадке, тем чаще начинают происходить с ней странные "несчастные случаи"...

Божественный яд
Чиж Антон

За расследование обстоятельств загадочной гибели молодой особы берется заместитель начальника сыскной полиции Санкт-Петербурга Родион Ванзаров. Он выясняет, что смерть девушки связана с деятельностью таинственной организации, а ее причина - эликсир богов древних ариев, способный превратить человека в марионетку. Но так ли важна правда, когда ускользает истина?...

Благословение небес
Макнот Джудит

Точно сама судьба обрушилась на прекрасную аристократку Элизабет Кэмерон. Осмелившись, имея жениха, полюбить другого мужчину, она потеряла все: и возлюбленного, и уважение общества... Два года страданий, затем – недолгие месяцы счастливого замужества, а потом – снова предательство, одиночество и боль. Удастся ли Элизабет когда – нибудь вернуть любимого и заслужить БЛАГОСЛОВЕНИЕ НЕБЕС?...

Он погиб на моих глазах, этот странный и неприятный господин.

Всё произошло быстро, так быстро.

Одновременно с грохотом выстрелов его отшвырнуло к канату.

Он уронил свой маленький револьвер, схватился за зыбкие перила и застыл на месте, откинув назад голову. Мелькнуло белое лицо, перечеркнутое полоской усов, и исчезло, завешенное черным крепом.

– Эраст Петрович! – крикнул я, впервые назвав его по имени и отчеству.

Или только хотел крикнуть?

Ненадежный настил качался у него под ногами. Голова вдруг мотнулась вперед, словно от мощного толчка, тело стало заваливаться грудью на канат и в следующий миг, нелепо перевернувшись, уже летело вниз, вниз, вниз.

Заветная шкатулка выпала из моих рук, ударилась о камень и раскололась, ослепительными искрами вспыхнули разноцветные грани бриллиантов, сапфиров, изумрудов, но я даже не взглянул на все эти несметные сокровища, посыпавшиеся в траву.

Из расщелины донесся мягкий, хрусткий звук удара, и я охнул. Черный куль, разгоняясь, покатился по крутому склону и прекратил свое тошнотворное верчение лишь у самого ручья, безвольно уронил одну руку в воду и остался лежать так, лицом в гальку.

Я не любил этого человека. Может быть, даже ненавидел. Во всяком случае, хотел, чтобы он раз и навсегда исчез из нашей жизни. Однако я не желал ему смерти.

Его ремеслом был риск, он всё время играл с опасностью, но я почему-то не думал, что он может погибнуть. Он казался мне бессмертным.

Не знаю, сколько времени я простоял так, одеревенело глядя вниз. Должно быть, совсем недолго. Но время будто дало трещину, раскололось, и я провалился в эту прореху – туда, в прежнюю, безмятежную жизнь, оборвавшуюся ровно две недели назад.

Да, тогда тоже был понедельник, шестое мая.

В древнюю столицу Российского государства мы прибыли утром. В связи с грядущими коронационными торжествами Николаевский вокзал был перегружен, и наш поезд по передаточной ветви отогнали на Брестский, что показалось мне со стороны местных властей поступком, мягко говоря, некорректным. Надо полагать, тут сказалась некоторая холодность отношений между его высочеством Георгием Александровичем и его высочеством Симеоном Александровичем, московским генерал-губернатором. Ничем иным не могу объяснить унизительное получасовое стояние на Сортировочной и последующий перегон экстренного поезда с главного вокзала на второстепенный.

Да и встречал нас на перроне не сам Симеон Александрович, как того требуют протокол, традиция, родственность и, в конце концов, просто уважение к старшему брату, а всего лишь председатель комитета по приему гостей – министр императорского двора, который, впрочем, тут же отбыл на Николаевский встречать принца Прусского. С каких это пор прусскому наследнику в Москве оказывают больше почтения, чем дяде его величества, генерал-адмиралу российского флота и второму по старшинству из великих князей императорского дома? Георгий Александрович не подал виду, но, думаю, был возмущен столь явным афронтом не меньше, чем я.

Хорошо хоть ее высочество великая княгиня Екатерина Иоанновна осталась в Петербурге – она так ревностна к тонкостям ритуала и соблюдению августейшего достоинства. Эпидемия кори, поразившая четырех средних сыновей, Алексея Георгиевича, Сергея Георгиевича, Дмитрия Георгиевича и Константина Георгиевича, помешала ее высочеству, образцовой и любящей матери, участвовать в коронации, наивысшем событии в жизни государства и императорской фамилии. Правда, злые языки утверждали, что отсутствие ее высочества на московских торжествах объясняется не столько материнской любовью, сколько нежеланием исполнять роль статистки при триумфе молодой царицы. При этом поминали прошлогоднюю историю с Рождественским балом. Новая императрица предложила дамам августейшей фамилии учредить общество рукоделия – чтоб каждая из великих княгинь связала по теплому чепчику для сироток Мариинского приюта. Возможно, Екатерина Иоанновна и в самом деле излишне сурово отнеслась к этому начинанию. Не исключаю также, что с тех пор отношения между ее высочеством и ее величеством стали не вполне хороши, однако же никакого эпатирования в неприезде моей госпожи на коронацию не было, за это я могу поручиться. Екатерина Иоанновна может относиться к ее величеству каким угодно образом, но ни за что не позволила бы себе пренебречь династическим долгом без очень серьезной причины. Сыновья ее высочества, действительно, были тяжело больны.

Это, конечно, печально, но, как говорят в народе, нет худа без добра, ибо вместе с ее высочеством в столице остался весь великокняжеский двор, что существенно облегчало очень непростую задачу, стоявшую передо мной в связи с временным переездом в Москву. Придворные дамы были очень огорчены тем, что не увидят московского празднества и выражали недовольство (разумеется, не выходя за рамки этикета), но Екатерина Иоанновна осталась непреклонна: по церемониалу малый двор должен находиться там, где пребывает большинство членов великокняжеского семейства, а большинство Георгиевичей, как неофициально именуется наша ветвь императорского дома, осталась в Петербурге.

На коронацию отправились четверо: сам Георгий Александрович, его старший и младший сыновья, а также единственная дочь Ксения Георгиевна.

Как я уже сказал, отсутствие господ придворных меня только радовало. Управляющий двором князь Метлицкий и управляющий придворной конторой тайный советник фон Борн лишь мешали бы мне заниматься делом, суя нос в материи, совершенно недоступные их пониманию. Хороший дворецкий не нуждается в няньках и надзирателях, чтобы справляться со своими обязанностями. Что же до гофмейстерины с фрейлинами, то я просто не знал бы, где их разместить – такую жалкую резиденцию выделил Зеленому двору (так называют наш дом по цвету шлейфа великой княгини) коронационный комитет. Однако о резиденции разговор впереди.

Переезд из Петербурга прошел благополучно. Поезд состоял из трех вагонов: в первом ехала августейшая семья, во втором слуги, в третьем необходимая утварь и багаж, так что мне постоянно приходилось перемещаться из вагона в вагон.

Его высочество Георгий Александрович сразу же после отбытия сел пить коньяк с его высочеством Павлом Георгиевичем и камер-юнкером Эндлунгом. Изволил выпить одиннадцать рюмок, устал и после почивал до самой Москвы. Перед сном, уже у себя в «каюте», как он назвал купе, немного рассказал мне о плавании в Швецию, имевшем место двадцать два года назад и произведшем на его высочество большое впечатление. Дело в том, что хоть Георгий Александрович и состоит в звании генерал-адмирала, однако выходил в море всего единожды, сохранил об этом путешествии самые неприятные воспоминания и частенько поминает французского министра Кольбера, который на кораблях не плавал вовсе, однако же сделал свою страну великой морской державой. Историю о шведском плавании я слышал много раз и успел выучить наизусть. Тут самое опасное – описание шторма у берегов Готланда. После слов «И тогда капитан как крикнет: “Все на помпы!”» его высочество имеет обыкновение выкатывать глаза и с размаху бить кулаком по столу. В этот раз произошло то же самое, но без какого-либо ущерба для скатерти и посуды, поскольку я своевременно принял меры: придержал графин и рюмку.

Когда его высочество утомился и стал утрачивать связность речи, я подал знак лакею, чтобы раздевал и укладывал, а сам отправился проведать Павла Георгиевича и лейтенанта Эндлунга. Как люди молодые и пышащие здоровьем, они устали от коньяка гораздо меньше. Можно сказать, совсем не устали, так что нужно было за ними приглядывать, особенно учитывая нрав господина камер-юнкера.

Борис Акунин задумал серию книг «Приключения Эраста Фандорина» как краткое изложение всех жанров детектива, каждый роман представлял собой новый жанр детектива. Данная книга описывает события в высшем обществе Российской Империи - царской семье .

Действие этого романа происходит в 1896 году , накануне и во время коронации императора Николая II . Похищен Михаил, четырёхлетний сын великого князя Георгия Александровича. Похититель, называющий себя «доктор Линд», в качестве выкупа требует «алмаз (бриллиант) граф Орлов », которым украшен императорский скипетр . Но без скипетра не может состояться коронация. Эраст Петрович Фандорин берётся спасти честь монархии.

Роман воссоздаёт трагическую атмосферу России конца XIX века и описывает коронацию Николая II (в качестве плана мероприятий, который вспоминает Зюкин) и Ходынскую катастрофу (в ней участвуют Линд, Зюкин и Фандорин).

Выпущена под издательством «Захаров», как и все книги данной серии.

Название

Словосочетание «..последний из романов» может наводить на мысль, что это последняя книга из серии «Приключения Эраста Фандорина» или же последняя книга писателя . Однако, данное словосочетание это слова английского дворецкого о новом царе , которыми заканчивается книга:

«Мистер Фрейби проводил взглядом раззолоченное ландо с камер-лакеями на запятках. Покачав головой, сказал: - The last of Romanoff, I’m afraid. - Тоже достал словарь, англо-русский, забормотал: - The article is out… „Last“ is „posledny“, right… „of“ is „iz“… И с непоколебимой уверенностью произнес, тщательно выговаривая каждое слово: - Последний - из - Романов.»

Сюжет

Повествование ведётся в виде дневника от имени Афанасия Зюкина, дворецкого великого князя Георгия Александровича. Роман начинается с прибытия в Москву императорского двора в связи с Коронацией на царство . Зюкин явно недоволен подготовкой и убранством, предложенным москвичами для царских особ.

По прибытию, во время прогулки, из рук гувернантки похищают младшего сына великого князя, двоюродного брата будущего императора - Михаила (Мику). Через некоторое время у семьи требуют выкуп - драгоценности (сначала дамские украшения, а затем и «Графа Орлова» из церемониального скипетра), в противном случае Мику вернут, но по частям. Члены семьи Романовых доверяют расследование Фандорину, так как дело серьезное, щепетильное и не требует огласки.

В ходе поисков Фандорин обнаружил, что все преступные лица, связанные с доктором Линдом, имеют к нему необычайную привязанность, граничащую с любовью. Сам же Фандорин вступил в романтические отношения с великой княжной Ксенией, отчего заслужил неприязнь Зюкина.

Афанасий Зюкин все же помогает Эрасту в расследовании, однако дворецкий попадает в заточение и пропускает коронацию, к которой так готовился и которую так ждал. Позже, похищают мадемуазель Деклик - гувернантку похищенного Михаила Георгиевича. Она попадает в плен Линда, но её спасают Фандорин и Зюкин.

Зюкин и Фандорин в погоне за Линдом попадают на Ходынку . Линд кричит толпе, что где-то несправедливо раздаются подарки , от чего начинается давка (см. Трагедия на Ходынском поле ), Эрасту и Афанасию чудом удается остаться в живых.

Эраст Петрович начинает догадываться кто есть доктор Линд на самом деле и в этом ему помогла сама мадемуазель Деклик, неправильно сформулировавшая свою историю заточения. Однако мальчика так и не удалось спасти..

Реальные лица в романе

Акунин несколько исказил семейные связи Романовых . Как и во всех своих произведениях, он изменил имена исторических личностей.

Борис Акунин

Коронация, или Последний из романов

Он погиб на моих глазах, этот странный и неприятный господин.

Всё произошло быстро, так быстро.

Одновременно с грохотом выстрелов его отшвырнуло к канату.

Он уронил свой маленький револьвер, схватился за зыбкие перила и застыл на месте, откинув назад голову. Мелькнуло белое лицо, перечёркнутое полоской усов, и исчезло, завешенное чёрным крепом.

Эраст Петрович! - крикнул я, впервые назвав его по имени и отчеству.

Или только хотел крикнуть?

Ненадёжный настил качался у него под ногами. Голова вдруг мотнулась вперёд, словно от мощного толчка, тело стало заваливаться грудью на канат и в следующий миг, нелепо перевернувшись, уже летело вниз, вниз, вниз.

Заветная шкатулка выпала из моих рук, ударилась о камень и раскололась, ослепительными искрами вспыхнули разноцветные грани бриллиантов, сапфиров, изумрудов, но я даже не взглянул на все эти несметные сокровища, посыпавшиеся в траву.

Из расщелины донёсся мягкий, хрусткий звук удара, и я охнул. Чёрный куль, разгоняясь, покатился по крутому склону и прекратил своё тошнотворное верчение лишь у самого ручья, безвольно уронил одну руку в воду и остался лежать так, лицом в гальку.

Я не любил этого человека. Может быть, даже ненавидел. Во всяком случае, хотел, чтобы он раз и навсегда исчез из нашей жизни. Однако я не желал ему смерти.

Его ремеслом был риск, он всё время играл с опасностью, но я почему-то не думал, что он может погибнуть. Он казался мне бессмертным.

Не знаю, сколько времени я простоял так, одеревенело глядя вниз. Должно быть, совсем недолго. Но время будто дало трещину, раскололось, и я провалился в эту прореху - туда, в прежнюю, безмятежную жизнь, оборвавшуюся ровно две недели назад.

Да, тогда тоже был понедельник, шестое мая.

В древнюю столицу Российского государства мы прибыли утром. В связи с грядущими коронационными торжествами Николаевский вокзал был перегружен, и наш поезд по передаточной ветви отогнали на Брестский, что показалось мне со стороны местных властей поступком, мягко говоря, некорректным. Надо полагать, тут сказалась некоторая холодность отношений между его высочеством Георгием Александровичем и его высочеством Симеоном Александровичем, московским генерал-губернатором. Ничем иным не могу объяснить унизительное получасовое стояние на Сортировочной и последующий перегон экстренного поезда с главного вокзала на второстепенный.

Да и встречал нас на перроне не сам Симеон Александрович, как того требуют протокол, традиция, родственность и, в конце концов, просто уважение к старшему брату, а всего лишь председатель комитета по приёму гостей - министр императорского двора, который, впрочем, тут же отбыл на Николаевский встречать принца Прусского. С каких это пор прусскому наследнику в Москве оказывают больше почтения, чем дяде его величества, генерал-адмиралу российского флота и второму по старшинству из великих князей императорского дома? Георгий Александрович не подал виду, но, думаю, был возмущён столь явным афронтом не меньше, чем я.

Хорошо хоть её высочество великая княгиня Екатерина Иоанновна осталась в Петербурге - она так ревностна к тонкостям ритуала и соблюдению августейшего достоинства. Эпидемия кори, поразившая четырех средних сыновей, Алексея Георгиевича, Сергея Георгиевича, Дмитрия Георгиевича и Константина Георгиевича, помешала её высочеству, образцовой и любящей матери, участвовать в коронации, наивысшем событии в жизни государства и императорской фамилии. Правда, злые языки утверждали, что отсутствие её высочества на московских торжествах объясняется не столько материнской любовью, сколько нежеланием исполнять роль статистки при триумфе молодой царицы. При этом поминали прошлогоднюю историю с Рождественским балом. Новая императрица предложила дамам августейшей фамилии учредить общество рукоделия - чтоб каждая из великих княгинь связала по тёплому чепчику для сироток Мариинского приюта. Возможно, Екатерина Иоанновна и в самом деле излишне сурово отнеслась к этому начинанию. Не исключаю также, что с тех пор отношения между её высочеством и её величеством стали не вполне хороши, однако же никакого эпатирования в неприезде моей госпожи на коронацию не было, за это я могу поручиться. Екатерина Иоанновна может относиться к её величеству каким угодно образом, но ни за что не позволила бы себе пренебречь династическим долгом без очень серьёзной причины. Сыновья её высочества, действительно, были тяжело больны.

Это, конечно, печально, но, как говорят в народе, нет худа без добра, ибо вместе с её высочеством в столице остался весь великокняжеский двор, что существенно облегчало очень непростую задачу, стоявшую передо мной в связи с временным переездом в Москву. Придворные дамы были очень огорчены тем, что не увидят московского празднества и выражали недовольство (разумеется, не выходя за рамки этикета), но Екатерина Иоанновна осталась непреклонна: по церемониалу малый двор должен находиться там, где пребывает большинство членов великокняжеского семейства, а большинство Георгиевичей, как неофициально именуется наша ветвь императорского дома, осталась в Петербурге.

На коронацию отправились четверо: сам Георгий Александрович, его старший и младший сыновья, а также единственная дочь Ксения Георгиевна.

Как я уже сказал, отсутствие господ придворных меня только радовало. Управляющий двором князь Метлицкий и управляющий придворной конторой тайный советник фон Борн лишь мешали бы мне заниматься делом, суя нос в материи, совершенно недоступные их пониманию. Хороший дворецкий не нуждается в няньках и надзирателях, чтобы справляться со своими обязанностями. Что же до гофмейстерины с фрейлинами, то я просто не знал бы, где их разместить - такую жалкую резиденцию выделил Зеленому двору (так называют наш дом по цвету шлейфа великой княгини) коронационный комитет. Однако о резиденции разговор впереди.

Переезд из Петербурга прошёл благополучно. Поезд состоял из трех вагонов: в первом ехала августейшая семья, во втором слуги, в третьем необходимая утварь и багаж, так что мне постоянно приходилось перемещаться из вагона в вагон.

Его высочество Георгий Александрович сразу же после отбытия сел пить коньяк с его высочеством Павлом Георгиевичем и камер-юнкером Эндлунгом. Изволил выпить одиннадцать рюмок, устал и после почивал до самой Москвы. Перед сном, уже у себя в «каюте», как он назвал купе, немного рассказал мне о плавании в Швецию, имевшем место двадцать два года назад и произведшем на его высочество большое впечатление. Дело в том, что хоть Георгий Александрович и состоит в звании генерал-адмирала, однако выходил в море всего единожды, сохранил об этом путешествии самые неприятные воспоминания и частенько поминает французского министра Кольбера, который на кораблях не плавал вовсе, однако же сделал свою страну великой морской державой. Историю о шведском плавании я слышал много раз и успел выучить наизусть. Тут самое опасное - описание шторма у берегов Готланда. После слов «И тогда капитан как крикнет: „Все на помпы!“» его высочество имеет обыкновение выкатывать глаза и с размаху бить кулаком по столу. В этот раз произошло то же самое, но без какого-либо ущерба для скатерти и посуды, поскольку я своевременно принял меры: придержал графин и рюмку.

Когда его высочество утомился и стал утрачивать связность речи, я подал знак лакею, чтобы раздевал и укладывал, а сам отправился проведать Павла Георгиевича и лейтенанта Эндлунга. Как люди молодые и пышащие здоровьем, они устали от коньяка гораздо меньше. Можно сказать, совсем не устали, так что нужно было за ними приглядывать, особенно учитывая нрав господина камер-юнкера.

Ох уж этот Эндлунг. Не следовало бы так говорить, но Екатерина Иоанновна совершила большую ошибку, когда сочла этого господина подходящим наставником для своего старшего сына. Лейтенант, конечно, ловкая бестия: взгляд ясный и чистый, физиономия розовая, аккуратный пробор на золотистой голове, детский румянец на щеках - ну прямо ангел. С пожилыми дамами почтителен, ножкой шаркает, может с самым заинтересованным видом и про Иоанна Кронштадтского, и про чумку у левретки послушать. Неудивительно, что Екатерина Иоанновна от Эндлунга растаяла. Такой приятный и, главное, серьёзный молодой человек, не то что шалопаи-гардемарины из Морского корпуса или бездельники из Гвардейского экипажа. Нашла кому доверить опеку над Павлом Георгиевичем в первом большом плавании. Уж я насмотрелся на этого попечителя.

В первом же порту, Варне, Эндлунг разрядился павлином - в белый костюм, алую жилетку, звездчатый галстук, широченную панаму - и отправился в непотребный дом, ну и его высочество, тогда ещё совсем мальчика, потащил с собой. Я попробовал вмешаться, а лейтенант мне: «Я обещал Екатерине Иоанновне, что глаз с его высочества не спущу, куда я, туда и он». Я ему говорю: «Нет, господин лейтенант, её высочество сказали: куда он, туда и вы». А Эндлунг: «Это, Афанасий Степаныч, казуистика. Главное - мы будем неразлучны, как Аяксы». И протащил-таки юного мичмана по всем вертепам, до самого Гибралтара. А после Гибралтара до Кронштадта оба, и лейтенант, и мичман, вели себя смирно и даже на берег не сходили - только по четыре раза в день бегали к доктору делать спринцовки. Вот каков наставничек. От этого Эндлунга его высочество очень переменился, просто не узнать. Я уж и Георгию Александровичу намекал, а он только рукой махнул: ничего, мол, моему Полли такая школа только на пользу, а Эндлунг, хоть и балбес, но зато хороший товарищ и душа нараспашку, большого вреда от него не будет. На мой же взгляд это называется пускать козу в огород, если употребить народное выражение. Я Эндлунга этого насквозь вижу. Как же - душа нараспашку. Благодаря дружбе с Павлом Георгиевичем и вензель на погоны получил, а теперь ещё и камер-юнкера. Это же неслыханно - такое почтённое придворное звание какому-то лейтенантишке!

Здравствуйте уважаемые!
Не раз, не два и не три говорил о том, что одним из моих любимых современных авторов, пишуших на русском языке является Борис Акунин (Григорий Шалвович Чхартишвили). И в его книгах я нахожу не только сюже, или прекрасный слог, я нахожу что-то большее — отдохновение души и возвышение разума:-)
Когда у меня внутренний раздрай, когда что то сильно беспокоит или я переживаю — практически всегда перечитываю любимые из книг Акунина и они меня несколько..успокаивают, что-ли. В общем, действуют на меня благотворно.
Хотя бы за это ему уже большое спасибо. Тем более книги он пишет сам, своими руками, а не трудом литературных рабов (и это одно из редких исключений ныне), а что касается его политических пристрастий...Большинство его взглядов я не разделяю, но не могу понять, кто, зачем и как может ему запретить их выражать. Он умный, интересный, вдумчивый человек, и его позиция — это его право, а у нас, к счастью, страна свободная. Но мы отвлеклись чуток:-)
Одной из моих любимых книг Акунина является великосветский детектив «Коронация, или последний из Романов». В этой книге, как не в какой иной много аллюзий на реальные политические и исторические события. Борис Акунин талантливо, и определенно не без умысла, связывает судьбы исторических личностей и вымышленных персонажей, словно мастеровитый ткач вплетая их нитями в ковер готового произведения. Некоторые из персонажей угадываются легко и непринужденно, некоторые называются своими настоящими именами, а вот кое с кем приходится изрядно помучится, дабы понять кто именно мог быть взят основой, какой реальный человек.
Ну что, помучаемся чуток? :-)))

Не будем тратить время на главных отрицательных персонажей, некоторых второстепенных, типа англичан, и оригинального мистера Фрейби, а также на Эраста Петровича и Масу. По разным причинам. Поговорим о других.
Главным героем книги является Афанасий Степанович Зюкин. Собственного говоря, от его имени и ведется повествование. Ему 46 лет, а значит год рождения его 1850. Из старой доброй дворцовой семьи в 3-ем поколении. Его и дед и отец были великокняжескими лакеями и камергерами. очень гордится своими шикарными бакенбардами, от которых, впрочем приходится избавиться для дела.

Как вариант:-)

В 15 лет влюбился в одну из великих княжон, имя которой не называет, причем настолько сильно, что больше никогда не женился. Имя великой княжны не называется, но говорится, что она вышла замуж за одного немецкого принца, и умерла после первых же родов. Скорее всего, Акуниным за основу взята трагическая судьба Александры, младшей и любимой дочери императора Николая I, которая вышла замуж за принца Фридриха Вильгельма Гессен-Кассельского и умерла после родов. Правда по датам не совпадает, ибо Александра ушла из жизни еще в 1844 году. Но наиболее оптимально по характеру и судьбе.

Александра Николаевна

Афанасий себя показал человеком преданным, сильным, хотя и местами ограниченным и несколько ослепленным мнимым величием великокняжеского власти. Прозрение для него оказалось слишком болезненным и несмотря на награду — он был произведён в камер-фурьеры, награждён бриллиантовой табакеркой и десятью тысячами рублями, из дворецких он ушел.
В одной из последующих книгах Акунина «Алмазная колесница» в статье о разгроме русского флота при Цусиме описывается имена погибших героев на броненосце «Князь Кутузов-Смоленский», среди которых числиться и казначей эскадры статский советник Зюкин. Скорее всего, это и есть Афанасий Степанович, которого в свое время зазывал на флот Эндлунг (о котором мы с Вами поговорим ниже):
"- А вы, Зюкин, молодцом,- сказал несколько осипший от криков Эндлунг. ... Хрена ли вам в лакейской службе? Переходите лучше к нам на "Ретвизан" старшим каптенармусом" .

Камер-фурьерский мундир

Каптенармус — это начальник продовольствия, начпрод, по нашему:-) Видно, что Афанасий пошел по другой стезе — финансовой. Кроме того, он статский советник — а это уже титул 5 класса, то есть за 9 лет он передвинулся на одну строчку в Табели о рангах. Про семью и детей ничего не известно, но скорее всего — нет. Параллели с историческими личностями произвести невозможно.
Товарищем Афанасия Зюкина по приключениям был Филипп Николаевич Эндлунг. Молодой человек, лейтенант флота, он был выбран компаньоном и наставником великого князя Павла Георгиевича (о нем — в следующих частях поговорим), и поначалу Афанасий Зюкин абсолютно не приветствует его нахождение около великих князей:
"Ох уж этот Эндлунг. Не следовало бы так говорить, но Екатерина Иоанновна совершила большую ошибку, когда сочла этого господина подходящим наставником для своего старшего сына. Лейтенант, конечно, ловкая бестия: взгляд ясный и чистый, физиономия розовая, аккуратный пробор на золотистой голове, детский румянец на щеках - ну прямо ангел. С пожилыми дамами почтителен, ножкой шаркает, может с самым заинтересованным видом и про Иоанна Кронштадтского, и про чумку у левретки послушать. Неудивительно, что Екатерина Иоанновна от Эндлунга растаяла. Такой приятный и, главное, серьёзный молодой человек, не то что шалопаи-гардемарины из Морского корпуса или бездельники из Гвардейского экипажа"

Эндлунг - второй снизу.

Особо возмущает Афанасия, что Эндлунг получил придворный титул камер-юнкера. Этот титул не входил с 1809 года в официальный Табель о рангах, поэтому был именно что придворным. Такой же титул был, кстати, пожалован и А.С. Пушкину в свое время.
Но постепенно Зюкин смягчает свою позицию и даже начинает относится к молодому моряку с симпатией — он видит, что тот не интеллектуал, но зато честный и преданный товарищ, для которого дружба не пустой звук. Ну а еще никогда не унывающий бонвиван и завсегдатай гримерок московского Театра Варьете и «веселых домов» по всему миру:-)
Приписан он к «Ретвизану», но не совсем понятно, как это может быть вообще?

Схема шведского "Ратвизана"

В Российском флоте известны 4 корабля под этим наименованием. Первоначально это был шведский 64-пушечный линейный корабль Rättvisan, то есть — Справедливость, который после Выборгского сражения 1790 года был захвачен и служил уже в флоте русском. По давней традиции, когда один корабль со славным названием списывали, новому давали его же имя. Поэтому два 74 пушечных линейных корабля, спущенных на воду в 1818 и 1839 годах носили то же наименование.

Приблизительно так выглядел винтовой "Ретвизан"

Наконец, 11 сентября 1855 года спущен на воду новый Винтовой линейный корабль «Ретвизан». Возможно, Эндлунг имел отношение к экипажу этого судна, однако этого быть не могло, ибо 23 марта 1880 года «Ретвизан» разоружен и сдан Кронштадтскому военному порту на хранение, а 22 ноября исключен из списков судов Балтийского флота и превращен в блокшив для отработки зимних артстрельб.

Эскадренный броненосец "Ретвизан"

Самый же известный из судов с этим наименованием эскадренный броненосец «Ретвизан» был спущен на воду только в 1901 году. Так что автор тут немного ошибся видимо:-))
По ходу произведения Филипп Николаевич Эндлунг говорит о своей судьбе следующее: «А нагасакский гадальщик напророчил мне смерть в морском сражении. Вот и верь после этого предсказаниям».
И как показывает дальнейшие события — предсказаниям можно было верить.

Броненосец "Князь Суворов"

В той же «Алмазной колеснице», о которой мы с Вами уже говорили выше, приводится список погибших в Цусимском сражении:
«На броненосце «Князь Кутузов-Смоленский»: младший флагман контр-адмирал Леонтьев, командир корабля капитан первого ранга Эндлунг, казначей эскадры статский советник Зюкин, старший офицер капитан второго ранга фон Швальбе.. »

В.В. Игнациус

Как видите, Филипп Николаевич дослужился до статуса капитана первого ранга и командира корабля.
В Цусимской сражении не участвовал броненосец с названием «Князь Кутузов-Смоленский». Такого броненосца вообще не было в принципе. В Цусимской битве сражался и погиб эскадренный броненосец проекта «Бородино» под названием «Князь Суворов», который кстати, был флагманом 2 Тихоокеанской эскадры. Командиром корабля, погибшим в сражении был Капитан 1 ранга Василий Васильевич Игнациус. Но на Филю Эндлунга он не похож был совершенно — Василий Васильевич был талантливым художником и иллюстратором.
Продолжение следует...
Приятного времени суток!