ДОГМАТ
ДОГМАТ
(греч. dogma , dogmatos ). 1) основное положение или правило христианской веры, которое принято церковью и отвержение которого ведет христианина к отлучению от церкви. 2) основное неоспоримое положение всякой науки.
Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка.- Чудинов А.Н. , 1910 .
ДОГМАТ
1) основное положение какого-либо учения, принимаемого за непреложное и служащее исходным пунктом для дальнейших изысканий; окончательно установившиеся начала науки; 2) верование, стоящее в числе краеугольных камней религии, ревностно-охраняемое церковью.
Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка.- Павленков Ф. , 1907 .
ДОГМАТ
или догма, греч. dogma , atos . а) Учение о вере, однажды навсегда принятое церковью и сохраняемое ею. b ) Исходная точка, основание.
Объяснение 25000 иностранных слов, вошедших в употребление в русский язык, с означением их корней.- Михельсон А.Д. , 1865 .
ДОГМАТ (ДОГМА)
основное положение, принимаемое за непреложную истину, относительно чего не допускается критика; в религии так называется верование, служащее источником религиозных представлений и не допускающее разных толкований.
Полный словарь иностранных слов, вошедших в употребление в русском языке.- Попов М. , 1907 .
До́гмат
(гр. dogma (dogmatos))
1) в богословии - основное положенне вероучения, обязательное для всех верующих, признаваемое непреложной истиной, не подлежащее критике, слепо принимаемое на веру;
Новый словарь иностранных слов.- by EdwART, , 2009 .
Догмат
догмата, м. [от греч. dogma ] (книжн.). 1. Основное, непререкаемое утверждение в религиозном учении. Догмат непогрешимости папы (у католиков). 2. перен. Отдельное положение какого-н. учения, научного направления, имеющее основополагающий характер.
Большой словарь иностранных слов.- Издательство «ИДДК» , 2007 .
Догмат
а, м.
( греч.
dogma (dogmatos) мнение; учение).
Основное положение в религиозном учении, в господствующей идеологии и т. п., принимаемое слепо на веру и не подлежащее критике. Догматы христианства
. Идеологический д
.
||
Ср.
канон .
Толковый словарь иностранных слов Л. П. Крысина.- М: Русский язык , 1998 .
Синонимы :
Смотреть что такое "ДОГМАТ" в других словарях:
догмат - а, м. dogmat m. ; гр. dogma(dogmatos. Положение, принимаемое на веру за непреложную истину, неизменную при всех обстоятельствах. Не принято, не так и весь догмАт их тут; Руби венцы насквозь, тяни во всю палату Гостиных целый ряд, что нужду до… … Исторический словарь галлицизмов русского языка
ДОГМАТ, догмата, муж. (от греч. dogma) (книжн.). 1. Основное, непререкаемое утверждение в религиозном учении. Догмат непогрешимости папы (у католиков). 2. перен. Отдельное положение какого нибудь учения, научного направления, имеющее… … Толковый словарь Ушакова
Положение, учение Словарь русских синонимов. догмат сущ., кол во синонимов: 4 догма (2) положение … Словарь синонимов
догмат - (неправильно догмат) … Словарь трудностей произношения и ударения в современном русском языке
ДОГМАТ, 1) в религии утвержденное высшими церковными инстанциями положение вероучения, объявляемое церковью непреложной истиной, не подлежащее критике. Систему догматов имеют иудаизм, христианство, ислам, буддизм. 2) То же, что догма … Современная энциклопедия
1) в религии утвержденное высшими церковными инстанциями положение вероучения, объявляемое церковью непреложной истиной, не подлежащее критике. Систему догматов имеют христианство, ислам, буддизм и др.2) То же, что догма … Большой Энциклопедический словарь
Д огмат, догм ат разг. м. Утвержденное высшими церковными инстанциями положение вероучения, объявляемое церковью непреложной истиной, не подлежащей критике (в религиозных системах и в богословии). Толковый словарь Ефремовой. Т. Ф. Ефремова. 2000 … Современный толковый словарь русского языка Ефремовой
ДОГМАТ, а, муж. Основное положение в религиозном учении, считающееся (церковью) непреложной истиной и не подлежащее критике. Догматы христианства. Толковый словарь Ожегова. С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. 1949 1992 … Толковый словарь Ожегова
Догмат. Значение этого слова, как термина, употребляемого не водном только Богословии, выясняется из того смысла, в каком оноупотреблялось в античной литературе. У Цицерона словом dogmaобозначались такие доктрины, которые, будучи общеизвестными,… … Энциклопедия Брокгауза и Ефрона
догмат - (догматик) церковний піснеспів … Зведений словник застарілих та маловживаних слів
Книги
- Римский новый догмат о зачатии Пресвятой Девы Марии без первородного греха , Бордас-Демулэн Жан-Батист , Пред судом Святого Писания и предания Святых Отцов. Воспроизведено в оригинальной авторской орфографии издания 1858 года (издательство "Тип. Григория… Категория: Гуманитарные науки Серия: Издатель: Книга по Требованию ,
- Догмат и критика , Э. Леруа , Вниманию читателей предлагается книга известного французского философа и математика Эдуарда Леруа (1870-1954), в которой он исследует природу и сущность церковного догмата, выступая при этом… Категория:
религиозные (от греч. dogma - учение, постановление) - утвержденные высшими церк. инстанциями (соборами духовенства) положения вероучения, к-рые, как считает церковь, должен принимать на веру каждый принадлежащий к данной религии и исповедание к-рых она рассматривает как непременное условие постижения божества и "спасения". Д. вырабатывались в процессе острой богословской борьбы. Система Д. существует во всех наиболее распространенных религиях: христианстве, иудаизме, исламе, буддизме, индуизме. Осн. Д. христ. церкви (о сотворении мира, о триедином боге, о реальном существовании богочеловека Христа) были приняты в период первых семи Вселенских соборов (325-787). В православной церкви принятие Д. было завершено в 787, в католической новые Д. (о чистилище и др.) продолжали приниматься и в дальнейшем. Реформация 16 в. подорвала значение Д. католич. церкви. В лютеранской церкви Д. были приняты в 1530 (аугсбургское исповедание веры), в кальвинистской - в 1551, в англиканской - в 1571 (т. н. 39 членов исповедания). Д. иудаизма (напр., о вечности бога, о приходе мессии) были сформулированы на базе Талмуда и Библии в 12 в. Маймонидом. Д. ислама (напр., о единстве бога-аллаха, о предопределении, о пророческой миссии Мухаммеда) на базе корана были приняты в острой богословской борьбе в 9-10 вв. Д. буддизма (напр., о перерождении и "карме" и др.) по хинаяне были приняты на соборе в Паталипутре в 243 до н. э., по махаяне - ок. 78. В индуизме выдвижение Д. (напр., об изначальном социальном неравенстве людей, о переселении душ и др.) началось в раннее средневековье в процессе борьбы с буддистами и мусульманами и не вылилось в четко оформленную систему. Вырабатывая Д., церковь пыталась не допустить критики основ своего вероучения и того социального строя, к-рый она охраняла. Отрицание Д. жестоко преследовалось. Для защиты и обоснования Д. духовенство использовало идеалистич. филос. учения, благодаря чему догматич. богословие приобрело наукообразный вид. При попытке науч. анализа Д. обнаруживается их полная несостоятельность и реакционность. Религ.-догматич. мышление разрушается с развитием науч. и атеистич. взглядов. Лит.: Болотов В. В., Лекции по истории древней церкви, т. 4 (История церкви в период вселенских соборов, отдел 3, История богословской мысли), П., 1918; Harnack A., Dogmengeschichte, 7 Aufl., T?bingen, 1931; рус. пер.: История догматов, в кн.: Общая история европ. культуры, т. 6, СПБ, 1911; Handbuch der Dogmengeschichte, hrsg. v. M. Schmaus, I. R. Geiselman, H. Rohner, Bd 1-4, Freiburg, 1951-56.
положения, принимаемые на веру за непреложную истину, неоспоримую и неизменную при любых обстоятельствах. Формулируемые догматы конкретизируют официальную доктрину церкви.
Отличное определение
Неполное определение ↓
ДОГМАТЫ
р е л и г и о з н ы е – официально признанные осн. положения религ. вероучения, исповедание к-рых считается непременным условием постижения божества и "спасения". Термин "Д." произошел от слова догма и означает положение религ. вероучения, принимаемое слепо, на веру. Система Д. имеется во всякой оформившейся религии: христианстве, иудаизме, исламе, индуизме и др. В христианстве первая офиц. формулировка Д. была дана в 325 на Никейском соборе и составила т.н. никейский символ веры. В 381 на Константинопольском соборе никейский символ был дополнен рядом новых Д. и составил вместе с этими дополнениями т.н. никеоцареградский символ, включающий 12 осн. Д. К ним относятся Д. единства и троичности божества, грехопадения и искупления, воскресения Христова, Страшного суда и т.д. Константинопольский Вселенский собор принял специальное постановление о том, что сформулированные им Д. должны "во-веки" оставаться неприкосновенными и неизменными. Тем не менее ход внутрицерк. идеологич. и политич. борьбы вынуждал господств. в церкви группировки формулировать новые Д. В связи с борьбой против монофизитов был принят на 4-м Вселенском соборе Д. о двух естествах Христа – человеческом и божественном, – причем собор обратился к имп. Маркиану с разъяснением о том, что этот новый Д. не дополняет, а только "раскрывает" символ веры. Борьба против монофелитов привела к формулировке 6-м Вселенским собором (681) Д. о двух волях Христа. В борьбе против иконоборчества 7-й Вселенский собор (781) принял имеющее силу Д. вероопределение об иконопочитании. Православная церковь формально остановилась на Д., принятых Вселенскими соборами, включая седьмой. Католич. церковь (см. Католицизм) неоднократно пополняла число Д., причем основанием для установления нового Д. служило не только решение церк. собора, но и единоличное определение рим. папы, поскольку последний считается непогрешимым главой церкви. Сама эта непогрешимость папы тоже является Д. католицизма. Помимо этого Д., католицизм признает не принимаемые др. христ. вероисповеданиями Д. о чистилище, о непорочном зачатии Богородицы, об исхождении святого духа не только от бога-отца, но и от бога-сына и нек-рые др. В протестантизме нет твердо установленной системы Д., как нет и центр. церк. учреждения, одной из функций к-рого было бы утверждение этих Д. Первоначально догматика протестантизма отличалась тем, что она базировалась только на Библии и не принимала во внимание "священное предание". Однако, поскольку Библия поддается различным и часто противоречивым толкованиям, протестантизм создал огромную богословскую лит-ру, задачей к-рой явилось введение некоего единообразия в истолкование "истин веры". Ортодоксальный протестантизм обнаруживает тенденцию рассматривать как Д. осн. положения катехизиса Лютера. Вся христ. церковь считает Д. "богооткровенными" (см. Боговдохновенность) истинами, полностью содержащимися в Библии и не подлежащими никаким изменениям. Признание того или иного Д. или отказ от такого признания считается монополией церкви, а непогрешимость последней, в частности, по вопросам установления и толкования Д., в свою очередь, является Д. В иудаизме Маймонидом было установлено 13 Д. веры, напр. о вечности и всеведущности бога, о том, что придет мессия, и т.д. В дальнейшем число Д. в иудаизме сократилось до трех. И. Крывелев. Москва. В и с л а м е религ. догматика оформилась в схоластич. богословии – каламе. Осн. Д. ислама – единство бога-аллаха, к-рый, по Корану, "не родил и не рожден, и нет никого равного ему" (сура 112). Второй Д. – пророч. миссия Мухаммеда, к-рый якобы по внушению свыше сообщил роду человеческому божеств. откровение, записанное в Коране. Помимо того, религ. вероучению ислама свойствен Д. о предопределении, согласно к-рому все дела, слова и мысли любого человека еще до сотворения мира были предопределены аллахом. Человек, по мнению мусульм. богословов, не обладает свободной волей, но имеет способность "приобретать" праведные и греховные действия. В и н д у и з м е осн. Д. являются: признание святости Вед, неравенства людей, переселения душ и др. Е. Беляев. Москва. Богословие в содружестве с наиболее реакц. школами идеалистич. философии ставит своей целью создать нечто вроде "рационального" обоснования Д. Это является, в частности, специальной задачей т.н. догматич. богословия. Решение такой задачи принципиально невозможно, ибо Д. любой религии при попытке их анализа в свете разума обнаруживают свою полную антинаучность, иррациональность, несостоятельность и реакционность. Религ.-догматич. мышление, пытавшееся подчинить себе сознание масс, полностью разрушается развитием научных и атеистических знаний, опровергающих всяческие Д. И. Крывелев. Москва. Лит.: Гарнак?., История догматов, в кн.: Общая история европейской культуры, т. 6, СПБ, ; ?ранцев Ю. П., У истоков религии и свободомыслия, М.–Л., 1959; Sееberg R., Lehrbuch der Dogmengeschichte, Lpz., 1908; Dorner ?., Grundriss der Dogmengeschichte, В., 1899; L?demann H., Christliche Dogmatik, Bd 1, Bern, 1924.
Современные учебники догматического богословия указывают, что слово "догмат" имеет греческие корни и переводится как "считать", "полагать", "думать". Кроме этого, перфект латинского глагола "dedogme" имеет значение в русском языке "определено", "положено", "установлено", "решено".
Термин догмат имеет дохристианскую историю. Он употреблялся у философов античного периода. Так, Платон в своих работах называл этим термином человеческие понятия и представления о прекрасном и справедливом. В произведениях Сенеки догматами именуются основные нравственные нормы. Кроме того, догматами называли философские истины, не требующие доказательств, а также государственные указы и постановления.
В Священном Писании Нового Завета слово "догмат" употребляется в двух :
- Евангелие от Луки повествует об указе правителя Августа о переписи населения. Постановление кесаря именуется догмой. Книга Деяний святых апостолов называет апостольские постановления Иерусалимского Собора "ta dogmata".
- Апостол Павел употребляет этот термин для обозначения христианского вероучения во всей его полноте.
Таким образом, для христианской Церкви II - начала IV века догматом именовалось все христианское вероучение, включающее в себя не только основные постулаты веры, но и нравственные принципы. Эпоха Вселенских Соборов, начавшаяся в IV столетии, повлияла на то, что догматами стали именовать только вероучительные истины. Это было обусловлено формированием четких богословских вероучительных формулировок, которые принимались Церковью от момента ее основания. Стоит понимать, что сама суть вероучения при этом называется догматом, а словесная формулировка ("оболочка") догматической формулировкой.
После Седьмого Вселенского Собора догматами стали именовать те вероучительные истины, которые были утверждены на Вселенских Соборах епископов и духовенства христианской Церкви. По своей сути догматы являются границей, пределом, за который не может выйти человеческий разум в мышлении о Боге. Догматы ограждают веру человека от ложных еретических вероучений. Так, например, догмат о двух естествах во Христе свидетельствует веру православного человека в то, что Христос является истинным Богом (в полном смысле этого слова) и человеком (второе Лицо Святой Троицы воплотилось).
Христианские православные догматы имеют определенные свойства, выраженные в терминах вероучительность, Богооткровенность, церковность и законообязательность (общеобязательность). Таким образом, догмат - это вероучительная истина принимаемая всей полнотой Православной Церкви.
Иногда догматы и основные вероучительные истины сложны для восприятия человеческим сознанием. Например, людям невозможно умом постигнуть в полной мере понятия единственности и Троичности Божества. Поэтому догматы некоторыми богословами именуются крестом для человеческого разума.
Православный человек должен понимать, что догматы имеют и практическую цель и способствуют не только правильному мышлению о Боге, но и единению с Ним и стремлению к Творцу. Так, церковный историк А. В. Карташев в своем труде "Эпоха Вселенских Соборов" пишет:
Другой замечательный богослов В. Н. Лосский прямо говорит о назначении и важности догматов:
.
В этом понимании догматизм, несомненно, дурное качество: это одно из проявлений гордыни — отказ признать свое мнение ошибочным, даже когда эта ошибочность совершенно очевидна. Людям свойственно ошибаться, а людям нерассудительным — настаивать на своих ошибках. Догматизм такого рода никак не связан ни с Православием, ни с религией вообще — атеизм в этом смысле всем догматикам догматика; хотя, конечно, и люди верующие от него не застрахованы. Однако такой «догматизм» в лучшем случае очень слабо соотносится с догматикой Церкви. Это хотя и однокоренные слова, но, пожалуй, общий корень — это все, что у них есть общего. Мы живем в парадоксальной культуре, которая восхваляет разум — и отказывается думать; превозносит знания — и не желает знать; настаивает на интеллектуальной открытости — и игнорирует все, что не вписывается в ее систему воззрений. В этой культуре принято считать, что духовность менее всего нуждается в четких определениях. Так ли это? Для того чтобы понять, почему Церковь так настаивает на своих догматах, нужен отказ от догматизма; нужна определенная степень свободы и открытости. Нужна готовность усомниться в общих мнениях; нужно — употребим это слово — свободомыслие, чтобы не соглашаться с телевизором. Итак, давайте попробуем разобраться, что же такое догматы и почему они так важны.
Догматом в Церкви называется соборно принятое вероучительное положение; важнейшие догматы приведены в Символе веры, который поется за каждой Литургией и ежеутренне читается христианами. Догматы обязательны для всех членов Церкви; если человек не разделяет их, он не является православным христианином. Многим людям это кажется непонятным. Почему у веры должны быть четкие и обязательные рамки?
О различиях между ангелами и эльфами
Есть разные способы, которыми можно изобразить эльфов — в виде мудрых и прекрасных существ, как эльфы Толкина; в виде существ глуповатых и некрасивых, как домашние эльфы у Роулинг; в виде остроухих девочек с луками, как в японских комиксах, или как-то иначе. Любой человек, который станет горячо уверять, что подлинные эльфы такие и только такие, а любые попытки изобразить их как-то иначе есть гибельное заблуждение, покажется просто сумасшедшим.
Большинство людей согласны, что эльфов не существует — какой смысл спорить о форме ушей вымышленных существ? Даже если человек в определенном смысле верит в эльфов — то есть его согревает мысль о том, что где-то в глухих местах или в иных измерениях эльфы существуют — какая-либо догматика в этой вере покажется ему неуместной. Вера в эльфов — совсем не вопрос жизни и смерти: даже если сам человек относится к ней очень трепетно, он понимает, что другие люди без нее отлично обходятся. Если у них тоже есть какие-то мечты, согревающие душу, то это могут быть совсем другие мечты. Если вы впали в неправильные воззрения относительно эльфов — вам это ничем не грозит; если с верностью держитесь правильного — вам это ничего не обещает. Да и имеет ли вообще смысл говорить о правильных или неправильных взглядах на эльфов? Каждый волен выбирать, что ему больше нравится. Вера в эльфов адогматична.
Когда мы говорим не об эльфах, а, скажем, о токе высокого напряжения, наши взгляды становятся гораздо более жесткими; как известно, инструктор по технике безопасности есть зануднейший из людей. Относительно тока вы не можете верить в то, что вам больше нравится. Есть правильные и неправильные взгляды на ток, и неправильные взгляды могут стоить вам жизни.
Почему можно позволить себе адогматичный подход к эльфам, но не к электричеству? Дело в том, что электричество существует на самом деле. Оно относится к реальному миру. В отношении вымышленных существ всякий волен фантазировать, реальность же такова, какова она есть, независимо от того, что мы о ней думаем. Как говорит школьный учебник физики, «реальность — это то, что существует независимо от нас и наших мыслей об этом». У реальности есть некая упрямая «несговорчивость» — она никак не зависит от наших верований. Это означает, что некоторые представления о реальности верны, некоторые — ошибочны. Когда нам приходится действовать в реальном мире, мы прекрасно понимаем, что руководствоваться неверными представлениями опасно. Не стоит разубеждать человека, который неправильно мыслит об эльфах, но нам определенно стоит попытаться переубедить человека, который неправильно мыслит о токе высокого напряжения. Если люди придерживаются разных представлений о таком месте, как Москва, то некоторые из этих представлений истинны, некоторые — нет. Если человек уверен, что по заснеженным улицам Москвы белые медведи ходят в поисках развесистой клюквы, он ошибается. В реально существующей Москве белые медведи по улицам не ходят, а клюква — кустарник стелющийся и развесистой не бывает, да и на асфальте не растет.
Реален ли Бог? Если правы атеисты и Бог не более реален, чем эльфы или Дед Мороз, а вера — просто мечтание, вымысел, сказка, которая может принести немного утешения и, может быть, нравственного наставления, то в догматах действительно нет никакого смысла. Но если Бог реален — и, как полагает Церковь, более реален, чем что бы то ни было, то некоторые утверждения о Нем истинны, а некоторые — ложны. Одни люди придерживаются глубоко ошибочных представлений о Нем, другие — менее ошибочных, взгляды третьих при возможных непринципиальных ошибках в целом истинны. Признавая это, мы не впадаем в узость; мы просто признаем, что Бог существует на самом деле. Вера как мечтание адогматична; вера как определенные взаимоотношения со сверхъестественной реальностью неизбежно предполагает некое знание и некие правила — догматы.
Есть ли у нас надежда?
Много раз за последние примерно двести лет нам предлагали очищенное, адогматичное христианство. Известным, хотя далеко не единственным его проповедником был Лев Толстой. Да и в наше время популярная писательница Людмила Улицкая говорит в своем романе «Даниель Штайн, переводчик»:
«Достойно и правильно вести себя важнее, чем соблюдать обряды. “Ортопраксия”, правильное поведение, важнее, чем “ортодоксия”, правильное мышление. Это и есть острие разговора. Признание или непризнание Иисуса Мессией, идеи Троичности, Искупления и Спасения, вся церковная философия не имеют никакого значения, если мир продолжает жить по законам ненависти и эгоизма».
Она озвучивает очень популярный в наше время тезис. Этические заповеди — это более-менее понятно, а вот «Троица, Искупление… вся церковная философия» — это что-то непонятное и, по-видимому, ненужное, что только затуманивает «простое учение Христа». Популярность этой точки зрения связана с частичной истиной, которая в ней есть, — религиозность, которая тщательно хранит обряды, исповедует на словах правую веру, но попирает своих ближних, много раз обличена еще пророками. И правильно, по всей форме совершаемое богослужение, и правильное вероучение может быть тщетным перед Богом, если при этом человек «обижает сироту и не вступается за вдову».
Зачем же тогда нужна вера в Божество Христа и другие догматы? Вопрос о том, зачем нужны догматы, как и любой вопрос «зачем», предполагает какую-то цель, которой мы хотим добиться. Зачем нужна карта? Чтобы путешествовать. Зачем нужен номер рейса? Чтобы улететь туда, куда мы хотим, а не на другой конец земли. Зачем нужен телефон друга? Чтобы разговаривать с ним. Если мы не собираемся никуда отправляться и не собираемся поддерживать отношений с друзьями, нам все это не нужно.
Зачем нужны догматы? Может быть, не очень хорошо отвечать вопросом на вопрос, но иначе не ответишь — а что мы вообще хотим от жизни? Для профессиональной карьеры, путешествий в другие страны, заботы о здоровье догматы не нужны. Есть ли в жизни более глубокий смысл? Обещано ли нам что-то большее? Иногда мы переживаем опыт красоты и величия, чуда и тайны, благоговейного трепета; что это: просто иллюзия, побочный эффект биохимических процессов, происходящих в мозгу, или через ткань привычного нам мира просвечивает нечто большее? Завершается ли наша жизнь старостью и смертью или смерть — это дверь, ведущая куда-то? Когда мы в трудную минуту взываем к Богу — есть ли Тот, Кто нас слышит? Иногда смертельная опасность, горе, болезнь вытряхивают человека из привычного, налаженного хода жизни, и он оглядывается в поисках ответов. Иногда внешне ничего необычного не происходит, но человек останавливается, как громом пораженный, и, как внезапно проснувшийся, будто впервые замечает солнце на небе. В самом деле, есть ли Бог? Могу ли я взывать к Нему и надеяться на Него? Иначе говоря, есть ли у нас надежда? Можем ли мы встретить Того, Кто любит нас и спасет?
Церковное христианство и то «христианство без догматов», которому симпатизируют многие наши современники, отделяет друг от друга именно вопрос о надежде. Если нам предстоит смириться с тем, что никакой вечной надежды у нас нет, что никакое небесное спасение нас не ожидает — мы умрем и будем как вода, вылитая на землю, которую уже нельзя собрать (2 Цар 14: 14), тогда все, о чем стоит позаботиться, — это по возможности не причинять друг другу боли в те краткие годы, которые у нас есть между рождением и смертью — между небытием и небытием. «Дедогматизация» христианства, сведение Иисуса к учителю доброты означают отказ от надежды: ты состаришься, изветшаешь и умрешь, как и все, кого ты любишь; все, что тебе может дать Иисус, — это немного человеческого тепла и поддержки в общине тех, кто последует его моральному учению всерьез. Фраза из романа Людмилы Улицкой «веруйте, как хотите, только заповеди соблюдайте, ведите себя достойно» прекрасно выражает суть дела — никакой реальной надежды у вас нет, поэтому можете фантазировать как угодно — не имеет значения как.
Впрочем, с человеческим теплом тоже в итоге оказывается небогато: мы, люди, существа эгоистичные и склочные, и нередко беда тех, кто мечтает о бездогматичном христианстве, — в том, что они не могут вписаться ни в одну реально существующую общину.
Низведение Христа до уровня Джона Леннона с его песней Аll you need is love («Все, что тебе нужно, — это любовь») делает христианскую веру столь же бессмысленной, как вера в Джона Леннона, который может лишь напомнить вам, в чем вы нуждаетесь, но не может вам этого дать.
Но Евангелие — это не весть о том, как нам жить так, чтобы по возможности друг друга не мучить; вернее, это в Евангелии не главное. Закон проповедан уже пророками, в небиблейском мире ему можно найти многие параллели, в этом отношении Новый Завет не оригинален. Евангелие — это возвещение о Надежде. Человеческая жизнь глубоко трагична; тот, кто этого еще не понял, непременно поймет. Евангелие провозглашает надежду перед лицом ужаса, отчаяния и неизбежной смерти; оно говорит о том, как Бог стал человеком и погрузился в ужас, муку и смерть глубже любого из нас, и восстал из мертвых, победив все это — победив для каждого, кто обратится и уверует. Это надежда над гробом близкого и любимого человека, надежда на собственном смертном одре; и именно эту надежду и охраняют догматы.
Кто такой Иисус?
Если Иисус — просто учитель нравственности, никакой надежды у нас нет — давайте отдавать себе в этом отчет. Смерть не побеждена. Никакой небесный Иерусалим нас не ожидает. Но помимо толстовства — во всех его многочисленных изводах — в истории христианства были и другие ереси. Многие из них признавали Иисуса выдающимся Божиим посланником, даже (в определенном смысле) Сыном Божиим. Однако Церковь настаивала — и настаивает — на том, что Господь наш Иисус Христос есть совершенный Бог и совершенный человек. Это догмат, и те, кто не принимает его, чужды православной вере.
Почему это так? Давайте обратимся к самым, наверное, известным словам Писания — Бог есть любовь . Множество людей, которые никогда не открывали Библию, знают эти слова; немногие знают, кому они принадлежат, — их приписывают то Льву Толстому, то каким-то индийским учителям, то еще кому-то. На самом деле их произносит апостол Иоанн: Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь. Любовь Божия к нам открылась в том, что Бог послал в мир Единородного Сына Своего, чтобы мы получили жизнь через Него. В том любовь, что не мы возлюбили Бога, но Он возлюбил нас и послал Сына Своего в умилостивление за грехи наши (1 Ин 4 :8-10). О том же говорит и апостол Павел: Бог Свою любовь к нам доказывает тем, что Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками (Рим 5 :8).
Если мы немного задумаемся над словами апостолов, они покажутся нам очень странными. Каким же это образом страшная смерть Праведника может быть свидетельством Божией любви? Нам в голову не придет усматривать Божью любовь в том, что хорошего, праведного человека оклеветали, неправедно осудили, подвергли издевательствам и истязаниям и наконец убили изощренно-мучительной смертью. Человеческую верность тут усмотреть можно — но вера в Божию любовь может скорее поколебаться. Но апостолы видят здесь неколебимое основание и неиссякаемый источник веры именно в Божию любовь. Почему? Потому что для Апостолов жертва Христа есть жертва со стороны Бога; а это имеет смысл только в том случае, если мы разделяем веру апостолов в то, что Христос — Бог. В Иисусе Христе Бог и человек являются одной личностью, и жертва, которую ради нашего спасения приносит Христос, есть жертва, принесенная Богом. Слова Бог есть любовь апостол Иоанн произносит, имея в виду Бога, Который стал человеком и принял муку и смерть ради спасения своих мятежных творений. Это основание нашей веры в любовь Божию и ограждают догматы, и ограждают они ее от попыток ересей эту веру разрушить.
Еретики прошлого оспаривали либо Божество Христа, либо Его человеческую природу; для докетистов (и позже катаров) человеческая природа Христа была иллюзорной; ариане, хотя и признавали Христа сверхъестественным Сыном Божиим, отказывались видеть в нем Бога, совечного Отцу.
То и другое обращало нашу надежду в прах: если Иисус — не человек, то никакого Искупления не произошло. Он остается глубоко чужд тому человеческому роду, который вроде бы пришел спасти; Голгофа — не высшее проявление спасающей любви Божией, а иллюзия, голограмма, киношный спецэффект. Если Он не Бог, то никакой Божией любви в Голгофе нет — более того, есть ее отрицание. В этом случае вовсе не Бог в плоть облекся и был распят и погребен за нас, неблагодарных и злонравных , а Бог отдает на смерть глубоко преданного Ему праведника. Является ли этот праведник просто человеком (как полагают либеральные богословы) или высшим из ангельских творений (как полагал Арий еще в IV веке и полагают современные свидетели Иеговы), в любом случае он — не Бог, и его жертва — это никак не жертва со стороны Бога.
И вот, чтобы защитить нашу надежду, и принимается на четвертом Вселенском Соборе Халкидонский догмат — Церковь четко формулирует свою изначальную веру в то, что Иисус — совершенный Бог и совершенный человек. Мы можем отказаться его признавать, но тогда апостольская вера в то, что Бог есть любовь, — не наша вера. В этом случае Бог (как бы мы Его себе ни представляли) не облекся в нашу плоть и не принял нашу смерть, чтобы спасти нас.
Человек, который отказывается признавать догматы, не может разделить нашей надежды — отнюдь не потому, что мы ему этого не позволяем, но потому, что вся наша надежда держится на том факте, что Бог облекся в человека и страдал ради страдающего, был умерщвлен ради умерщвленного и погребен ради погребенного .
Если вы действительно отправляетесь в путь
Открывая Евангелие, мы оказываемся в ситуации выбора — дверь открыта, нас зовут, мы можем отозваться и отправиться в путь. И тут догматы оказываются предметом не теоретического рассуждения, а повседневной практики. Простейшее и самое очевидное проявление веры — молитва — уже догматична. Вы можете говорить, что «признание или непризнание Иисуса Мессией, идеи Троичности, Искупления и Спасения, вся церковная философия не имеют никакого значения» только до определенного момента: до тех пор, пока не попробуете помолиться. Как только вы приступите к молитве, перед вами неизбежно встанет вопрос — обращаться ли к Иисусу как к Господу и Спасителю или нет; произносить слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу или нет. При этом отказ исповедать Иисуса Господом будет выбором никак не менее догматическим — только выбором других догматов. Любая молитва и любой акт поклонения Богу требуют определенного вероисповедного выбора — и избежать его можно, только отказываясь от молитвы. Пока мы не собираемся никуда идти и только рассуждаем о путешествиях, мы можем считать неважным, каким путем идти, или полагать все пути одинаковыми; но как только мы решаемся идти, мы выбираем вполне определенный путь и отказываемся от других.
Невозможно лукавить в молитве; невозможно обращаться к Иисусу как к Господу и Сыну Божию и в то же время не верить в это или полагать это неважным. Однако речь идет не только о том, какими словами мы обратимся — и какими не обратимся — к Богу. Личное отношение христианина к Богу, его личное доверие и надежда неразрывно связаны с верой в определенные истины о Боге. Доверие и надежда — и как жизненная позиция, и как эмоциональное переживание — стоит на определенном, догматически четком представлении о Боге; если мы разрушаем это представление, мы разрушаем все — доверие, надежду, духовную жизнь и этику.■
ДОГМАТЫ
Догматические определения, принятые на Вселенских Соборах, не создавали какую-то новую веру, но облекали изначальную веру Церкви в четкие формулировки, которые должны были защитить ее от искажений. Все такие формулировки принимались в ответ на выступления лжеучителей-еретиков.
Основная часть догматов сосредоточена в Никео-Цареградском Символе Веры, составленном из решений Первого (Никейского) и Второго (Константинопольского) Вселенских Соборов.
В Символе Веры мы исповедуем веру в Бога, единого в Трех Лицах: Бога Отца, Бога Сына и Бога Святого Духа . Веру в Боговоплощение , совершившееся в Иисусе Христе, в Его жертвенную смерть ради нас, в телесное воскресение , в вознесение, в предстоящее второе пришествие и в вечное спасение верующих.
Мы исповедуем, что Церковь создана Господом Иисусом и именно в ней Он совершает наше спасение.
На последующих Вселенских Соборах православная догматика была дополнена тремя важнейшими определениями, которые не вошли в текст Символа Веры, так как были приняты Церковью уже после его формирования.
На Четвертом Вселенском Соборе был сформулирован догмат о двух природах Христа : Божественной и Человеческой, которые соединились в воплотившемся Спасителе неслитно, неразлучно, нераздельно и неизменно. Этот догмат также называют Халкидонским, по названию города, в котором проходил Вселенский Собор.
На Шестом Вселенском Соборе был принят догмат, утверждающий, что в Иисусе Христе есть две воли и два естественных действия — Божественное и Человеческое . Они соединены неразлучно, неизменно, нераздельно, неслиянно, подобно двум природам Спасителя. При этом воля человеческая во Христе полностью подчинена воле Божественной.
На Седьмом Вселенском соборе Церковь приняла догмат о почитании святых икон . Смысл его заключается в том, что «честь, воздаваемая образу, переходит к первообразному, и покланяющийся иконе покланяется существу изображеннаго на ней».
Из Последования ко Святому Причащению. Молитва 1-я, Василия Великого. — Ред.
Святитель Мелитон Сардийский. О Пасхе. — Ред.
