Эпическая драма разгрома Западного фронта в июне 1941 стала после войны хрестоматийным примером, наряду с поражением армии Самсонова в Пруссии в 1914 году. Уже 28 июня немцы заняли Минск. В двух котлах у Волковыска и Минска были окружены дивизии из состава 3, 4 и 10 советских армий, уничтожено 11 стрелковых, 6 танковых, 4 моторизированных и 2 кавалерийских дивизии. Общие потери погибшими, пропавшими без вести и пленными превысили 300 000 человек. Командующий округом – генерал-полковник Д. Г. Павлов поплатился за это жизнью и был расстрелян, вместе с ним его судьбу разделил ряд высших офицеров штаба округа, несколько комкоров и командармов. Командующий ВВС округа генерал-майор И. И. Копец, скорее всего, повторил бы их судьбу, но он свой выбор сделал еще 22 июня. Узнав о понесенных авиацией потерях, генерал застрелился.
В личности командующего ЗапОВО как в капле воды отразилась вся Красная армия образца 1941 года. Он был командующим, который быстро выдвинулся на верховную должность из-за проредивших армию репрессий. Но версия о том, что он не имел достаточной подготовки, которая так легко все объясняла и послужила в дальнейшем поводом для его расстрела, не является истиной. Назначая лишь его ответственным за то, что произошло в июне 1941, мы тем самым беремся утверждать, что другой человек на его месте мог бы исправить ситуацию. Как будто ситуация, при которой Западный фронт устоял бы под ударами немцев, даже не требует доказательств. Некоторые особенно подкованные специалисты утверждают, что достаточно было поставить имеющиеся танки Т-34 и КВ в засады, как позже поступал генерал Катуков под Москвой и немецкие танки сгорели бы еще до Барановичей. Но таких людей ставит в тупик вполне резонный вопрос «где эти засады организовывать?». По-видимому, Павлов должен был знать точные маршруты наступления немецких войск. Но он не знал, а когда узнал – было уже поздно.
Прежде чем судить Павлова надо поставить себя на его место и рассматривать события, принимая во внимание те данные, которые были в его распоряжении. Само по себе расположение Белостокского выступа уже предполагало проведение операции на окружение и это, конечно же, знал Павлов. Все дело было в том, что подобная операция могла быть проведена разными способами, что представляло трудности и обороняющимся и наступающим. Главным и для тех, и для других был вопрос определения точки схождения наступающих танковых клиньев. От немцев ждали подобной операции, но на небольшую глубину, с попыткой образования котла в районе Волоковыск, Барановичи.
Исторические события, так часто бывает, толкают вперед случайности. Что-то подобное произошло в 1941 году в районе Бреста. Наученный горьким опытом 1939 года, тогда Гудариан уже пытался овладеть еще польской Брестской крепостью, в кампании 1941 года он спланировал двойной обходной маневр. Образно говоря, быстрый Гейнц «дул на воду», вместо того чтобы бросить свою танковую группу вдоль шоссе у Бреста, он загнал ее в труднопроходимую для танков местность южнее и севернее Бреста. Брать крепость и штурмовать город должна была пехота. И вот начав утро 22 июня «за здравие», Гудариан закончил его «за упокой». Немцы захватили много мостов, но многие из них были пригодными для пехоты и легкой техники, не для танков. Весь день 22 июня танковая группа потратила на борьбу с местностью, пытаясь выбраться на шоссе. К вечеру 22 июня многие части еще так и не переправились через Буг. Вышедшее же на шоссе части 3 и 4 танковых дивизий 49 моторизованного корпуса немцев в конце дня уткнулись в сгоревший мост через Муховец в районе Булково. Гудариан был раздосадован таким началом, но именно эта его задержка сыграла одну из ключевых ролей в разворачивающейся драме Западного фронта.
К концу дня Павлов и его штаб занимались оценкой событий и пытались разработать меры противодействия. Павлов не знал всего, что знаем сегодня мы, он руководствовался данными разведки. Что же он видел? Первое разведдонесение от 14:00 сообщало, что противник прилагает все усилия для взятия Гродно, второе от 16:15 говорило о том, что основные усилия авиации противника отмечаются на участке Гродно-Лида. Вечерняя итоговая разведсводка от 22 часов содержала следующие данные. С рассветом границу СССР перешли немецкие части в размере до 30-32 пехотных дивизий, 4-5 танковых, до 2 моторизованных, 40 артиллерийских полков, около 4-5 авиаполков, одна десантная дивизия. И вот здесь разведчики ошиблись несильно, действующие против округа силы были определены примерно верно, особо подчеркивалось, что в зоне действия соседа справа границу перешла танковая группа, чьи силы оценили в 4 танковых и моторизованных дивизии.
Но совсем другая картина была по распределению этих войск. Так утверждалось, что на Гродно наступают 2 танковых и 2 моторизованных дивизии, на самом деле там была одна лишь пехота. Но уже автоматом на другие направления оставалось 2-3 танковых соединения. Еще одну танковую дивизию разведка «нашла» на южном фасе Белостокского выступа, но и там не было танков, только пехота усиленная САУ «Штурмгешюц». На Брест оставалась 1-2 танковых дивизии, это был роковой просчет, недооценка силы противника на левом фланге.
Для этого были и вполне объективные причины, авиаразведка фронта была ослаблена понесенными за день огромными потерями. Можно было еще принять во внимание такой критерий, как глубина вклинения вражеских частей и введение в бой танков. Именно на Гродненском направлении такая ситуация отмечалась. В районе Бреста Гударина вводил свои танки в бой кружными путями и в Минске их пока не видели. Позже, как назло пришла директива №3 Генштаба, которая предписывала совместно с Северо-Западным фронтом нанести контрудар во фланг Сувалковской группировки немцев. Это вполне состыковывалось с тем, что видел Павлов, противник в районе Гродно – представлял главную опасность. Так самое крупное и боеспособное механизированное подразделение фронта (6 мехкорпус) было брошено в бой под Гродно, где вынуждено было таранить прочную противотанковую оборону пехотных дивизий вермахта. Но левый фланг командующий без внимания не оставил на этом направлении вводились в бой пехота, 47 стрелковый корпус в составе 55, 121 и 155 стрелковых дивизий.
Самое печальное, что разобраться в обстановке в штабе фронта не смогли и 23 числа, по прежнему оценивая действующие на левом фланге силы немцев, как незначительные. Между тем 2 танковая группа 23 июня смяла части 4 армии Коробкова. И за день ее передовые танковые части продвинулись на 130 км, достигнув излучины реки Щара. Именно здесь произошла встреча 55 стрелковой дивизии и танковых дивизий немцев. Бои в излучине Щары длились весь последующий день 24 июня. Упорными боями дивизия на сутки задержала немецкий танковый каток, в одном из этих боев погиб и командир дивизии полковник Иванюк.
Но главное было не в этом. В бою, который произошел ранним утром 24 июня, разведбат 155 стрелковой дивизии рассеял моторизованный отряд немцев. В одной из легковых машин были обнаружены 2 карты, одна из них была с нанесенной обстановкой. Эта карта сразу же была направлена в штаб фронта, где произвела эффект разорвавшейся бомбы, как будто пелена спала с глаз командующего. По нанесенной на ней обстановке было ясно видно, что против его левого фланга действует 3 немецких танковых корпуса, один из них во втором эшелоне.
Далее сыграл свое слово фактор времени. Карта была захвачена около 4 часов утра 24 июня, какое-то время ушло на отправку ее в штаб фронта, как назло тот именно 24 июня передислоцировался из Минска в Боровую, часть времени была потерян здесь. Но даже с учетом этого, первое решение с учетом данных, содержащихся на карте, было принято в 15:20 25 июня, прошло около полутора суток. Возможно, командующий потратил их на перестраховку, данные необходимо было проверить, по крайней мере, теперь было понятно, где искать.
Генерал Павлов не был связан какими-либо приказами «стоять насмерть», не запрашивал ставку, дожидаясь ее решения, уже на 4 день сражения он отдает войскам приказ на отход. В случае успеха войска фронта могли избежать неминуемого разгрома. 6 механизированный корпус разворачивался на 180 градусов для удара на Слоним, он должен был стать авангардом и главной пробивной силой отступающих войск. Но, отдавая этот приказ, Павлов ослабил давление на фланг немцев у Гродно. До соединения немецких танковых клиньев под Минском оставалось чуть более 2 дней.
Захватив город, гитлеровцы установили тут так называемый «новый порядок».
В 1937 году город был наполовину еврейский - 30 000 из 60 000 жителей, и такая же численность евреев сохранилась к 1941 году.
Гродно находился под немецкой оккупацией 3 года и 1 месяц. Силы вермахта захватили Гродно за один день, в городе не прекращалась паника, время для бегства было упущено. Даже тех евреев, которые успели бежать, немцы догнали - настолько быстро они двигались, вспоминает vogs.by.
К евреям сразу были применены ограничения. Ещё до создания гетто им под страхом смерти приказали носить особые отличительные знаки - белые нарукавные повязки с синей «звездой Давида», которые затем в гетто были заменены на шестиконечные жёлтые звёзды, нашитые спереди и сзади. Евреям разрешили ходить только по проезжей части и только по одному, им запрещалось появляться на рынке, заходить в парки, кинотеатры и театры. Каждый еврей, увидев немца или полицая, уже издалека обязан был снять свой головной убор.
Немедленно после оккупации всех евреев в возрасте от 16 до 60 лет обязали ежедневно утром являться в указанное место для распределения на принудительные работы, и затем их как рабов разбирали все желающие. 15 октября 1941 немцы ужесточили условия для евреев: работать были обязаны мужчины от 14 до 60 лет и женщины от 14 до 55 лет. На работе евреев не кормили и ничего не платили. За малейшую «провинность», даже за желание просто разогнуть спину, избивали и даже убивали. Евреев убивали и в случае любого происшествия, потому что считалось, что «всегда и во всем виноваты евреи». Однажды немцы загнали группу евреев в Нёман и не давали им выйти, пока они не утонули.
В начале июля 1941 года в Гродно прибыл отряд карателей для уничтожения ведущих представителей интеллигенции еврейской общины - педагогов, художников, врачей, юристов и музыкантов. Был составлен список, и 5 июля 1941 года немцы и коллаборационисты вывезли за город и убили 80 человек - самых авторитетных и образованных членов общины, кто потенциально мог организовать или возглавить сопротивление.
Для организации исполнения указаний нацистов в еврейской общине в июле 1941 года в Гродно был создан юденрат. В его состав вначале были включены 10 человек, а потом их число нацисты увеличили до 24. Во главе юденрата оккупанты поставили бывшего директора гимназии и преподавателя школы «Тарбут» Давида Бравера.
В сентябре 1941 года нацисты начали организовать в Гродно 2 гетто, которые заняли площадь около 1,5 гектаров (современная улица Антонова и район улицы Большая Троицкая). Разделение на 2 гетто было сделано немцами с целью облегчить себе в дальнейшем уже запланированное уничтожение гродненских евреев: в гетто № 1 согнали квалифицированных рабочих, в гетто № 2 - «непродуктивных» евреев.
Гетто № 1 было создано в центральной части города, в «Старом городе», недалеко от замка и вокруг Большой синагоги, - на улицах Скидельской и Переца, в районе Скидельской площади, а его центральный вход находился со стороны улицы Замковой. На площади меньше половины квадратного километра оно вместило в себя 15 000 узников и просуществовало с ноября 1941 года по март 1943 года. Гетто было окружено 2-хметровым забором.
Гетто № 2 было организовано за железнодорожными путями в районе улицы Переца рядом со старыми казармами возле рыночной площади. Это гетто занимало большую площадь, чем гетто № 1, но его жилые строения были в гораздо худшем состоянии. Туда были согнаны 10 000 евреев, которым дали только 6 часов, чтобы переселиться без использования транспортных средств - в результате тысячи евреев в панике ломились в ворота гетто. Гетто было окружено забором вдоль улицы Скидельской. Вход в гетто находился на улице Артиллерийской. Гетто № 2 было уничтожено к маю 1943 года.
К 1 ноября 1941 года формирование обоих гетто было завершено, и все евреи города оказались внутри них.
До Катастрофы в Гродно жили более 30 000 евреев, из них выжили около 300. В 1991 года на улице Замковой, находящейся во время войны на территории одного из двух гетто, установлена мемориальная плита в память о евреях Гродно и близлежащих населённых пунктов, убитых нацистами и их пособниками.
Вышла книга «Первый удар» о событиях июня 1941 под Гродно. Тема катастрофы летом 1941 года, когда советская оборона была фактически сметена немецким наступлением, в СССР долгое время оставалась табуированной. О котлах, окружении, судьбах миллионов пленных, ответственных за потери напрямую не принято было говорить. Зато сегодня историк может ставить под сомнение точность воспоминаний советских ветеранов или пользоваться немецкими источниками, что позволяет взглянуть на ситуацию по-другому.
Книга «Первый удар» Дмитрия Лютика и Дмитрия Киенко рассказывает о разгроме 29-й танковой дивизии, которая находилась в Гродно. Чтобы уничтожить ее немцам потребовались считанные дни, солдаты погибали, попадали в плен, кто уходил в леса. Все факты в книге – плод работы с архивными источниками, воспоминаниями участников, поиск и контакт с их родными.
О некоторых интересных моментах из книги «Белсат» беседует с военным историком Дмитрием Лютиком.
За неделю дивизия стала массой людей, которые отступают на восток
Дмитрий, о войне, кажется, уже столько написано. Почему ты решил взяться за эту работу?
Во-первых, это история одной дивизии, ее формирования и боев. Такое направление популярное в Европе: есть даже многотомные работы, где исследуется дивизионный путь. Для нашей историографии это новое направление, если раньше что-то и писалось – то только о каких-то знаменитых гвардейских, а об обычных – нет.
Во-вторых 29-я дивизия стояла в Гродно, потому как гродненцу мне это интересно. Еще школьником я читал о первых боях за Гродно в 41-м. Впрочем, как оказалось, в «канонических» версиях тех событий много неточностей – наша книга пытается их исправить.
В боях 29-я дивизия просуществовала совсем мало времени. Неужели хватило материалов на целую книгу?
Это довольно типичная судьба дивизий в начале войны: некоторые дивизии существовали несколько дней, другие – несколько недель… 29-я просуществовала неделю, 26 июня она уже отступала из-под Гродно и после этого ее уже трудно было назвать дивизией. Это были массы людей, которые шли на восток, а не военное формирование.
А почему так случилось?
Дивизия была довольно молодой: ее формирование началось в марте 1941 года. Во-вторых, война же вообще для СССР началась катастрофически. Идеология готовила солдат к наступательной войне, к боям на вражеской территории. Их же учили, что Красная армия самая мощная в мире… На самом деле все оказалось не так.
Войска не были надлежаще подготовлены, техники не хватало, имелись большие недоработки в подготовке офицерского состава в оборонных боях, неизвестно было, как защищаться танком, о танковых засадах вообще никто не слышал… По этой причине даже танковые дивизии проигрывали немецкой пехоте, как в случае с той же 29-й дивизией.
Но в своих воспоминаниях о боях под Гродно в 1941-ом ветераны пишут, что против них шли танки…
На самом деле, при наступлении на СССР немцы группировали танки в 3-й и 2-й группах Гота и Гудериана. Одна шла через Брест на Минск, другая — через Лиду. 4-я и 9-я пехотные армии, которые шли между этими группировками, не имели танковых войск. Там были самоходные пушки, различные бронемашины, но танков не было. Советские солдаты и офицеры просто не знали о существовании самоходной артиллерии, поэтому любая машина на гусеницах с пушкой для них была «танком».
Во-вторых, в своих воспоминаниях ветераны часто преувеличивали. Отсюда цифры в 50-60-70 немецких танков! Это уже целые танковые полки получаются, которых здесь не было. В боях с дивизией Студнева, например, участвовала одна немецкая артиллерийская батарея — это 6-8 самоходок. Это психологическое оправдание, так бой был проигран, несмотря на превосходство советской стороны. Танки проиграли пехоте! Ну а проверить эту информацию не было возможности в советское время — не искать же немецких свидетелей.
Все-таки, почему бой для защитников получился катастрофическим?
Очень плохо сработала разведка 29-й дивизии. Это не позволило определить, какие немецкие части, в каком количестве, с каким вооружением идут в наступление. Капитан Сергеев, который был помощником начальника оперативного отдела штаба дивизии пишет в воспоминаниях: «… Мы до сих пор не знали, кто нас разбил? Кто? Который род армии? Был ли это реальный противник или неизвестная сила ультра-лучей? ».
То есть в представлении этого офицера, его людей просто расстреливали, танки горели, огонь велся со скрытых позиций, никто не знал, куда стрелять. Они не ориентировались на поле боя, поэтому складывалось впечатление, что против них воюет фантастическая сила с неизвестным оружием.
«Посадим на берег Немана, дадим дубины и пусть отбиваются»
Как сложилась дальнейшая судьба бойцов дивизии после ее разгрома?
К сожалению, мы даже не знаем, сколько человек на момент начала войны там служило. Девять тысяч — это приблизительная цифра. Три тысячи из них, треть, на момент начала боев даже не имела оружия… Оружия не хватало на армейских складах, этот вопрос поднимался перед командованием 3-й армии в Гродно. Командующий армии Кузнецов ответил на это: «Посадим на берег Немана, дадим дубины и пусть отбиваются». Об этом упоминает полковник Каланчук, командующий 29-й дивизией. Эти три тысячи после наспех отправили в тыл, об их судьбе ничего не известно…
Так а о каком количестве людей хоть что-то известно?
Благодаря архивным документам мы нашли тысячу фамилий бойцов, то есть каждого девятого, поэтому с точностью говорить можно только о них. Значительная часть попала в немецкий плен, очень многие — под Минском. То есть они не сдавались, через обстрелы, в нечеловеческих условиях отходили. Тот же капитан Сергеев вспоминал, что они верили, будто под Минском их ждет крепкая линия обороны и новая техника. Они даже не считали это отступлением, а называли «отходом к старой границе» — то есть границе и 1939 году. Значительная часть, конечно, ушла в партизаны, так отступать через всю Беларусь, а по осени еще через пол России — маловероятно. Но таких не так много.
Главный вопрос — люди
Какие «белые пятна» до сих пор остаются под вопросом о защите Гродно в 1941-м?
Прежде всего, это локальные бои, здесь много тайн. Есть большое исследование Дмитрия Егорова «Разгром Западного фронта», где описывается фактически каждый день боев воинских соединений. Но это общая работа, по каждой воинской части такого пока нет. Второй вопрос, а может и первый — это люди. Поработав над книгой, я понял, сколько родных до сих пор не знают о судьбах своих близких, погибших или пропавших в течение войны. Поэтому я бы призвал и других историков работать над выяснением имен людей, которые здесь встретили войну в 41-м.
Побудка в Гродно
Если бы на территорию СССР вторглись бы только «профессиональные армии» в лице танковых групп, то с ними Красная армия еще бы справилась. Однако помимо моторизованных корпусов границу пересекла вязкая масса немецкой пехоты полевых армий. Они начали «поход на Восток» в одно время с танковыми группами - в 3.15 Берлинского времени 22 июня.
К полосе наступления 3-й танковой группы непосредственно примыкала полоса VIII армейского корпуса немецкой 9-й армии. Этот нацеленный на город Гродно корпус с самого начала обладал одним важным преимуществом. В отличие от своего соседа, XX корпуса, он большей частью располагался в выступе границы на южном берегу Августовского канала. Такой же выигрышный билетик вытянула левофланговая 256-я пехотная дивизия XX корпуса. Трем немецким дивизиям не требовалось форсировать канал под огнем и тратить время на постройку моста (мы уже знаем, чем это чревато на примере группы Гудериана). При этом до Гродно было буквально рукой подать. В отчете штаба VIII корпуса, написанном по итогам боев, было сказано: «Дальнобойный настильный огонь корпусной артиллерии произвел успешную побудку в гродненских казармах» . Мощный артиллерийский кулак вообще был важным преимуществом VIII корпуса: ему были приданы 14 дивизионов тяжелой и сверхтяжелой артиллерии, а также полк реактивных минометов. В их число входили: дивизион 150-мм пушек , четыре дивизиона 210-мм гаубиц, дивизион 240-мм орудий и два дивизиона 305-мм орудий. VIII и соседний XX корпуса были единственными соединениями на Восточном фронте на 22 июня 1941 г., располагавшими 12-дюймовой (305-мм) артиллерией.
В то время как дальнобойные орудия устраивали «побудку» в гродненских казармах, 240-мм и 305-мм снаряды обрушились на приграничные укрепления. Благодаря ужасающей силе огня пограничные укрепления были быстро преодолены, и уже в 5.15 8-я пехотная дивизия доложила об их прорыве. На пути VIII корпуса остались л ишь отдельные очаги сопротивления в ДОТах Гродненского укрепрайона.
Командир 28-й пехотной дивизии VIII корпуса в донесении о боях в районе Сопоцкина писал: «На участке укреплений от Сопоцкино и севернее… речь идет прежде всего о противнике, который твердо решил держаться любой ценой и выполнил это. Наступление по действующим в настоящее время основным принципам не давало здесь успеха… Только с помощью мощных подрывных средств можно было уничтожить один ДОТ за другим… Для захвата многочисленных сооружений средств дивизии было недостаточно». Советская тактика обороны в отчете описывалась следующим образом: «Гарнизоны укрывались при атаке в нижние этажи. Там их невозможно было захватить… Как только штурмовые группы откатывались, противник снова оживал и занимал амбразуры, насколько они были еще невредимы». Сопротивление отдельных ДОТов здесь продолжалось несколько дней, когда линия фронта далеко откатилась от границы.
Наступавшая справа от VIII корпуса 256-я дивизия также столкнулась с упорно обороняемыми ДОТами Гродненского УРа. В журнале боевых действий дивизии отмечалось: «В полосе 476-го пп, который наступает справа от 481-го пп через Красне и Липск, также дела сначала идут хорошо, однако в районе Красне полк оказывается втянут в серьезные бои за ДОТы, а в районе Липска сталкивается с мощным сопротивлением врага» . Однако пока одни батальоны ввязывались в бои за ДОТы, другие успешно преодолевали укрепления, и в результате соединение в целом успешно продвигалось вперед.
Под градом ударов целостность советской обороны на гродненском направлении была нарушена. Две дивизии из VIII корпуса и одна из XX корпуса прорвались к шоссе Августов - Гродно и быстро продвигались на Гродно. Еще одна дивизия VIII корпуса наступала к Неману. Занимавшая оборону на широком фронте 56-я стрелковая дивизия 3-й армии не могла сдержать удара массы немецкой пехоты, поддержанной мощным артиллерийским кулаком. Сила артиллерии врага, надо сказать, была отмечена советской стороной. В очередном докладе 3-й армии в штаб Западного фронта звучали такие слова: «Противник применяет массовый артогонь во взаимодействии с авиацией».
Развал обороны 56-й стрелковой дивизии под нажимом противника заставил В.И. Кузнецова принимать срочные меры по восстановлению целостности фронта обороны армии. Единственным подвижным резервом в его руках был 11-й механизированный корпус генерал-майора Д.К. Мостовенко. В первый день войны, с момента налета немецких самолетов на Волковыск в 4.00, связи со штабом 3-й армии и штабом округа не было, и части корпуса выступили самостоятельно в район Гродно согласно плану прикрытия. Это выдвижение вполне соответствовало идее командования по использованию мехкорпуса для подпирания фронта стрелковых частей. Подпорка, впрочем, была не лучшего качества. Как писал позднее Мостовенко, ввиду нехватки матчасти и вооружения, в поход было взято примерно 50% личного состава соединений. Остальные были отправлены в тыл.
Из трех соединений 11-го мехкорпуса реально могли участвовать в бою 22 июня только два: 29-я и 33-я танковые дивизии. Из-за отсутствия автотранспорта 204-я моторизованная дивизия смогла выдвинуть к Гродно из места постоянной дислокации в Волковыске только штаб и один батальон мотопехоты. Нехватка автомашин сказалась также на действиях танковых дивизий Мостовенко. Передвигавшаяся пешком пехота отставала от танков. Тем не менее две советские танковые дивизии пошли в атаку с задачей «уничтожить наступающего противника». Впрочем, «две дивизии» - это громко сказано. Правильнее их будет назвать «боевыми группами» или «отрядами» двух дивизий.
В первый день боев под Гродно решилась судьба всех трех танков КВ, имевшихся в корпусе Мостовенко. Один опрокинулся и затонул в болоте. Второй был обездвижен попаданиями в ходовую часть. Это, скорее всего, был первый танк КВ, с которым немцы столкнулись в боях. Как ни странно, донесений об этом столкновении с новой советской бронетехникой не последовало. По крайней мере таковые пока не обнаруживаются. Третий КВ 11-го мехкорпуса был неисправен и остался в мастерских, позднее его взорвали при отходе. Если под Алитусом состоялось первое танковое сражение Великой Отечественной войны, то под Гродно вкус встречи станками Т-34 ощутила немецкая пехота. Они произвели впечатление на противника. По словам Мостовенко, «танки противника, пытавшиеся атаковать наши танки, были подбиты, а оставшиеся держались за обороняющейся пехотой». Речь, очевидно, идет о батальоне «Штурмгешюцев», поддерживавшем наступление VIII корпуса.
Впрочем, и без «Штурмгешюцев» у пехотинцев были средства для борьбы с советскими танками, в том числе Т-34. Всего, по немецким данным, за 22 июня в боях на подступах к Гродно было уничтожено 180 советских танков, из них только 8-я пехотная дивизия отчиталась о 80 единицах. Позднее заявка последней была откорректирована в сторону увеличения - до 115 танков. Атакам советских танков также подверглись передовые части 256-й пехотной дивизии, продвинувшейся до Нового Двора. Немцы отчитались о 8 танках, подбитых ими на позициях в Новом Дворе. Если принять немецкую заявку как базовую, речь идет о выбивании как минимум половины машин из 384 танков 11-го мехкорпуса.
Что интересно, впоследствии обе стороны расценили свои действия как в той или иной мере успешные. Мостовенко в своем отчете написал: «Пр-к, атакованный танковыми дивизиями, приостановил наступление и перешел к обороне, используя населенные пункты и реки» . В свою очередь, в отчете VIII корпуса о советских танковых атаках было сказано следующее: «Они пытались смять наступающий клин VIII корпуса, вводя все новые и новые атакующие эшелоны (всего более 500 танков в 13–14 эшелонах). После потери более 120 танков атаки были прекращены» .
В данном случае истина лежит посередине. Контрударом 11-го мехкорпуса 3-й армии удалось избежать немедленного прорыва немцев к Гродно вдоль шоссе. В журнале боевых действий 8-й дивизии немцев об этом сказано прямо и недвусмысленно: «Продвижение остановлено, командир 84-го пп вынужден отказаться от намерения взять Гродно быстрым ударом». О характере сопротивления советских войск в вечернем донесении отдела 1с (разведка) 9-й армии 23 июня прозвучали такие слова: «Русские сражаются до последнего, предпочитают плену смерть (приказ политкомиссаров). Большие потери личного состава, мало пленных» .
Однако всего две советские танковые дивизии не могли полностью ликвидировать возникший утром 22 июня кризис. Севернее Гродно, по северному берегу Августовского канала, к Неману вышла 161-я пехотная дивизия VIII корпуса. Уже в полдень через реку был переправлен один полк, а к вечеру - построен мост. Угроза обхода Гродно с севера была воспринята очень серьезно. Позднее комфронта Павлов на допросе рассказывал о состоявшемся вечером 22 июня разговоре с командующим 3-й армией. Павлов вспоминал: «На мой вопрос, каково положение на его правом фланге, Кузнецов ответил, что там положение, по его мнению, катастрофическое, так как разрозненные части в районе Козе (севернее Гродно) с трудом сдерживают натиск противника, а стрелковый полк, находящийся между Козе и Друскеники, был смят ударом с тыла очень крупных механизированных частей, но что он сейчас собирает все, что у него есть под рукой, и бросает в район Козе» .
«Козе» (Hoza) - это городок к северу от Гродно на шоссе на Друскенинкай. «Крупные механизированные части» - это, скорее всего, левофланговые подразделения LVII корпуса 3-й танковой группы. Тревогу Кузнецова можно понять, это был обход фланга его армии механизированными соединениями противника. Поэтому он прямо сказал Павлову, что «нам придется оставить Гродно». Город Гродно сам по себе был достаточно сильной позицией. Путь наступающему на город с запада противнику преграждала огибающая город река Неман.
Немецкий исследователь белостокского «котла» Хейдорн пишет:
«Еще рано утром 23 июня в 8-й пд считали, что предстоит кровопролитное форсирование Немана и взятие Гродно с боем. Последние дополнения были внесены в приказ о наступлении в 07.15. Тем больше были удивление и облегчение, когда разведывательный батальон 8-й пд доложил, что ему удалось в 08.50 занять мост южнее Гродно. Берег Немана и Гродно были очищены противником.
В течение утренних часов дивизия переправлялась через Неман по мосту южнее Гродно. В то время как 84-й пп остался для прикрытия фланга дивизии южнее Гродно и в самом городе, основная часть дивизии, имея в авангарде разведбатальон, начала движение севернее Немана в направлении на юго-восток, на Скидель, причем разведывательный батальон 8-й пд столкнулся с сильным сопротивлением врага лишь в 19.00 на берегу Котры (24 км юго-восточнее Гродно, 4 км западнее Скиделя)» .
Командующий фронтом Павлов в своем приказе, отправленном в 3-ю армию вскоре после полуночи 22 июня, четко и недвусмысленно поставил задачу: «Вам надлежит всеми мерами прочно удержать Гродно» .
Одним словом, решение Кузнецова оставить Гродно было, по меньшей мере, спорным, хотя и объяснимым. Оно существенно ухудшило условия, в которых 3-й армии пришлось сражаться в последующие дни. Кроме того, в Гродно были сосредоточены запасы боеприпасов, которые пришлось частью раздать войскам, а частью все же взорвать. В итоге уже 24 июня Кузнецов докладывал в штаб фронта: «В частях создалось чрезвычайно тяжелое положение с боеприпасами». В свою очередь, в вечернем донесении отдела 1c (разведка) 9-й армии прозвучали такие слова: «В Гродно захвачены большие трофеи оружия, боеприпасов и продовольствия» .
Вашему вниманию предлагаются воспоминания Дмитрия Сергеевича Аврамчука. 21-22 июня 1941 года он был оперативным дежурным 86 пограничного отряда. Воинское звание - капитан. Награжден 10 боевыми орденами (в том числе 3 орденами Красной Звезды) и 13 медалями, двумя иностранными орденами и медалью (Польша, Чехославкия). Пояснения в скобках принадлежат пользователю AlexT, впервые опубликовавшем эти воспоминания на форуме сайта pogranichnik.ru).
---
21 июня 1941 года утром заступил дежурным по отряду. Все шло нормально, тревожных сигналов с границы не было. В 2 часа дня в отряд прибыли начальник Главного Управления погранвойск НКВД СССР генерал-лейтенант Соколов и начальник погранвойск Белорусского округа генерал-лейтенант Богданов. Я доложил Соколову, что за время моего дежурства происшествий не произошло, а начальник отряда и начальник штаба на обеде и попросил разрешения их вызвать. Соколов сказал: «Не надо вызывать, пусть отдыхают, после обеда придут в штаб отряда без вызова».
Соколов спросил меня, где расположены штабные подразделения. Я доложил, что все подразделения разбросаны по городу Августову, так как военный городок отряда только начали строить. Я перечислил все штабные подразделения и где они находятся по адресам: маневренная группа, автовзвод, рота связи, саперный взвод, каввзвод и комендантский взвод. Соколов предложил мне: «Давайте пойдем в мангруппу, она готовит младших командиров». Я сказал, что до мангруппы около 2 километров, и мы пошли пешком. По прибытии в мангруппу Соколов и Богданов проверили порядок в казарме и ход занятий. Все им понравилось. Соколов начальнику мангруппы сказал, что оно доволен порядком и пожелал успехов в работе. Когда мы вышли из казармы, нас встретил НШ отряда капитан Янчук. Я ушел на дежурство, а они пошли в подразделения.
После проверки подразделения они собрались в штабе. В 4 часа по приказу генерала Соколова весь офицерский состав управления отряда и подразделений собрали в кабинете начальника отряда для совещания. С докладам выступил начальник штаба капитан Янчук. Он сказал, что обстановка на границе тревожная: днем немецкие самолеты нарушают границу, много их солдат сидят на деревьях и ведут усиленное наблюдение за нашей стороной. За последнее время было переброшено на нашу сторону 3 диверсионные группы по 15 – 20 человек поляков и белорусов, которые показали, что немцы готовятся к войне и скоро нападут на нашу страну. Задержанные бандиты имеют задание с началом войны разрушать связь, поднимать панику среди населения, совершать диверсии, убийства советских работников и взрывать мосты. С наступлением темноты на германской стороне был слышен непрерывный шум моторов танков, тракторов, грохот колес конных повозок и даже разговор немцев. Когда капитан Янчук закончил доклад, генерал Соколов спросил начальника отряда майора Здорного, что он может добавить, и согласен ли он с докладом Янчука. Здорный заявил, что нового он ничего не имеет и с докладом Янчука полностью согласен. Обстановка на границе очень тревожная и опасная.
Генерал Соколов в своем выступлении заявил, что вы обстановку на границе сами очень усложняете, никакой войны пока не предвидится, вы просто проявляете трусость и шлете донесения от которых несет паникой, мы их направляем в ЦК партии, в Генштаб и правительство. От ЦК партии, правительства и Генерального штаба получаем замечания по вашим донесениям, поэтому мы и приехали к вам и поедем на границу и проверим, какая обстановка на самом деле ночью и днем на заставах.
В 6 часов вечера 21 июня 1941 года генералы Соколов, Богданов и начальник отряда майор Здорный на легковой машине МКе выехали на границу на левый фланг погранучастка отряда в м. Граево, где дислоцировалась пятая комендатура, там же в Граево дислоцировался кавалерийский корпус советской армии. На участке пятой комендатуры было спокойно, в этот день тревожных сигналов с границы не поступало.
В 2 часа ночи я вышел из дежурной комнаты во двор штаба и заметил, что большие группы немецких самолетов летят в нашу сторону. С границы слышна артиллерийская стрельба. От штаба отряда до границы было всего 4 километра. Я немедленно позвонил на квартиру капитану Янчуку и доложил о происходящей обстановке на границе. Он немедленно прибыл в штаб. Замполит – батальонный комиссар Герасименко находился во второй комендатуре в м. Липске, майор Здорный в м. Граево. Так началась война. Капитан Янчук дал мне указание позвонить во все подразделения и дать командирам приказание привести в боевую готовность все подразделения, быть готовыми занять оборону и вести боевые действия, так как война уже началась.
В эту ночь семьи офицерского состава управления отряда и подразделений были эвакуированы на автомашинах в город Белосток. Там их посадили в товарные вагоны и отправили на восток. Эвакуацией занимались б/учитель русского языка Кругликов и командир комендантского взвода Прохоренко.
На рассвете 22 июня по приказанию капитана Янчука все подразделения были сосредоточены на площади, где начали строить городок для погранотряда, для занятия обороны, так как отряд имел указания на случай войны действовать совместно с частями Советской армии. Но в это время стрелковый полк, который дислоцировался в военном городке г.Августова, после бомбежки немецкой авиации начал отходить из города для занятия боевых позиций для обороны, согласно плана, западнее города Августова примерно в 5 – 10 км. Капитан Янчук переговорил по телефону с командиром стрелкового полка, после этого отдал приказание всем офицерам управления и подразделениям отойти в район с. Штабин. Примерно к 12 часам дня управление отряда и штабные подразделения, автотранспорт, конный транспорт и каввзвод были сосредоточены в указанном районе, расположились и приняли меры маскировки. В этот район начали прибывать заставы 2 и 3 комендатур, которые вышли из боя с противником к исходу дня в район с. Штабино. Сосредоточилось 350 – 400 человек рядового, сержантского и офицерского состава. Также прибыл батальонный комиссар Герасименко и комендант 2 комендатуры капитан Мягкий. Примерно в 18 часов 22 июня в район с. Штабина прибыл начальник отряда майор Здорный и генералы Соколов и Богданов, но они с офицерами не встречались. Соколов дал указание начальнику отряда отвести личный состав в район города Минска, а если невозможно и придется вести боевые действия, то с частями Советской армии. Соколов и Богданов уехали в Белосток. Начальник отряда майор Здорный рассказал, что (в момент их нахождения в м. Граево – А.Т.
) в 4 часа немецкие войска открыли артиллерийскую канонаду по всей границе и перешли в наступление на Граево, где дислоцировался кавалерийский казачий корпус, который вступил с фашистами в боевые действия. А коменданту 5 комендатуры капитану Зубкову были даны указания действовать совместно с частями Советской армии. И мы (Здорный, Соколов, Богданов –А.Т.
) сразу уехали в Августов, по дороге, которая вдоль границы. Доехали до 4 комендатуры – м. Райгруд. Комендант участка капитан Шерендак должил, что все заставы ведут боевые действия, а резервная застава и личный состав комендатуры заняли оборону согласно плана боевых действий. Кроме того, он доложил, что на город Августов дорога перерезана немецкими войсками и ехать опасно. Поэтому мы взяли полуторку в комендатуре и поехали проселочными дорогами. Доехали до Штабина только к концу дня, так как приходилось делать большие объезды из-за плохих дорог.
Сосредоточение управления погранотряда и штабных подразделений, а также личного состава комендатуры и застав в районе Штабина было предусмотрено планом действий на случай войны в первый день.
Что было сделано в отряде на случай войны? На всех заставах и комендатурах были построены траншеи для круговой обороны, установлены зенитные пулеметы системы «Максим» для отражения немецких самолетов, оборудованы наблюдательные пункты, с которых велось усиленное наблюдение за сопредельной стороной, усиленно охранялась граница. Были частично заменены личному составу застав старые винтовки на новые автоматические винтовки системы Симонова, регулярно и настойчиво проводились занятие по боевой и политической подготовке, повешены требования к воинской дисциплине и службе, был составлен план действий на случай войны. То, что война ожидается для пограничников секрета не составляло, только было неизвестно, когда и в какое время она будет развязана.
Первый день войны – 22 июня, для 86 погранотряда был очень тяжелый. Все заставы и комендатуры вели с противником тяжелые боевые действия, отбивая атаки танков и пехоты, нанося ему тяжелые потери в живой силе и технике. Осложняло ситуацию и то, что связь с комендатурами и заставами была нарушена. Штаб отряда высылал связных пеших, конных, на автомашинах, пытался использовать радиосвязь, но удалось установить связь только с отдельными заставами и комендатурами, но она очень часто прерывалась. Все сведения штаб получал от вышедших из боевых действий на границе отдельных застав, комендатур, солдат, сержантов и офицерского состава. Прибывших в район Штабина.
Наши подразделения отходили с границы по приказу штаба округа погранвойск. Боевые действия в первый день войны вели все подразделения 86 пограничного отряда с превосходящими силами фашистских войск. В первый же день войны противник ввел в бой крупные силы. Две немецкие дивизии ринулись через границу 86 Августовского погранотряда. Лавина пехоты и танков при поддержке авиации и артиллерии обрушилась на пограничные заставы. Враг рассчитывал смять их в самом начале боя, но советские пограничники сорвали замысел врага.
Бывший командующий немецкой 3-й танковой группой генерал-полковник Г. Гот впоследствии вынужден был признать: «обе дивизии 5-го армейского корпуса сразу же после перехода границы натолкнулись на окопавшееся охранение противника, которое, несмотря на отсутствие артиллерийской поддержки, удерживала свои позиции до последнего».
Ожесточенный бой разгорелся на 1-й заставе, которой командовал старший лейтенант Н. Сивачев. После артиллерийского и минометного обстрела заставы, фашисты бросились в атаку. Заняв места в оборудованных для обороны траншеях, пограничники открыли дружный огонь из пулеметов и винтовок. Наступающие цепи противника вынуждены были повернуть назад, понеся большие потери. Двенадцать часов держались герои, отражая натиск противника, поддерживаемого танками и артиллерией, и отступили только по приказу коменданта 1-й комендатуры, которой командовал капитан Кириченко.
В бессмертие вошел подвиг 3-й заставы 1-й комендатуры, которой командовал лейтенант В.Усов. Застава весь день вела упорные бои с пехотным батальоном противника, который поддерживался танками и артиллерией, отбив семь атак. И лишь когда у советских воинов кончились патроны и гранаты, они перешли в рукопашную схватку, где погиб Усов. Только тогда застава вынуждена была оставить траншеи и отступить по приказу коменданта.
Геройски оборонялись и остальные заставы отряда. Почти до вечера дрались с превосходящими силами противника бойцы и сержанты 4-й заставы под командованием старшего лейтенанта Ф. Кириченко. Шесть атак отбили пограничники 5-й заставы во главе с лейтенантом А. Морозовым. В 15 часов застава получила приказ отойти. Об этом рассказал красноармеец А. Жук. По прибытии 5-й заставы в район Штабина все это подтвердил и лейтенант Морозов.
Обстановка на границе накануне войны на участке 7-й заставы, которой командовал старший лейтенант А. Шацкий, говорила о лихорадочной подготовке немцев к военным действиям. За несколько дней до нападения на СССР с наступлением темноты на германской стороне был слышен непрерывный шум моторов танков. 21 июня, днем группа немецких солдат с опушки леса вела усиленное наблюдение за нашей стороной. Участок 7 заставы с 21 на 22 июня усиленно охранялся. В сторону границы была выслана разведка во главе с замполитруком Шамшиным. Вернувшись из разведки в 5 час. 30 мин. Шамшин доложил, что из района 62, 63 и 65-го погранстолбов и опушки леса немецкая артиллерия и минометы ведут по заставе огонь и, что там же наблюдается большое скопление немецких войск.
«Все данные разведки, мои личные наблюдения, как начальника заставы, - заявил Шацкий, - говорили о том, что война началась. Оценив обстановку, принял решение на оборону заставы. Всему личному составу был отдан приказ драться до последнего. После артиллерийской подготовки фашисты перешли в наступление на заставу в количестве около 600 человек. Пограничники встретили их огнем из станковых и ручных пулеметов. Потеряв около 100 убитых немцы, откатились в исходное положение».
Более 45 мин. продолжался артиллерийский обстрел 11-й заставы, возглавляемой политруком П. Мамоновым. Затем в атаку перешла поддерживаемая танками вражеская пехота. В самый разгар боя загорелся склад с боеприпасами. Повар Блинов, несмотря на ранение, бросился в огонь, вытащил несколько ящиков с гранатами и доставил их в окопы.
Более 4 часов оборонялась застава и уничтожила более 80 солдат и офицеров противника. И только тогда по приказу коменданта отошла.
«В ночь на 22 июня на участке 20-й заставы обстановка была тревожная, все говорило о начале войны. В 4.00 была нарушена граница тремя немецкими самолетами, а затем противник произвел несколько артиллерийских выстрелов по заставе, и пехота до батальона перешла в наступление на участке в направлении пограничной заставы.
Заняв огневые точки, пограничники вступили в бой с противником, но под воздействием во много раз превосходящего противника, мы вынуждены были отойти. Несмотря на непродолжительность нашего сопротивления, противнику был нанесен значительный урон в живой силе.» - Об этом рассказал красноармеец Н.Митронин.
Боевые действия 2-й резервной заставы, которой командовал лейтенант Винокуров и 2-й комендатуры капитана Мягкого: Еще за 2 – 3 дня до начала войны резервная застава и комендатура были приведены в полную боевую готовность.22 июня в 4.00 немецкие войска подвергли артиллерийскому обстрелу линию госграницы второй комендатуры. Заставе было приказано выйти на поддержку к штабу комендатуры. В 9.00 застава прибыла в м. Липск, где находился штаб комендатуры. Помещение комендатуры уже горело от артобстрела. Тут же была выслана разведка в направлении шоссе Августов – Гродно. Разведка доложила, что указанная дорога перерезана и по ней движутся немецкие танки и пехота в сторону Гродно. Одновременно противник повел наступление на м. Липск.
По приказу батальонного комиссара Герасименко, который находился в комендатуре, резервная застава вместе с другими подразделениями комендатуры заняли оборону на шоссе, с целью не дать возможности немецко-фашистским войскам продвигаться по этой дороге на город Домбров. До 21.00 часа 22 июня комендатура упорно обороняла шоссейную дорогу на Домбров. Враг, несмотря на упорство своего наступления, не продвинулся ни на шаг вперед, и понес большие потери в технике и живой силе. Одновременно высланная разведка сообщила, что противник со стороны Августова по направлению к г. Гродно далеко углубился в тыл. По приказу коменданта капитана Мягкого, резервная и другие заставы 2-ой комендатуры отошли и присоединились, часов через 10, к остаткам погранотряда, шедшим в район сосредоточения в Штабин. – Рассказал старший лейтенант Савичев.
Сосредоточенные в районе Штабина управление отряда и штабные подразделения, в том числе каввзвод в составе 40 человек, которым командовал лейтенант Челадзе, отступившие с границы после боевых действий заставы, солдаты и офицеры комендатур, по распоряжению начальника отряда майора Здорного, по указанию штаба погранокруга, в ночь с 22 на 23 июня колонной, в пешем порядке двинулись на восток. Машин было всего 5 и 5 или 6 конных повозок, на которых ехали больные и раненые. А те автомашины, на которых были эвакуированы семьи офицеров, из Белостока обратно не вернулись, и колонна в 350 – 400 человек продолжала двигаться на восток в пешем порядке.
Начальник отряда майор Здорный, замполит батальонный комиссар Герасименко, начальник штаба Янчук, часть офицеров управления отряда и рота связи 23 июня оставались у Штабина с целью поддержания радиосвязи со штабом погранокруга и сбора оставшихся подразделений, которые прибывали с границы разрозненными группами, и после выполнения этой задачи догнали нашу колонну только 24 июня в районе Волковыска.
В районе Волковыска Герасименко мне сказал, что в штаб погранокруга по радио начальник погранотряда майор Здорный телеграммой доложил, что подразделения, которые были сосредоточены в районе Штабина и отведенные после боевых действий с границы, отходят на восток тремя колоннами, в том числе и моя колонна. Две колонны под руководством комендантов погранучастков, фамилий их я не помню, связи с ними не было, и больше я с ними не встречался.
После отдачи указаний, Герасименко, Янчук, Здорный на легковой машине уехали на восток. Позже стало известно, что они поехали в Москву. Янчук в Москве сдал знамя отряда и был назначен на должность начальника штаба погранотряда и направлен в Среднюю Азию, поэтому он в войне участия не принимал. Герасименко был назначен комиссаром в 4-ю дивизию внутренних войск, которая в это время дислоцировалась на Кавказе, в г. Грозном. В войну я Герасименко встречал два раза под Тулой, он служил в той же дивизии. Дивизия несла службу по охране тыла запфронта.
Начальник отряда майор Здорный из Волковыска уехал на своей машине на восток. Где он присоединился к колонне – мне не известно, но с Москвы он был направлен в управление охраны тыла Калининского фронта и там прослужил всю войну.
(Эта часть лично у меня вызывает удивление: как начальник отряда, замполит и начальник штаба могли бросить часть и убыть в глубокий тыл? –А.Т
Далее колонну вел автор – А.Т.
)
Заместитель начальника отряда по разведке, он же начальник 5-го отделения капитан Лекомцев 22 июня 1941 г. из г. Августов на грузовой машине со своим отделением уехал самостоятельно и где он находился в период войны – мне неизвестно.
Помощник начальника отряда по снабжению капитан третьего ранга Шевченко во время движения моей колонны на восток, ночью из колонны дезертировал, всю войну находился в тылу противника (но не в партизанах) и после войны появился в Минске.
Когда моя колонна дошла до м.Слоним и Волковыск, там было сосредоточено большое количество мирного населения и войск Советской Армии. В результате налета немецкой авиации поднялась большая паника. Моя колонна продолжала идти на восток в пешем порядке.
В этом же районе оторвался от колонны каввзвод отряда, которым командовал лейтенант Челадзе. При движении колонны, в небольшом лесу мы встретились с большой группой отступающих войск третьей армии, которой командовал генерал-лейтенант Кузнецов. В составе этой армии двигались отдельные части 85-й стрелковой дивизии.
Наша колонна с отступающими частями третьей армии продолжала двигаться на восток. Наши подразделения, по указанию Кузнецова, в дневное время вели разведку противника. Колонна двигалась на восток только в ночное время, так как немецкая авиация в дневное время часто совершала налеты. В течение недели или полутора недель наша колонна достигла города Гомель, где встретилась с частями Советской Армии, которые занимали оборону. По приказанию генерал-лейтенанта Кузнецова все войска армии, в том числе и наши пограничные подразделения, рядовой и сержантский состав были преданы в распоряжение частей, которые занимали оборону. А офицерский состав пограничников, в том числе я, начальник 4-го отделения штаба отряда капитан Догадов, комендант 2-ой комендатуры капитан Мягкий, учитель русского языка старший лейтенант Кругликов и еще 8 – 10 человек офицерского состава пограничников в звании лейтенантов и старших лейтенантов были на грузовой машине направлены под моим руководством в район города Смоленска в штаб охраны тыла. В тот же день я был назначен начальником штаба вновь формируемого 252 погранполка в г. Юхнове (Позднее автор был назначен командиром данного полка, а полк был переименован в 88 пограничный полк, получил наименование «Карпатский», награжден орденом Красной Звезды. Участвовал в обороне Москвы, освобождении Карпат, Польши, Чехославакии, борьбе с националистическими бандами в Белоруссии, Украине, охране нефтяных месторождений в Румынии и т.д. – А.Т. )
