Что я знала про Мариенгофа? Да ничего я толком и не знала, а "Циники" меня тем временем дожидались и на полке хотелок, и в бумажном виде. Близкий друг Есенина, достаточно плодотворный поэт-имажинист и прозаик, Мариенгоф не популярен - не был ни тогда, ни сейчас. Его имя не стоит на одной ступени с громкими именами некоторых его современников. А тем не менее Бродский от души считал "Циников" лучшим романом 20 века. В 1929 году, наряду с замятинским "Мы", роман запрещён и объявлен "антиобщественным проявлением в области литературы".
Соглашаться с Бродским я не стану и называть другой лучший роман 20 века тоже. Но "Циники" безусловно очень важный представитель литературы того периода и свидетель времени.
ЦИНИКИ.
Роман, рисуя общество и уподобляясь ему, изломан и жёсток. Дневниковые записи разных размеров - то короткие документальные вырезки, то отрывочные мысли, то более пространные размышления.
4 части: 18-й год, 19-й год, 22-й год... 24-й год.
Революция, террор, вереницы трагедий.
Читать больно, горько. Но не жалко.
Кто-то из героев захлёбывался пламенем и горечью разбавленного спирта, читатель захлёбывается пламенем и горечью слов.
Повсеместные крестьянские восстания и аресты, тифозники, вши и клопы, массовый голод.
На углах продают хлебные корочки, обломки сахара. Планируют установку десятков новых памятников.
Всё продаётся по талонам, купонам, если есть что продавать, употребляют в пищу глину и делают пироги из липовых листьев. Планируют открытие нескольких музеев.
Нэп. В морге, рассчитанном на 12 персон, валяются 300 трупов. Голодные дети бросаются в колодцы. По подсчётам Нансена голодает 33 миллиона человек.
Выпускаются новые бурильные молотки, мощные моторы, тракторы.
Каннибализм, трупоедство. Люди убивают своих детей, следом себя, что получается даже позитивней, чем поедание своих же чад. А производство растёт.
Что среди этого? Главные герои со своим цинизмом и своей любовью. Герои в духе своего времени. Обмельчавшие. Историк Владимир отстранёно размышляет о революции и верит в свою любовь, верит как в пир во время чумы. Голод, убийства, преступления против народа, - всё не важно, пока можно купаться в счастье своей любви. Сама же любовь приобретает странные очертания - из союза двоих к треугольнику, к четырёхугольнику, к бесконечности... и к пустоте.
Возможно ли счастье в несчастное время? Возможно ли счастье в цинизме? Не в этот раз. Не с этими героями.
Мариенгоф пишет метко, цепляюще. Его словесные конструкции дёргают эстетическое чувство в разные стороны:
- генеральское лицо "мёртвое и глупое, как живот без пупка";
- "тёмной банной простынёй" висит на верёвке воздух;
- "окна похожи на глаза, потемневшие от горя";
- "губы цвета сырой говядины";
- звёзды словно старушки, вымытые "хорошим душистым мылом".
И уродливое хохочущее несчастье, истерзанная любовь и забота при смерти о любимых конфетах "пьяная вишня".
БРИТЫЙ ЧЕЛОВЕК.
После нервной прогулки с "Циниками" немедля отправляешься нанести ещё более дёрганный визит "Бритому человеку". В Пензу.
Здесь проза Мариенгофа ещё больше напоминает его поэзию, ещё больше грубых натуралистичных эпитетов:
- глаза, лежащие "кусочками гнилой говядины, просаливающие веки, будто оберточную бумагу";
- "сияющее лицо друга, словно он объелся созвездиями подобно автору Экклеиаста";
- "дорога, обмазанная солнцем, как йодом".
Главный герой неприятен, но как-то интересен в своей неприятности, жалок, неловок и смешон, оправдывая свою фамилию - Титичкин.
Запутанная временными скачками история заклятых друзей, история пойманного за хвост несчастья, где сплошь и рядом мужчины-мужланы и женщины-проститутки, и зачастую любовь как оскорбительная пощечина. У Мариенгофа низменное и возвышенное идут рука об руку, и этот контраст как обжигающий ледяной душ. Эту прозу ни с чем не спутаешь.
Она рваная и кидающаяся от романтизма в какие-то жуткие дебри.
Кто-то пишет, что это вариация на тему дружбы Мариенгофа и Есенина. Не знаю. Для этого нужно лучше прочесть "Роман без вранья".
Такой он, Мариенгоф: запрещённый, забытый, противоречивый, колкий, остроумный. Тема убийств и самоубийств чернит страницы его романов. Наверное, после смерти Есенина. В этом случае, не могу представить как отразилось на его творчестве самоубийство собственного сына.
Пятнышко, как от раздавленной клюквы.
Тише. Не хлопайте дверью. Человек…
Простенькие четыре буквы:
- умер.
Итак, итог.
В. Шершеневич
Трое суток лил холодный дождь. Лифт был в ремонте. Репетиция у Никритиной прошла плохо. С мокрым зонтиком в руке, в промокшем пальто она плюхнулась в широкое кресло, что стояло у нас в передней:
Ах, как мне надоела эта трудная жизнь!
Что делать, дорогая, - ответил я. - Легко только в гробу лежать.
А где Сережа?
Так звали нашего кота-сиамца.
Почему он меня не встречает?
Спит на моей рукописи. Я мечтаю поработать, да вот не решился потревожить его.
Никритина взглянула на меня испуганно: не спятил ли ее муженек со своим котом?
Дело в том, что я очень сочувствовал ему. Ведь самое трудное в жизни ничего не делать, а он не пишет, не репетирует, не читает газет, не бывает в кино… Бедный кот!
* * *
Михаил Яковлевич Вайнштейн, член партии с 1903 года, сказал мне доверительно:
С дурой я даже спать не могу.
Да что вы в этом понимаете, Михаил Яковлевич! - улыбнулся я.
В этом он действительно понимал не слишком много, так как в общей сложности около двенадцати лет просидел в одиночке Петропавловской крепости. Да еще - остроги, тюрьмы, этапы, подполье…
Свою золотую свадьбу он только что справил с Розой Яковлевной, несмотря на то, что она была закоренелой и отчаянной меньшевичкой.
В доме у них - и в Берлине (где мы познакомились), и в Париже (где подружились), и в Москве (где закрепилась наша дружба) - постоянно шли горячие политические споры. Меньшевичка Роза Яковлевна не могла простить своему обожаемому «отпетому большевику» ни единой оплошности наркома, Политбюро и ЦК ВКП(б).
Споря, они переходили на «вы» и называли друг друга по имени-отчеству. Их бесконечно добрые глаза пылали гневом.
Когда Михаил Яковлевич сидел в кресле, он казался высоким мужчиной. Плотное сложение, широкие плечи, большая чаадаевская голова «как череп голый». Нос увесистый. А над ним предельно черные, словно подкрашенные, брови шириной в два пальца.
Но стоило Михаилу Яковлевичу встать с кресла на свои чрезвычайно коротенькие ножки с изящными дамскими ступнями, и вы невольно улыбались от неожиданности: высокий мужчина оказывался очень маленьким. Даже пониже Розалии Яковлевны. Она словно сошла со старой гравюры «Нигилистка». Так же стрижены волосы, те же роговые очки на энергичном носу, та же строгая кофточка с глухим воротничком и широкий кожаный пояс.
В эмиграции Михаил Яковлевич был близок к Владимиру Ильичу, находясь у него как бы в личных политических секретарях.
Вы, Михаил Яковлевич, любите Ленина? - однажды спросил я. - Очень?
То не то слово, - ответил он. - Что это такое «любить Ленина»? Нет, он всегда висит в красном углу большевистской души, как икона в крестьянской хате.
А ведь Михаил Яковлевич с Лениным за домашним столом чай пил!
И еще существенно, что мой сереброголовый друг терпеть не мог красивых слов из арсенала Троцкого. А тут выдал этакий образ!
Розалия Яковлевна и Михаил Яковлевич всю жизнь спали на разных кроватях. В ту страшную ночь меньшевичку разбудил его шепот:
Розка, умирать приполз к тебе.
И, взобравшись на высокую постель, он тихо отошел, прижавшись к теплому плечу своего политического противника.
Ах, какие это были люди!
Чрезмерный пессимизм так же противен, как и чрезмерный оптимизм. Два дурака только разного цвета - черный и розовый.
* * *
В 1909 году Лев Толстой записал в дневнике:
«Чтобы быть художником слова, надо, чтобы было свойственно высоко подниматься душою и низко падать».
Падать-то низко мы умеем.
Ни за что не написать мне так, чтобы понравилось нашему министру культуры.
А вот по Чехову, «заяц, ежели его бить, спички может зажигать».
Значит, он, этот заяц-то, поумней будет.
* * *
Был Зощенко. Лицо у него словно из холодного пепла. Тех, кого не прорабатывал Сталин, кладут в гроб краше. А ведь Зощенко сейчас «благополучен» - его однотомник издан «Советским писателем».
Он в шелковой рубашке и отличном костюме из английского материала. К сожалению, нервных клеток, сожженных Сталиным, не сошьешь себе из английского материала.
Когда за столом кто-нибудь произносил фразу погромче, Михаил Михайлович болезненно морщился и на лице возникали морщины, как у глубокого старика.
К коньяку он не прикоснулся. Пил только шампанское. Пил безрадостно, редкими маленькими глотками, как остывший чай с молоком.
Как-то в сорок восьмом году я зашел к нему. С большими ножницами в руках Михаил Михайлович ползал по полу, выкраивая из старого пыльного войлока толстые подметки для какой-то «Артели инвалидов». Не помню точно, сколько ему платили за сотню пар. Во всяком случае, обед в дрянной столовке обходился дороже.
Мы жили в Пицунде. Это Абхазия. Это под синим небом теплое море, такое же красивое, как все теплые моря. Это берег в мелкую округлую гальку, к которому с гор спустились сосны. Пятисотлетние сосны и постарше. Нам особенно нравились те, что постарше. Мы могли их обнять только вдвоем с Никритиной. Рядом с ними наши подмосковные вековые сосны казались тонкими юными деревцами. Я был так увлечен Пицундой, что даже перестал читать газеты. А у себя дома, в Ленинграде, они мне казались столь же необходимы, как две утренние чашки крепкого кофе.
Мы с Никритиной ходили и ходили по толстым мягким коврам из желтой хвои. До войны в царскосельских дворцах лежали почти такие же роскошные ковры. И вот в одну из прекрасных пятниц, самую обычную в этих местах, я получил письмо от приятеля. Сначала он, конечно, сообщил про погоду: «Лето у нас в Ленинграде препротивное - холод, дождь», а потом, в конце четвертой страницы среди прочих новостей сообщил, не выделяя особо: "Вы, конечно, знаете, что умер М. М. ".
Какой М. М.?
Ничего не понимаю… М. М… Кто бы это мог быть?
Какая-то идиотская конспирация!
И вдруг Никритина горестно всплеснула руками:
Это Михал Михалыч!
У меня перехватило дыхание:
Да, Михал Михалыч.
Перед нашим отъездом из Ленинграда он заглянул на Бородинку. Был неразговорчив и трудно улыбался.
Перечитали строчку письма. Сомнений не было.
Так мы узнали о смерти Зощенко.
* * *
Месяца через три, промозглым туманным днем, классическим для Ленинграда, мы поджидали к завтраку Шостаковича.
А ты, Нюша, выпьешь рюмочку? - спросил я, откупоривая «маленькую» армянского коньяка.
Непременно. По погодке.
Дмитрий Дмитриевич пришел, как всегда, точно в условленное время.
Аккуратность, исполнительность, безусловно сдержанное слово, жизненный порядок являлись неизменными свойствами этого музыканта, самого вдохновенного в нашем веке.
Шостакович приподнял рюмку:
Мне бы хотелось выпить в память Михал Михалыча.
Молча выпили.
Мы все по-настоящему любили Зощенко.
Мне передавали, Дмитрий Дмитриевич, что вы были на его похоронах.
Да, да, был. Конечно, был. Он лежал в гробу такой красивый.
И, сморщив переносицу под очками, повторил резко и быстро, словно рассердившись на кого-то:
Очень красивый. Очень, очень.
И сам разлил по рюмкам коньяк.
Давайте по второй. В его же память. Он был великий писатель.
И опять сердито сморщил переносицу.
Великий, великий. А вот в покер играл отвратительно! Я терпеть не мог с ним играть. Как дурак он играл. Всегда проигрывал. Помните, как я убежал, швырнув карты? Это, Анатолий Борисович, у вас приключилось, на Кирочной. У Зощенко на руках флешь-рояль был. От короля-флешь. С джокером. А у меня тузовый покер. Так он, дурак, после третьего повышения - открыл меня. А ведь раздеть мог. Я бы лез и лез. Помните?
Конечно, помню. Разве такие случаи в жизни забываются? Это ведь, Дмитрий Дмитриевич, не вторая или третья любовь.
Шостакович улыбнулся, обрадовался:
Да-да! Мой тузовый покер нарвался на флешь. Такое в жизни не забывается. Это верно, это верно.
Я был в добрых отношениях с Михал Михалычем больше четверти века. С молодых лет он очень уважительно относился к медицине - к врачам, к аптекам, к лекарствам, к диетам, к медицинской литературе, наивно считая ее научной. Здоровья он был неплохого, я бы сказал - среднеинтеллигентского, но обожал лечиться, добросовестно выполняя советы врачей. Он очень боялся умереть. А вот в это трагическое лето, заболев совсем несерьезно, вдруг испугался не умереть. И до последнего вздоха решительно и упорно отказывался от врачей, от лекарств и даже от еды.
Устал. Устал жить.
Его жену, Нину Владимировну, в Союзе писателей спросили: «Где бы вы хотели похоронить Михал Михалыча?» Она ответила: «На Литераторских мостках». Но ей в этом отказали под каким-то глупым предлогом. «В таком случае, - сказала она, - я хочу похоронить мужа в Сестрорецке». Там была у Зощенко дача. Вернее - половина дачи. Этому желанию вдовы в Союзе обрадовались: «Пожалуйста, мы сегодня же договоримся с похоронным бюро».
Мне нравится стихами чванствовать…
А. Мариенгоф
Анатолий Борисович Мариенгоф родился 24 июня 1897 года в Нижнем Новгороде в семье служащего. В молодости его родители были актерами, играли в провинции, и хотя потом оставили сцену, страсть к , увлеченность литературой царили в доме и передались сыну, который в детстве перечитал русскую классику и многое из западной. Сначала он посещал частный пансион, в 1908 году был переведен в престижный Нижегородский дворянский институт Император Александра II. Стихи начал писать лет с двенадцати. Больше других поэтов любил тогда Блока.
В 1913 году, после смерти жены, отец Мариенгофа с двумя детьми (у Анатолия была младшая сестра) переехал в Пензу. Анатолий продолжил учебу в 3-й частной гимназии С.А. Пономарева. Здесь в 1914 году он издает журнал «Мираж», «более чем наполовину заполняя его собственными стихами, рассказами, статейками…» .
Неординарным событием для молодого Мариенгоф явилось путешествие летом 1914-го по Балтике на учебной парусной шхуне «Утро». Он побывал в Финляндии, Швеции и Дании и получил матросское свидетельство, чем чрезвычайно гордился. Однако плавание внезапно прервалось, – началась мировая война.
В 1916 году гимназия закончена. Анатолий Мариенгоф поступает на юридический факультет Московского университета и сразу же идет на военную службу. Но на передовую, куда он стремится, попасть не удается – он определен в 14-ю Инженерно-строительную дружину Западного фронта.
В дни Октябрьской революции Мариенгоф возвращается в Пензу и с головой уходит в литературу: создает поэтический кружок, включивший соученика по гимназии поэта И. Старцева и художника В. Усенко, в 1918 году печатает первую книжку стихов – «Витрина сердца».
Летом белые чехословаки входят в город, и случайная пуля убивает отца. Поэт уезжает в Москву. Поступает литературным секретарем в издательство ВЦИК. Вскоре происходит его встреча с , имевшая существенное значение в судьбах обоих. Потом знакомится с и . Так оформляется группа , заявившая о себе «Декларацией» , опубликованной в январе 1919 года в журнале «Сирена» (Воронеж). Для имажинистов, в том числе Мариенгофа, настает период чрезвычайной активности. В 1919 году созданы: «Ассоциация вольнодумцев» (Мариенгоф вместе с Есениным написал текст устава и вошел в правление), книжный магазин «Московской трудовой артели художников слова», кафе «Стойло Пегаса», кооперативное издательство .
Стихи Мариенгофа печатаются во многих выпускаемых издательством сборниках, в журнале «Гостиница для путешествующих в прекрасном» (1922-1924). В 1919-1922 годы в издательстве выходит семь его небольших стихотворных сборников. Поэт приобретает известность. Критики спорят о его творчестве, оценки даются взаимоисключающие.
Тесная дружба связывает Мариенгофа с Есениным. Их биографии словно бы переплетаются. Осенью 1919 года они поселяются вместе и на несколько лет становятся почти неразлучны. Вместе ездят по стране: летом 1919-го побывали в Петрограде, весной 1920-го в Харькове, летом на Кавказе. Публикуют в печати письма друг другу, чем вызывают негодование критиков.
Расхождение между друзьями, наступившее в конце 1923 года, послужило после смерти Есенина поводом для несправедливых упреков в адрес Мариенгофа, который якобы оказывал на Есенина отрицательное влияние. Однако близкие друзья обоих свидетельствуют об обратном.
В конце 1923 года Анатолий Мариенгоф женился на артистке Камерного театра А.Б. Никритиной. Трижды, в 1924, 1925 и 1927 годах, побывал за границей во Франции, Германии и Австрии, выступал там со своими стихами. Впечатления от первых двух поездок нашли отражение в сборнике «Стихи и поэмы» (1926). За ними последовали три книжки стихов для детей – «Такса Клякса» (1927), «Мяч-проказник» (1928) и «Бобка-физкультурник» (1930).
К середине 20-х годов издательство «Имажинисты» закрылось, и печататься Мариенгофу становится все труднее – для советских официальных издательств он представляет «некоторые неудобства».
В 1928 году Никритина перешла в Большой драматический театр, и семья перебирается в Ленинград. К этому времени в творчестве Мариенгофа происходят значительные изменения. Стихи отходят на второй план. «Со смертию Есенина и переездом в Ленинград, - пишет он в «Автобиографии», - закончилась первая половина моей литературной жизни, в достаточной мере бурная. С 30-х годов я почти целиком ухожу в драматургию. Моя биография это мои пьесы» . Мариенгоф написал более десяти больших пьес и множество скетчей.
В 1924-1925 годах Мариенгоф работал заведующим сценарным отделом Пролеткино, а вскоре, главным образом в соавторстве с друзьями, начал писать киносценарии. Всего их создано около десяти. Одним из ведущих жанров в творчестве Мариенгофа становится теперь проза. Большую известность получил «Роман без вранья» (1927). В 1928 году в берлинском издательстве «Петрополис» вышел роман «Циники», публикация которого принесла Мариенгофу массу неприятностей и за который он был подвергнут травле. Это привело к тому, что 1 ноября 1929 года он направил письмо в правление МО Всероссийского союза советских писателей, где признал, что «появление за рубежом произведения, не разрешенного в СССР, недопустимо» .
В 1953 году Мариенгоф приступает к автобиографической книге «Мой век, моя молодость, мои друзья и подруги». Ее сокращенный вариант – «Роман с друзьями» - был опубликован только посмертно, в 1964 году.
Потребность в поэтическом слове Мариенгоф снова ощутил в начале Великой Отечественной войны. В июне 1941-го он приходит на Ленинградское радио и ежедневно пишет баллады (очерки в стихах), тут же звучащие в выпусках «Радиохроники». Вскоре, вместе с Большим драматическим театром, Мариенгоф с женой были эвакуированы в Киров, где прожили около трех лет. Здесь в 1947 году выходят две его книги – «Пять баллад» и «Поэмы войны». Сборники эти оказались последними прижизненными публикациями поэта.
24 июня 1962 года, в свой день рождения, Анатолий Мариенгоф умер.
Даже грязными, как торговок
Подолы
Люди, люблю вас.
Что нам, мучительно-нездоровым
Теперь -
Чистота глаз
Савонаролы,
Изжога
Благочестия
И лести,
Давида псалмы,
Когда от Бога
Отрезаны мы,
Как купоны от серии.
1917
Пятнышко, как от раздавленной клюквы.
Тише. Не хлопайте дверью. Человек…
Простенькие четыре буквы:
- умер.
1918
Приду. Протяну ладони.
Скажу:
- Люби. Возьми. Твой. Единый…
У тебя глаза, как на иконе
У Магдалины,
А сердце холодное, книжное
И лживое, как шут…
Скорей, скорее: «нет, не люби!» - кинь,
Как булыжник.
Аминь.
1918
На каторгу пусть приведет нас дружба
Закованная в цепи песни
О день серебряный
Наполнив века жбан
За край переплесни.
Меня всосут водопроводов рты
Колодезы рязанских сел - тебя
Когда откроются ворота
Наших книг
Певуче петли ритмов проскрипят.
И будет два пути для поколений:
Как табуны пройдут покорно строфы
По золотым следам Мариенгофа
И там, где оседлав, как жеребенка месяц
Со свистом проскакал Есенин.
Март 1920
| *** | |
Эй! Берегитесь, - во все концы
С пожарища алые головни…
Кони! Кони! Колокольчики, бубенцы,
По ухабам, ухабам, ухабам дровни.
Кто там кучер? Не надо кучера!
Какая узда и какие вожжи!..
Только вольность волью сердцА навьючила,
Только рытвинами и бездорожьем.
Удаль? - Удаль. - Да еще забубенная,
Да еще соколиная, не воронья!
Бубенцы, колокольчики, бубенчите ж, червонные!
Эй вы, дьяволы!.. Кони! Кони!
1919
Анатолий Мариенгоф - известный русский поэт, представитель направления имажинизм. Считается также теоретиком искусства, был драматургом, прозаиком, писал мемуары. Его самые известные произведения - "Роман без вранья", "Магдалина", "Развратничая с вдохновением", "Циники".
Детство и юность
Анатолий Мариенгоф родился в 1897 году. Он появился на свет в Нижнем Новгороде. Его родители были артистами театра, а также увлекались музыкой и литературой, так что герой нашей статьи рос в творческой среде. Его родители следили за театральной и культурной жизнью даже когда закончилась их карьера.
При этом известно, что отец Анатолия Мариенгофа, Борис Михайлович, был выпускником привилегированного столичного учебного заведения, состоял в Нижегородском купечестве. Его мать звали Александрой Николаевной. Они поженились в 1894 году.
Анатолий Мариенгоф учился в Дворянском институте. Уже в 12 лет он написал свое знаменитое стихотворение "Гимн Гетере". Детство его прошло под влиянием отца, о чем он вспоминал в своих мемуарах, написанных уже во второй половине XX века. Именно Борис Михайлович сформировал литературный вкус своего сына, воспитывал в антирелигиозной среде.
В 1913 году умерла мать поэта. После этого вместе с отцом и младшей сестрой Анатолий переехал в Пензу, где Борису Михайловичу предложили стать представителем британского акционерного общества "Граммофон". На новом месте герой нашей статьи продолжил учебу в гимназии Пономарева. В 1914 году участвовал в издании журнала "Мираж", в котором публиковал свои стихи, рассказы и статьи. Память об Анатолии Мариенгофе сохранили в Пензе. В 2015 году на стене гимназии была открыта мемориальная доска.
Война
Важным этапом в формировании его личности стало путешествие по Балтике, в которое он отправился в 1914 году. Анатолий Мариенгоф, биография которого приведена в этой статье, плыл на шхуне "Утро". Он успел побывать в Швеции, Финляндии и Дании. Когда началась Первая мировая война, вернулся в Пензу.
В 1916 году он окончил гимназию, поступил на юридический факультет Московского университета. Но, не проучившись и одного курса, отправился на фронт. Службу проходил в составе инженерно-строительной дружины. Его часть строила мосты и прокладывала дороги.
Оказавшись на войне, поэт Анатолий Мариенгоф продолжал писать. В то время вышла его первая пьеса в стихах под названием "Жмурки Пьеретты".
В 1917 году он уехал в отпуск, а в армию уже не вернулся. После революции был демобилизован и сконцентрировался на литературе.
Первые сборники
Много новых стихов Анатолий Мариенгоф написал в Пензе. В 1918 году был опубликован его первый сборник, который получил название "Витрина сердца". Вокруг него постепенно стал формироваться круг творческих единомышленников, в который в том числе входили художник Виталий Усенко и поэт Иван Старцев.
Летом 1918 года в Пензе стало неспокойно. В город вошел Чехословацкий корпус. На улице стреляли, от случайной пули погиб отец Анатолия Борисовича Мариенгофа. Это стало настоящей трагедией для героя нашей статьи, он навсегда покинул Пензу.
В Москве он остановился у своего кузена Бориса. В столице познакомился с Николаем Бухариным, который на тот момент занимал должность редактора "Правды". Мариенгоф показал ему свои стихи, но Бухарину они категорически не понравились. Однако он признал, что молодой человек талантлив, поэтому решил его поддержать. Мариенгоф получает место литературного секретаря издательства ВЦИК.
Знакомство с Есениным
С Есениным Анатолий Мариенгоф впервые повстречался как раз в издательстве ВЦИК. Это знакомство сыграло большую роль в судьбах обоих поэтов. Современники в воспоминаниях утверждают, что после этого они стали практически неразлучными. Вместе путешествовали по стране, в частности, приезжали на Кавказ, в Петроград и Харьков. В печати публиковали письма, которые они адресовали друг другу.
В 1919 году они снимали комнату на двоих. Позже Мариенгоф вспоминал, что это было удивительное и замечательное время. Они писали за одним столом, спали вместе под одним одеялом, чтобы согреться, так как паровое отопление в доме не работало. Они практически не расставались около четырех лет. При этом вели общий бюджет, и стихи выпускали в общих сборниках, адресуя их друг другу.
Имажинизм
Дружба с Есениным и знакомство с поэтами Вадимом Шершеневичем и Рюриком Ивневым приводит к образованию нового поэтического объединения. Его участники начинают себя называть имажинистами.
О своих принципах и идеалах они заявляют в так называемой "Декларации", которая выходит в свет в самом начале 1919 года в воронежском журнале "Сирена".
Со временем к ним присоединяются Матвей Ройзман, Иван Грузинов, Александр Кусиков. Имажинисты открыто заявили, что футуризм умер, а они приходят ему на смену. Они регулярно проводили уличные акции, стремясь привлечь к своему творчеству как можно больше внимания. По ночам в свою честь переименовывали улицы, даже на памятник Пушкину однажды повесили табличку "Я с имажинистами". Они подчеркивают, что в дореволюционной России скандал был одной из легальных форм протеста, выражения своей позиции. После революции, как отмечал Вадим Шершеневич, они попробовали пойти по тому же пути, но обстановка изменилась, резонанс был уже совершенно иным.
В 1920-х годах имажинистам принадлежало несколько издательств, они активно принялись за выпуск своих книг. Критики того времени подчеркивали, что стихи имажинистов практически поглотили всю бумажную выработку, так много их было. Со временем издательства начали закрывать, Мариенгофу с каждым разом все сложнее становилось печататься.
В 1923 году герой нашей статьи женился на актрисе театра Анне Никритиной. У них родился сын Кирилл. Мариенгоф трудился на киностудии "Пролеткино", заведовал сценарным отделом и сам писал сценарии для первых советских фильмов. Всего он создал их около десяти. В первую очередь стоит отметить фильмы "Веселая канарейка", "Дом на Трубной".
Смерть друга
В 1925 году Мариенгоф узнает о трагедии, которая потрясла его до глубины души. В ленинградской гостинице "Англетер" умер Сергей Есенин.
Поэт признавался, что плакал после этого так же сильно, как в день, когда узнал о гибели отца в Пензе. Он снова начинает негодовать на жизнь, не может найти себе места. В день похорон друга Мариенгоф посвящает ему стихотворение, которое известно под названием "Не раз судьбу пытали мы вопросом...":
Не раз судьбу пытали мы вопросом:
На плачущих руках,
Прославленный любимый прах
Нести придется до погоста.
И вдаль отодвигая сроки,
Казалось:
В увяданье, на покой
Когда-нибудь мы с сердцем легким
Уйдем с тобой.
После смерти Есенина в его самоубийстве стали косвенно обвинять Мариенгофа. Причем не только за глаза, но даже на страницах газет. Причиной стала творческая конкуренция, существовавшая между поэтами. Это стало еще одним тяжелым ударом по герою нашей статьи.
"Роман без вранья"
В 1927 году он пишет воспоминания о друге. В "Романе без вранья" Анатолий Мариенгоф описывает Есенина, которого публика не знала. Погибший поэт представлен в этой книге хитрым, расчетливым и тщеславным человеком. Читатели и критики не приняли это произведение, в литературных кругах его даже прозвали "вранье без романа".
Новаторское произведение
Признание получило следующее произведение героя нашей статьи. К тому времени Мариенгоф с женой переехал в Ленинград, его супруга получила работу в Большом драматическом театре. В этом городе писатель остался уже до конца жизни.
В 1928 году роман "Циники" Мариенгофа был опубликован берлинским издательством "Петрополис". В Советском Союзе эта книга была запрещена, ее напечатали впервые только в 1988 году. Произведение высоко оценил Иосиф Бродский, который назвал "Циников" Мариенгофа одним из самых новаторских произведений в русской литературе XX века.
В книге описаны события 1918 года. Вокруг гражданская война, а главный герой Владимир дарит своей возлюбленной Ольге букет астр. Она в ответ интересуется, неужели настанет время, когда в Москве нельзя будет достать французскую помаду. Родители Ольги уезжают, советуя ей выйти замуж за большевика, чтобы сохранить за собой жилплощадь. Она выживает, распродавая драгоценности.
Во Владимире можно угадать биографические черты Мариенгофа. В романе уточняется, что он когда-то приехал в Москву из Пензы. При этом у него есть старший брат, который служит большевикам. Владимир его пытается убедить, что настоящая любовь важнее социалистической революции.
Вокруг гремит гражданская война, но влюбленные как будто этого не замечают. Владимир делает предложение Ольге выйти за него замуж. Она соглашается, аргументируя это тем, что зимой теплее будет вместе спать.
Ольга решает трудиться на советскую власть, Владимир знакомит ее со своим старшим братом. Девушка начинает формировать агитационные поезда, у нее даже появляется свой личный секретарь. Как-то вернувшись с работы, Ольга мимоходом рассказывает Владимиру, что изменила ему. Владимир сносит это предательство.
В глубине души он сильно переживает, даже хочет покончить собой и выброситься из окна. Но замечает, что на дороге лежит куча отбросов, ему становится противно от своих мыслей. Любовником Ольги оказывается Сергей, брат Владимира. Она регулярно ходит к нему на свидания, заявляя мужу, что будет ночевать в "Метрополе". Главный герой начинает пить, заводит интрижку с прислугой Марфушей.
Сергей уезжает на фронт, а Владимира по его протекции берут в приват-доценты. В России голод, в деревнях все чаще регистрируют случаи каннибализма, в столице процветает НЭП. Сергей пишет с фронта, что ему пришлось расстрелять брата Ольги Гогу. Вскоре он и сам возвращается, получив контузию.
У Ольги появляется еще один любовник - нэпман Илья Докучаев. Она отдается ему за 15 000 долларов, которые относит в комитет помощи голодающим. Докучаева голод интересует исключительно как выгодная коммерческая перспектива. С ним Ольга начинает вести роскошную жизнь. Однажды Докучаев хвастается перед Владимиром очередной махинацией, тот обо всем рассказывает Сергею. Нэпмана арестовывают.
Вскоре проблемы начинаются у Сергея, его исключают из партии. Ольга признается Владимиру, что тщеславна, тот осознает, что его любовь страшнее безумия. Однажды жена звонит ему на работу, заявляя, что собирается стреляться. Тот умоляет ее остановиться, а, вбежав в квартиру, видит в кровати рядом с браунингом и конфетами. Оказывается, что пуля застряла у нее в позвоночнике. Она погибает на операционном столе.
Уже в современной России выходит трагикомедия Дмитрия Месхиева по одноименному роману героя нашей статьи. В фильме "Циники" 1991 года главные роли исполнили Сергей Баталов, Ингеборга Дапкунайте, Андрей Ильин, Юрий Беляев. Картина вышла на телекомпании "Ленфильм". Фильм "Циники" 1991 года была высоко отмечен на нескольких фестивалях. Ингеборга Дапкунайте получила премию "Золотой Овен" как лучшая актриса.
Забвение
Публикация на Западе "Циников", а затем еще одного романа Мариенгофа, "Бритый человек", который напечатало в 1930 году берлинское издательство, приносит автору массу неприятностей. В Советском Союзе его подвергли откровенной травле.
Осенью 1929 года он направил письмо в правление Союза советских писателей, в котором признал, что публикация его произведений за границей была недопустима.
Примечательно, как в 1932 году его творчество оценивали в "Литературной энциклопедии". Составители пишут, что Мариенгоф является ярким примером распада буржуазного искусства после победы пролетарской революции. При этом его известные романы, которые были высоко оценены зарубежными критиками, в статье даже не упоминаются.
Еще один удар Мариенгоф получает в 1940 году. Его сын Кирилл кончает жизнь самоубийством. Он повесился по неизвестным причинам, их не удалось установить до сих пор.
При этом на театральную сцену произведения Мариенгофа постепенно возвращаются. Сразу в нескольких столичных театрах идет спектакль "Шут Балакирев", поставленный по его одноименно пьесе. В 1941 году он работает на Ленинградском радио - читает баллады и хронику. С началом Великой Отечественной войны уезжает с женой в эвакуацию в Киров, где проводит около трех лет.
После войны Мариенгоф снова оказался в центре травли. Против него и Михаила Казакова развернулась компания за пьесы "Преступление на улице Марата", "Золотой обруч", "Остров Великих Надежд".
В 1948 году он пишет пьесу под названием "Суд жизни", посвященную борьбе с космополитизмом. Но реабилитироваться в глазах советской власти ему не удается, пьесу не берут в постановку.
В середине 50-х годов Мариенгоф пишет автобиографическую книгу "Мой век, моя молодость, мои друзья и подруги". В ней он рассказывается о зарождении имажинизма, снова подробно останавливается на портрете Есенина.
Писатель и поэт умер в 1962 году в Ленинграде, ему было 65 лет.
Память
Большим поклонником и популяризатором его творчества в современной России является Захар Прилепин. В 2018 году в издательстве "Молодая гвардия" вышла его книга "Жизнь и строфа Анатолия Мариенгофа".
Прилепин же был инициатором установки мемориальных досок герою нашей статьи в Пензе на здании гимназии, в которой он учился, и в Нижнем Новгороде, на доме, в котором он жил с 1897 по 1913 год.
В 2016 году в деревне Плетниха появилась улица, названная в честь писателя и поэта.
Анато́лий Бори́сович Мариенго́ф (24 июня (6 июля) 1897, Нижний Новгород — 24 июня 1962, Ленинград) — русский поэт-имажинист , драматург, автор мемуаров.
Анатолий Мариенгоф родился 24 июня 1897 года в Нижнем Новгороде в дворянской семье. Предки по отцовской линии — выходцы изЛифляндской губернии.
В 1913 году, после смерти жены, отец Мариенгофа с двумя детьми (у Анатолия была младшая сестра) переехал в Пензу.
После окончания гимназии в 1916 году мобилизован на фронт. Появляется первая пьеса в стихах «Жмурки Пьеретты».
В дни Октябрьской революции Мариенгоф возвращается на Бор и с головой уходит в литературу: создает поэтический кружок, включивший соученика по гимназии поэта Ивана Старцева и художника Виталия Усенко, в 1918 году печатает первую книжку стихов — «Витрина сердца».
Летом белые чехословаки входят в город. От случайной пули погибает отец.
Поэт уезжает в Москву. Поступает литературным секретарем в издательство ВЦИК, где знакомится с Бухариным. Вскоре происходит его встреча с Сергеем Есениным, имевшая существенное значение в судьбах обоих. Потом знакомится с В. Шершеневичем и Рюриком Ивневым. Так оформляется группа имажинистов, заявившая о себе «Декларацией», опубликованной в январе 1919 года в журнале «Сирена» (Воронеж).
Тесная дружба связывает Мариенгофа с Есениным. Их биографии словно бы переплетаются. Осенью 1919 года они поселяются вместе и на несколько лет становятся почти неразлучны. Вместе ездят по стране: летом 1919-го побывали в Петрограде, весной 1920-го в Харькове, летом в Ростове-на-Дону, на Кавказе. Публикуют в печати письма друг другу, чем вызывают негодование критиков. Есенин посвятил Мариенгофу стихи «Я последний поэт деревни», поэму «Сорокоуст», драму «Пугачев».
В конце 1923 года Мариенгоф женился на артистке Камерного театра А. Б. Никритиной. Рождается сын Кирилл.
В 1924—1925 годах Мариенгоф работал заведующим сценарным отделом Пролеткино, вскоре также начал писать киносценарии. Всего их было создано около десяти.
В 1928 году в берлинском издательстве «Петрополис» вышел роман «Циники» (в СССР издан только в 1988 г., см. ниже раздел «Издания»). Публикация «Циников», равно как и следующего романа «Бритый человек», вышедшего в том же издательстве в 1930 году, принесла Мариенгофу массу неприятностей, и за который он был подвергнут в СССР травле. Это привело к тому, что 1 ноября 1929 года он направил письмо в правление МО Всероссийского союза советских писателей, где признал, что «появление за рубежом произведения, не разрешенного в СССР, недопустимо».
В вышедшем в 1932 году VI томе «Литературной энциклопедии» его творчество характеризуется как «один из продуктов распада буржуазного искусства после победы пролетарской революции». Характерно, что романы «Циники» и «Бритый человек» в статье не упомянуты.
Живёт в Ленинграде, где супруга работает в Большом драматическом театре. Сын Кирилл покончил жизнь самоубийством (повесился) в марте 1940 г. Причины до настоящего времени не установлены.
В июне 1941 года приходит на Ленинградское радио и ежедневно пишет баллады (очерки в стихах), тут же звучавшие в выпусках «Радиохроники». Вскоре, вместе с Большим драматическим театром, Мариенгоф с женой были эвакуированы в Киров, где прожили около трёх лет. Возвращается в Ленинград.
В 1948 году написал пьесу в духе борьбы с космополитизмом «Суд жиз-ни», но она не была принята к постановке.
В 1953—1956 годах написал ещё одну автобиографическую книгу «Мой век, моя молодость, мои друзья и подруги», где рассказал о де-тстве и юности, дополнил портрет Есенина. После смерти Мариенгофа была опубликована её сокращённая и приглаженная цензурой версия (под названием «Роман с друзьями»), а в полном виде книга вышла только в 1988 году (см. ниже раздел «Издания»).
Анатолий Мариенгоф умер 24 июня 1962 года (в день своего рождения по старому стилю) в Ленинграде. Похоронен на Богословском кладбище.
После революции Мариенгоф знакомится с Есениным. Есенин сводит его с другими молодыми поэтами, возникает новое направление в поэзии — имажинизм. Вместе они участвовали в выпуске четырёх номеров журнала «Гостиница для путешествующих в прекрасном» и ряда сборников «Имажинисты».
Иосиф Бродский написал о Мариенгофе, что тот был первым, кто применил «киноглаз» в русской литературе. Булат Окуджава посвящал ему многие свои стихотворения. Увлечение Бродского Мариенгофом упоминается также Сергеем Довлатовым в воспоминаниях: «Мариенгоф, автор книги „Циники“, которую Бродский со свойственной ему отчаянностью назвал лучшим русским романом, и знаменитых мемуаров „Роман без вранья“, описал этот процесс с редким знаньем дела».
Произведения
- Витрина сердца (1918)
- Кондитерская солнц (1919)
- Магдалина (1920)
- Буян-Остров. Имажинизм (1920)
- Руки галстуком (1920)
- Стихами чванствую (1920)
- А. Мариенгоф «Тучелёт (книга поэм)», издательство «Имажинисты», Москва, 1921. Тираж 1000 экз.
- Развратничаю с вдохновением (1921)
- Разочарование (1922)
- Заговор дураков (1922)
- Двуногие (1925)
- Новый Мариенгоф (1922-26)
- О Сергее Есенине. Воспоминания (1926)
- Роман без вранья (1927)
- Такса-клякса (1927)
- Циники (1928)
- Мяч проказник (1928)
- Бритый человек (1930)
- Бобка-физкультурник (1930)
- Екатерина (1936)
- Поэмы войны (1942)
- Пять баллад (1942)
- Странный характер (1954) (сборник пьес)
- Маленькие комедии (1957)
- Рождение поэта. Шут Балакирев. Пьесы (1959)
- Роман с друзьями. «Октябрь». № 10—11 (1965)
- Стихи. «День Поэзии». (1969)
- Мой век, моя молодость, мои друзья и подруги. Роман без вранья. Циники. (1988; 1990)
- Циники. «Глаз. Дайджесть новой русской литературы». № 1 (1991)
- Это вам, потомки! Записки сорокалетнего мужчины. Екатерина (1994)
- Бессмертная трилогия (1998)
- Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта (2002)
Издания
- Мариенгоф А. Роман без вранья; Циники; Мой век…: Романы / Сост., подгот. текста, послесл. Б. Аверина. — Л.: Худож. лит., 1988. — 480 с. Тираж 200 000 экз.
- Мариенгоф А. Стихотворения и поэмы. — Спб.: Академический проект, 2001. — 350 с. (Новая библиотека поэта. Малая серия).
