Рим: цезари, императоры и деспоты. Тиберий: третий Цезарь, второй Август… Император тиверий кесарь

иберий, пасынок , принадлежал к древнему патрицианскому роду Клавдиев. Отец его, Нерон Старший, в александрийскую войну был квестором Гая Цезаря и, начальствуя над флотом, много способствовал его победе. В перузианскую войну он сражался на стороне Луция Антония и после поражения бежал сначала к Помпею в Сицилию, а потом к Антонию - в Ахайю. При заключении всеобщего мира он вернулся в Рим и здесь по требованию уступил ему свою жену, Ливию Друзиллу, которая к этому времени уже родила сына Тиберия и была беременна вторым ребенком. Вскоре после этого Нерон Старший скончался.

Младенчество и детство Тиберия были тяжелыми и неспокойными, так как он повсюду сопровождал родителей в их бегстве. Много раз в это время жизнь его была на волосок от смерти. Но когда мать его стала женой , положение его резко переменилась. Военную службу он начал в 26 г. до Р.Х. во время кантабрийского похода, где он был войсковым трибуном, а гражданскую - в 23 г. до Р.Х., когда он в присутствии Августа в нескольких процессах защищал царя Архелая, жителей Тралл и жителей Фессалии и привлек к суду Фанния Цепиона, который с Варроном Муреной составил заговор против , и добился его осуждения за оскорбление величества. В том же году он был избран квестором.

В 20 г. до Р.Х. Тиберий возглавлял поход римских войск на восток, вернул армянское царство Тиграну и в своем лагере, перед трибуной военачальника, возложил на него диадему. Претуру он получил в 16 г. до Р.Х. После нее около года управлял Косматой Галлией, неспокойной из-за раздоров вождей и набегов варваров, а в 15 г. до Р.Х. вел войну в Иллирии с винделиками и ретами. Консулом Тиберий впервые стал в 13 г. до Р.Х.

Первый раз он женился на Агриппине, дочери Марка Агриппы. Но хотя они жили в согласии и она уже родила ему сына Друза и была беременна во второй раз, ему было велено в 11 г. до Р.Х. дать ей развод и немедленно вступить в брак с Юлией, дочерью Августа. Дня него это было безмерной душевною мукой; к Агриппине он питал глубокую сердечную привязанность. Юлия же своим нравом была ему противна - он помнил, что еще при первом муже она искала близости с ним, и об этом даже говорили повсюду. Об Агриппине он тосковал и после развода; и когда один только раз случилось ему ее встретить, он проводил ее таким взглядом, долгим и полным слез, что были приняты меры, чтобы она больше никогда не попадалась ему на глаза. С Юлией он поначалу жил в ладу и отвечал ей любовью, но потом стал все больше от нее отстраняться; а после того, как не стало сына, который был залогом их союза, он даже спал отдельно. Сын этот родился в Аквилее и умер еще младенцем.

В 9 г. до Р.Х. Тиберий вел войну в Паннонии и покорил бревков и долматов. За этот поход ему присуждена была овация. В следующем году ему пришлось воевать в Германии. Пишут, что он захватил в плен 40 000 германцев, поселил их в Галлии возле Рейна и вступил в Рим триумфатором. В 6 г. до Р.Х. ему на пять лет была вручена трибунская власть.

Но среди этих успехов, в расцвете лет и сил, он неожиданно решил отойти от дел и удалиться как можно дальше. Быть может, его толкнуло на это отношение к жене, которую он не мог ни обвинить, ни отвергнуть, но и не мог больше терпеть; быть может - желание не возбуждать неприязни к себе в Риме и своим удалением укрепить свое влияние. Ни просьбы матери, умолявшей его остаться, ни жалобы отчима в сенате на то, что он его покидает, не поколебали его; встретив еше более решительное сопротивление, он на четыре дня отказался от пищи.

Добившись наконец позволения уехать, он тотчас отправился в Остию, оставив в Риме жену и сына, не сказав ни слова никому из провожавших и лишь с немногими поцеловавшись на прощание. Из Остии он поплыл вдоль берега Кампании. Здесь он задержался было при известии о нездоровье Августа; но так как пошли слухи, будто он ожидает, не сбудутся ли самые смелые его надежды, он пустился в море почти что в самую бурю и достиг, наконец, Родоса. Красота и здоровый воздух этого острова привлекли его еще тогда, когда он бросил здесь якорь на пути из Армении.

Здесь он стал жить как простой гражданин, довольствуясь скромным домом и немногим более просторной виллой. Без ликтора и без рассыльного он то и дело прогуливался по гимнасию и с местными греками общался почти как равный. Он был постоянным посетителем философских школ и чтений.

Во 2 г. до Р.Х. он узнал, что Юлия, жена его, осуждена за разврат и прелюбодеяние, и что Август от его имени дал ей развод. Он был рад этому известию, но все же почел своим долгом, сколько мог, заступиться перед отчим за дочь в своих неоднократных письмах. В следующем году истек срок трибунских полномочий Тиберия, и он подумал о том, чтобы возвратиться в Рим и навестить своих родственников. Однако от имени Августа ему было объявлено, чтобы он оставил всякую заботу о тех, кого с такой охотой покинул. Теперь он уже вынужден был оставаться на Родосе против воли. Тиберий удалился в глубь острова, забросил обычные упражнения с конем и оружием, отказался от отеческой одежды, надел греческий плащ и сандалии и в таком виде прожил почти два года, с каждым годом все более презираемый и ненавидимый.

Август разрешил ему вернуться только во 2 г. при условии, что он не будет принимать никакого участия в государственных делах. Тиберий поселился в садах Мецената, предался полному покою и занимался только частными делами. Но не прошло и трех лет, как Гай и Луций, внуки Августа, которым он предполагал передать власть, скончались. Тогда в 4 г. Август усыновил Тиберия вместе с братом умерших, Марком Агриппой, но предварительно Тиберий должен был усыновить своего племянника Германика.

С этих пор ничего не было упущено для возвышения Тиберия - в особенности после отлучения и ссылки Агриппы, когда он заведомо остался единственным наследником. Сразу после усыновления он вновь получил трибунскую власть на пять лет и ему было поручено умиротворение Германии. Три года Тиберий усмирял херусков и хавков, укреплял границы по Эльбе и боролся против Маробода. В 6 г. пришла весть об отпадении Иллирии и восстании в Паннонии и Далматии. Ему была доверена и эта война, - самая тяжелая из внешних войн римлян после Пуннической. С пятнадцатью легионами и равным количеством вспомогательных войск Тиберию пришлось воевать три года при величайших трудностях всякого рода и крайнем недостатке продовольствия. Его не раз отзывали, но он упорно продолжал войну, опасаясь, что сильный и близкий враг, встретив добровольную уступку, перейдет в нападение. И за это упорство он был щедро вознагражден: весь Иллирик, что простирается от Италии и Норика до Фракии и Македонии и от Дуная до Адриатического моря, он подчинил и привел к покорности.

Обстоятельства придали еще большее значение этой победе. Как раз около этого времени в Германии погиб Квинтилий Вар с тремя легионами, и никто не сомневался, что победители-германцы соединились бы с паннонцами, если бы перед этим не был покорен Иллирик. Поэтому Тиберию был назначен триумф и многие другие почести.

В 10 г. Тиберий вновь отправился в Германию. Он знал, что виной поражения Вара была опрометчивость и беззаботность полководца. Поэтому он проявил необычайную бдительность, готовясь к переходу через Рейн, и сам, стоя на переправе, проверял каждую повозку, нет ли в ней чего сверх положенного и необходимого. А за Рейном вел он такую жизнь, что ел, сидя на голой траве, и спал часто без палатки. Порядок в войске он поддерживал с величайшей строгостью, восстановив старые способы порицаний и наказаний. При всем этом в сражения он вступал часто и охотно и в конце концов добился успеха. Вернувшись в 12 г. в Рим, Тиберий справил свой паннонийский триумф.

В 13 г. консулы внесли закон, чтобы Тиберий совместно с Августом управлял провинциями и производил перепись. Он совершил пятилетнее жертвоприношение и отправился в Иллирик, но с дороги тотчас был вызван обратно к умирающему отцу. Августа он застал уже без сил, но еще живого, и целый день оставался с ним наедине.

Кончину Августа он держал в тайне до тех пор, пока не был умерщвлен молодой Агриппа. Его убил приставленный к нему для охраны войсковой трибун, получив об этом письменный приказ. Неизвестно, оставил ли этот приказ умирающий Август или же от его имени продиктовала Ливия с ведома или без ведома Тиберия. Сам Тиберий, когда трибун доложил ему, что приказ исполнен, заявил, что такого приказа он не давал.

Хотя он без колебания решился тотчас принять верховную власть и уже окружил себя вооруженной стражей, залогом и знаком господства, однако на словах он долго отказывался от власти, разыгрывая самую бесстыдную комедию: то он с упреком говорил умоляющим друзьям, что они и не знают, какое это чудовище - власть, то двусмысленными ответами и показной нерешительностью держал в напряженном неведении сенат, подступавший к нему с коленопреклоненными просьбами. Некоторые даже потеряли терпение: кто-то среди общего шума воскликнул: "Пусть он правит или пусть он уходит!"; кто-то в лицо ему заявил, что иные медлят делать то, что обещали, а он медлит обещать то, что уже делает. Наконец, словно против воли, с горькими жалобами на тягостное рабство, возлагаемое им на себя, он принял власть. Причиной его колебаний был страх перед опасностями, угрожавшими ему со всех сторон: в войсках вспыхнули сразу два мятежа, в Иллирике и Германии. Оба войска предъявили много чрезвычайных требований, а германские войска не желали даже признать правителя, не ими поставленного, и всеми силами побуждали к власти начальствовавшего над ними Германика, несмотря на его решительный отказ. Именно этой опасности больше всего боялся Тиберий.

После прекращения мятежей, избавившись наконец от страха, он поначалу повел себя как примерный. Из множества высочайших почестей принял он лишь немногие и скромные. Даже имя Августа, полученное им по наследству, он употреблял только в письмах к царям и правителям. Консульство с этих пор он принимал только три раза. Угодливость была ему так противна, что он не подпускал к своим носилкам никого из сенаторов ни для приветствия, ни по делам. Даже когда в разговоре или в пространной речи он слышал лесть, то немедленно обрывал говорящего, бранил его и тут же поправлял. Когда кто-то обратился к нему "государь", он тотчас объявил, чтобы более так его не оскорбляли. Но и непочтительность, и злословие, и оскорбительные о нем стишки он переносил терпеливо и стойко, с гордостью заявляя, что в свободном государстве должны быть свободными и мысль, и язык.

Сенаторам и должностным лицам он сохранил прежнее величие и власть. Не было такого дела, малого или большого, государственного или частного, о котором бы он не доложил сенату. И остальные дела вел он всегда обычным порядком через должностных лиц. Консулы пользовались таким почтением, что сам Тиберий неизменно вставал перед ними и всегда уступал дорогу.

Но постепенно он дал почувствовать в себе правителя. Его природная угрюмость и врожденная жестокость стали проявляться все чаще и чаще. Поначалу он действовал с оглядкой на закон и общественное мнение, но потом, преисполнившись презрением к людям, дал полную власть своим тайным порокам. В 15 г. было положено начало процессам о так называемом оскорблении величества. Этот старый закон при Августе почти не применялся. Когда же Тиберия спросили, привлекать ли к суду провинившихся по этому закону, он ответил: "Законы должны исполняться", - и их начали исполнять с крайней жестокостью. Кто-то снял голову со статуи Августа, чтобы заменить ее на другую; дело пошло в сенат и, ввиду возникших сомнений, расследовалось под пыткой. Понемногу дошло до того, что смертным преступлением стало считаться, если кто-нибудь перед статуей Августа бил раба или переодевался, если приносил монету или кольцо с изображением Августа в отхожее место или в публичный дом, если без похвалы отзывался о каком-нибудь его слове или деле. Не менее суров оказался Тиберий к близким. К обоим своим сыновьям - и к родному Друзу, и к приемному Германику - он никогда не испытывал отеческой любви. Германик внушал ему зависть и страх, так как пользовался огромной любовью народа. Поэтому он всячески старался унизить его славнейшие деяния, объявляя их бесполезными, а самые блистательные победы осуждал как пагубные для государства. В 19 г. Германик внезапно скончался в Сирии, и полагали даже, что Тиберий был виновником его гибели, отдав тайный приказ отравить сына, что и было исполнено наместником Сирии Пизоном. Не успокоившись на этом, Тиберий перенес в дальнейшем свою ненависть на всю семью Германика.

Собственный сын Друз был противен ему своими пороками, так как жил легкомысленно и распущенно. Когда он умер в 23 г. (как выяснилось позже, отравленный собственной женой и ее любовником Сеяном, префектом преторианцев), это не вызвало в Тиберий никакой скорби: чуть ли не сразу после похорон он вернулся к обычным делам, запретив продолжительный траур. Посланники из Иллиона принесли ему соболезнование немного позже других, - а он, словно горе уже было забыто, насмешливо ответил, что и он в свой черед им сочувствует: ведь они лишились лучшего своего согражданина Гектора.

В 26 г. Тиберий решил поселиться вдали от Рима. Сообщают, что его изгнало из столицы властолюбие его матери Ливии, которую он не желал признавать своей соправительницей и от притязаний которой не мог избавиться, ведь сама власть досталась ему через нее: достоверно известно было, что Август подумывал передать принципат Германику, и только после многих просьб жены сдался на ее уговоры и усыновил Тиберия. Этим и попрекала постоянно Ливия сына, требуя от него благодарности. С тех пор Тиберий больше никогда не возвращался в Рим.

Поначалу он искал уединения в Кампании, а в 27 г. переехал на Капри - остров привлекал его прежде всего тем, что высадиться на него можно было в одном лишь небольшом месте, а с остальных сторон он был окружен высочайшими скалами и глубинами моря. Правда, народ неотступными просьбами тотчас добился его возвращения, так как произошло несчастье в Фиденах: на гладиаторских играх обрушился амфитеатр, и больше двадцати тысяч человек погибло. Тиберий переехал на материк и всем позволил приходить к нему. Удовлетворив всех просителей, он вернулся на остров и окончательно оставил все государственные дела. Более он не пополнял декурии всадников, не назначал ни префектов, ни войсковых трибунов, не сменял наместников в провинциях; Испания и Сирия несколько лет оставались без консульских легатов, Армению захватили парфяне, Мезию - дакийцы и сарматы. Галлию опустошали германцы - но он не обращал на это внимания, к великому позору и не меньшему урону для государства.

В распоряжении Тиберия находилось двенадцать вилл с дворцами, каждая из которых имела свое название; и насколько прежде он был поглощен заботами о государстве, настолько теперь предался тайному любострастию и низменной праздности. Он завел особые постельные комнаты, гнезда потаенного разврата. Собранные толпами отовсюду девочки и мальчики наперебой совокуплялись перед ним по трое, возбуждая этим зрелищем его угасающую похоть. Спальни, расположенные тут и там, он украсил картинами и статуями самого непристойного свойства и разложил в них книги Элефантиды, чтобы всякий в своих трудах имел под рукою предписанный образец. Даже в лесах и рощах он повсюду устроил Венерины местечки, где в гротах и между скал молодые люди обоего пола предо всеми изображали фавнов и нимф. Он завел также мальчиков самого нежного возраста, которых называл своими рыбками и с которыми забавлялся в постели. К похоти такого рода он был склонен и от природы, и от старости. Поэтому отказанную ему по завещанию картину Паррасия, изображавшую совокупление Мелеагра и Атланты, он не только принял, но и поставил в своей спальне. Говорят, даже при жертвоприношении он однажды так распалился на прелесть мальчика, несшего кадильницу, что не смог устоять, и после обряда чуть ли не тут же отвел его в сторону и растлил, а заодно и брата его, флейтиета; но когда они после этого стали попрекать друг друга бесчестием, он велел перебить им колени. Измывался он и над женщинами, даже самыми знатными.

29 г. оказался роковым для многих близких Тиберия. Прежде всего скончалась Ливия, его мать, с которой он уже много лет был в ссоре. Тиберий начал удаляться от нее сразу после принятия власти, а открыто порвал после того, как она, в порыве досады на его неблагодарность, огласила некоторые древние письма Августа, где тот жаловался на жестокость и упрямство Тиберия. Он безмерно был оскорблен тем, что эти письма хранились так долго и были обращены против него так злостно. За все три года от его отъезда и до ее кончины он виделся с нею только один раз. Он и потом не посетил ее, когда она заболела, и заставил напрасно ждать себя, когда она умерла, так что тело ее было погребено лишь много дней спустя, уже разлагающееся и гниющее. Обожествление ее он запретил, а завещание объявил недействительным, со всеми же друзьями и близкими расправился очень скоро.

Вслед за тем наступила пора безграничного и беспощадного самовластия. При жизни Ливии все же существовало какое-то прибежище для преследуемых, так как Тиберий издавна привык оказывать послушание матери, да и Сеян, его злой гений и наушник, не осмеливался возвышаться над авторитетом его родительницы; теперь же оба они понеслись, словно освободившись от узды, и напустились на вдову Германика Агриппину и сына ее Нерона. Тиберий никогда не любил ее, но поневоле скрывал свои чувства, так как народ перенес на нее и ее детей ту любовь, которую всегда питал к Германику. Сеян усиленно раздувал эту неприязнь. Он подослал к ней мнимых доброжелателей, дабы те под личиною дружбы предупредили ее, что для нее изготовлен яд и что ей следует избегать яств, предлагаемых ей у свекра. И вот, когда Агриппине пришлось возлежать за столом возле принцепса, она хмурая и молчаливая, не притронулась ни к одному кушанью. Это заметил Тиберий; случайно или, быть может, желая ее испытать, он похвалил поставленные перед ним плоды и собственноручно протянул их невестке. Это еще больше усилило подозрения Агриппины, и она, не отведав плодов, передала их рабам.

После этого Тиберий даже не приглашал ее к столу, оскорбленный тем, что его обвиняют в отравлении. Несколько лет Агриппина жила в опале, покинутая всеми друзьями. Наконец, возведя на нее клевету, будто она хотела искать спасения то ли у статуи Августа, то ли у войска, Тиберий сослал ее на остров Пандатерию, а когда она стала роптать, ей побоями выхлестнули глаза. Агриппина решила умереть от голода, но ей насильно раскрывали рот и вкладывали пищу. И даже когда она, упорствуя, погибла, Тиберий продолжал ее злобно преследовать: самый день ее рождения отныне велел он считать несчастливым. Двоих сыновей Агриппины - Нерона и Друза - объявили врагами отечества и умертвили голодом.

Впрочем, и Сеян не смог воспользоваться плодами своего вероломства. В 31 г., уже подозревая его в кознях против себя, Тиберий под предлогом консульства удалил Сеяна с Капри. Потом Антония, вдова его брата Друза, донесла Тиберию, что Сеян готовит заговор, собираясь с помощью преторианцев лишить его власти. Тиберий велел схватить префекта и казнить. В ходе следствия открылись многие злодеяния Сеяна, в том числе и то, что по его приказу отравлен был Друз, сын Тиберия. После этого Тиберий стал особенно свиреп и показал свое истинное лицо. Дня не проходило без казни, будь то праздник или заповедный день. Со многими вместе осуждались дети и дети их детей. Родственникам казненных запрещено было их оплакивать. Обвинителям, а часто и свидетелям назначались любые награды. Никакому доносу не отказывали в доверии. Всякое преступление считалось уголовным, даже несколько невинных слов. Трупы казненных бросали в Тибр. Девственниц старинный обычай запрещал убивать удавкой - поэтому несовершеннолетних девочек перед казнью растлевал палач. Многих пытали и казнили на Капри, а потом сбрасывали трупы с высокой скалы в море. Тиберий даже придумал новый способ пытки: людей поили допьяна чистым вином, а затем им неожиданно перевязывали члены, и они изнывали от режущей перевязки и от задержания мочи.

Незадолго до смерти он отправился в Рим, но, завидев издали его стены, приказал повернуть обратно, так и не заехав в город. Он торопился обратно на Капри, но в Астуре занемог. Немного оправившись, он доехал до Мизена и тут слег окончательно. Когда окружающие решили, что дыхание Тиберия пресеклось и стали поздравлять , последнего оставшегося в живых сына Германика и его наследника, вдруг сообщили, что Тиберий открыл глаза, к нему возвратился голос и он просит принести ему пищи. Всех эта новость повергла в трепет, но префект преторианцев Макрон, не утративший самообладания, приказал удушить старика, набросив на него ворох одежды. Таков был конец Тиберия на семьдесят восьмом году жизни.

Константин Рыжов: «Все монархи мира: Греция. Рим. Византия»


А.Я. Кожурин


Каталогизация удовольствий

(император Тиберий и деструкция

традиционной римской сексуальности)

Феномен удовольствия в культуре. Материалы международного научного форума

Героем этого текста будет римский император Тиберий, превратившийся на долгие столетия в знаковую фигуру эпохи принципата, ставший символом жестокости и утонченного разврата. В рамках данной конференции, разумеется, не место опровергать устоявшиеся стереотипы. Напомним лишь, что еще при жизни Августа Тиберий успешно командовал римскими войсками в иллирийской компании, которую многие современники, и не без оснований, считали самой тяжелой из всех войн с внешними врагами, после пунических войн. Об этом пишет не только Веллей Патеркул в «Римской истории», считающейся официозной, но и Светоний, которого трудно обвинить в симпатиях к Тиберию.

Тиберий

фото: corbis

В данной связи не случайной оказывается характеристика «великий», которой награждает нашего героя О. Шпенглер, противопоставляя его «ничтожному» Августу. Мы попытаемся показать нетривиальность Тиберия в качестве персонажа римского эротического эпоса. Кроме того, интересующий нас император стал персонажем одного из наиболее известных фильмов - символов западной сексуальной революции. Речь идет о «Калигуле» Тинто Брасса, где скандальный режиссер попытался воссоздать картину разврата, царившего во дворце Тиберия на Капри, а роль самого принцепса исполнил П. О"Тул.

Обратимся к «Жизни двенадцати цезарей» Светония, где историк приводит родословную Тиберия, принадлежавшего к знаменитому роду Клавдиев. Представители патрицианского рода Клавдиев прославились как многими выдающимися заслугами перед Римом, так и разнообразными преступлениями. Если говорить об интересующей нас теме, то наибольшую известность получил поступок Клавдия Региллиана, который попытался обратить в рабство свободную девушку, воспылав к ней страстью, что повлекло за собой отделение плебеев и изменение римского государственного устройства (449 г. до н.э.). Показательно, что, говоря о Калигуле, Светоний акцентирует внимание на добродетелях его родителей, в случае Нерона, напротив, на отрицательных личностных качествах предков, а вот в родословной Тиберия им подчеркивается совмещение благих и преступных деяний.

Действительно, в сравнении с явно безумным преемником и гаерствующим Нероном, Тиберий выглядит человеком, несомненно, вменяемым, ответственным за свои поступки и в этом отношении загадочным. Так даже Тацит, испытывавший по отношению к Тиберию негативные чувства, был вынужден выделить в жизни героя нашей статьи несколько периодов. В «Анналах» мы обнаруживаем следующую характеристику Тиберия: «жизнь его была безупречна, и он заслуженно пользовался доброй славой, покуда не занимал никакой должности или при Августе принимал участие в управлении государством; он стал скрытен и коварен, прикидываясь высокодобродетельным, пока были живы Германик и Друз; он же совмещал в себе хорошее и дурное до смерти матери; он был отвратителен своею жестокостью, но таил ото всех свои низкие страсти, пока благоволил к Сеяну или, быть может, боялся его; и под конец он с одинаковой безудержностью предался преступлениям и гнусным порокам, забыв о стыде и страхе и повинуясь только своим влечениям» (VI, 51. Пер. А.С. Бобовича).

122
П. Киньяр в книге «Секс и страх» обращает внимание на странную для правителя склонность Тиберия к уединению, называя его императором-анахоретом (Киньяр П. Секс и страх: Эссе. М, 2000. С. 22). Можно при этом вспомнить, что наш герой неохотно принял единоличную власть после смерти отчима и даже предлагал сенату возродить республику, но эта идея была сенаторами практически единодушно отвергнута. Кроме того, вскоре после того, как Тиберий занял высший государственный пост, было раскрыто несколько покушений на его жизнь. Тацит объяснял склонность Тиберия к уединению вполне прозаическими причинами - стремлением скрыть от сограждан свою жестокость и сладострастие, причем знаменитый историк повторяет данное объяснение в нескольких местах «Анналов» (IV, 57; VI, 1). Впрочем, он приводит и другое толкование поведения императора, - в старости Тиберий стыдился своего облика (когда он пришел к власти ему было уже 56 лет, а Рим он покинул в 68 летнем возрасте).

Следует заметить, что, еще не покинув Рим, император проявил склонность к роскоши и излишествам, хотя в молодости он участвовал в ряде военных походов, где вел себя образцово - ел, сидя на траве, спал без палатки, в любое время суток принимал посетителей и т.д. Так вот, произнеся в сенате речь против Цестия Галла, старого развратника и мота, Тиберий, спустя несколько дней сам напросился к нему на обед, приказав, чтобы ничего из обычной роскоши не было отменено и за столом прислуживали обнаженные девушки. Также еще в Риме император учредил должность распорядителя наслаждений, на которую назначил римского всадника Тита Цезония Приска, что было внове. Впрочем, данное новшество прижилось и, напр., в окружении Нерона мы встретим Петрония - арбитра удовольствий (гипотетического автора знаменитого «Сатирикона»).

Мы переходим к наиболее интересному для данной работы аспекту жизни Тиберия, характеризующему его как своеобразного каталогизатора удовольствий. Обратимся к Светонию, который писал в «Жизни двенадцати цезарей»: «на Капри, оказавшись в уединении, он дошел до того, что завел особые постельные комнаты, гнезда потаенного разврата. Собранные толпами отовсюду девки и мальчишки - среди них были те изобретатели чудовищных сладострастии, которых он называл «спинтриями» - наперебой совокуплялись перед ним по трое, возбуждая этим зрелищем его угасающую похоть» (Тиберий, 43. Пер. М.Л. Гаспарова). Между прочим, в числе спинтриев начинал свою придворную карьеру Вителлий - один из двенадцати цезарей. Говорили, что первое возвышение отца Вителлия было следствием сексуальных услуг, оказанных его сыном императору на Капри.

А вот что мы находим о каприйских развлечениях Тиберия в «Анналах» Тацит: «Тогда впервые вошли в обиход такие неизвестные прежде слова, как селларии и спинтрии - одно, связанное с названием гнусного места, где совершались эти распутства, другое - с чудовищным его видом» (VI, 1). Впрочем, Тацита больше всего возмущало то, что объектом императорского сладострастия выступали свободнорожденные юноши, которые прельщали Тиберия не только телесной красотой, но одни - целомудрием юности, другие - знатностью рода. Как и большинство обличителей подобного толка, автор «Анналов» был возмущен по сути дела не столько поступками принцепса, сколь-

123
ко тем, что его жертвами становились «свои», представители римской аристократии. Последних рабы императора либо силой, либо посулами завлекали на Капри. Тацит в данной связи даже сравнивает римского императора с восточным деспотом, что свидетельствует о крайней степени неприятия, - как самого стиля правления Тиберия, так и его сексуальных предпочтений.

Продолжим, однако, наш каталог. «Но он пылал еще более гнусным и постыдным пороком: об этом грешно даже слушать и говорить, но еще труднее этому поверить. Он завел мальчиков самого нежного возраста, которых называл своими рыбками, и с которыми он забавлялся в постели». И опять-таки следуют ссылки на старость нашего героя, его неспособность удовлетворить эротические желания традиционным способом. Между тем, в этом же отрывке сексуальная мощь императора выглядит более чем убедительно: «Говорят, даже при жертвоприношении он однажды так распалился на прелесть мальчика, несшего кадильницу, что не мог устоять, и после обряда чуть ли не тут же отвел его в сторону и растлил, а заодно и брата его, флейтиста; но когда они после этого стали попрекать друг друга бесчестием, он велел перебить им голени» (Тиберий, 44). Таким образом, Тиберий обвиняется автором «Жизни двенадцати цезарей» уже не только в педерастии, но и в кощунстве.

Однако не только «материально-телесный низ», но и глаз Тиберия требовал удовлетворения. Так на Капри по его приказу в лесах и рощах были устроены Венерины местечках, где юноши и девушки изображали фавнов и нимф. Равно и жилище его было украшено картинами и статуями непристойного свойства, а в разложенных повсюду книгах Элефантиды любой участник оргии мог найти образец той сексуальной позиции, принятия которой от него требовал император. Особенно возмущает Светония тот момент, что Тиберий согласился принять в дар картину Паррасия, изображавшую совокупление Мелеагра и Аталанты, хотя ему и предлагалось получить вместо нее миллион деньгами, если сюжет его смутит. Паррасий - знаменитейший греческий живописец, считающийся родоначальником жанра порнографии. На одной из картин он изобразил обнаженной свою возлюбленную - гетеру Феодоту.

Предметом вожделений Тиберия были и матроны, о чем свидетельствует Светоний. «Измывался он и над женщинами, даже самыми знатными: лучше всего это показывает гибель некоей Маллонии. Он заставил ее отдаться, но не мог от нее добиться всего остального; тогда он выдал ее доносчикам, но и на суде не переставал ее спрашивать, не жалеет ли она. Наконец, она во весь голос обозвала его волосатым и вонючим стариком с похабной пастью, выбежала из суда, бросилась домой и заколола себя кинжалом» (Тиберий, 45). После этого в народе популярной стала следующая стихотворная строка: «Старик-козел облизывает козочек!».

Что же в поведении Тиберия оказалось неприемлемым для римских нравов? П. Киньяр, чья работа упоминалась нами выше, замечает, что для римлян пассивность -нечто непристойное. Поступки, допустимые по отношению к рабу или вольноотпущеннику, оказываются абсолютно неприемлемыми, если их совершают в отношении к свободнорожденным (Киньяр П. Указ. соч. С. 10). В этом отношении Тиберий, подвергающий содомии молодых людей из знатных семей, нарушает фундаментальное табу. Правда, справедливости ради, заметим, что своеобразными предшественниками этих

124
молодых людей был, напр., Юлий Цезарь, состоявший в молодости любовником вифинского царя Никомеда, равно как и Октавиан Август, добившийся своего усыновления Цезарем «постыдной ценой».

Еще одним моментом в поведении Тиберия, неприемлемым для строгих нравов римлян, было использование им в сексуальных играх куннилингуса. При этом он не делал исключения в отношении матрон. Именно в данном ключе П. Киньяр интерпретирует домогательства императора в отношении Маллонии. Между тем, любовное чувство, которое матрона проявила к мужчине, в том числе к и законному мужу, - нечто абсолютно чуждое для старых римских нравов. Понятно, что нравы эти претерпели заметную коррозию ко времени правления Тиберия, но многие о них помнили - одной из них и была Маллония. Мы же отметим революционный характер сексуальности Тиберия, - здесь его предшественником может быть признан Овидий Назон, утверждавший равное право полов на удовольствие. Именно это, по мнению Киньяра, вызвало гнев Августа, стремившегося выступить в роли блюстителя старых нравов, и ссылку в Томы, где великий поэт окончил свои дни.

Показательно, что одним из первых деяний пришедшего к власти Калшулы был разгром тибериевского сексуального рая. «Спинтриев, изобретателей чудовищных наслаждений, он выгнал из Рима - его с трудом умолили не топить их в море» (Гай Кали гула, 16). Впрочем, в дальнейшем Калигула, также как и его предшественник, проявил себя человеком необузданным в желаниях, в том числе и сексуального характера, хотя и не достиг в них тибериевской изощренности. С точки зрения римлян эти желания, за исключением кровосмесительной связи с сестрами, представлялись более или менее традиционными. Каталогизация удовольствий возродилась во время правления Нерона, который превзошел Тиберия в деструкции традиционного поведения римлянина, превратив свое тело в объект содомии со стороны вольноотпущенника.

Так у Светония речь идет о связи Нерона с вольноотпущенником Дорифором, которому принцепс отдавался, «крича и вопия как насилуемая девушка» (Нерон, 29). А вот, что рассказывается о развлечениях императора в «Анналах» Тацита: «сам Нерон предавался разгулу, не различая дозволенного и недозволенного; казалось, что не остается такой гнусности, в которой он мог бы выказать себя еще развращеннее; но спустя несколько дней он вступил в замужество, обставив его торжественными свадебными обрядами, с одним из толпы этих грязных распутников (звали его Пифагором); на императоре было огненно-красное брачное покрывало, присутствовали присланные женихом распорядители; тут можно было увидеть приданое, брачное ложе, свадебные факелы, наконец все, что прикрывает ночная тьма и в любовных утехах с женщиной» (XV, 37).

Тиберий. Мрамор. Санкт-Петербург.
Государственный Эрмитаж.

Тиберий I, Клавдий Нерон - Римский император из рода Юлиев - Клавдиев, правивший в 14-37 гг Род 16 ноября 42 г. до Р.Х. + 16 марта 37 г.

Тиберий Юлий Цезарь Август (42 год до н. э. - 37 год н. э.) - второй римский император, из династии Юлиев-Клавдиев. Согласно Гумилёву , Тиберий был человек сухой, очень деловитый, он принял почитание себя как бога. И после этого в Римской империи , от Тиберия до Константина, император почитался как бог, кто бы он ни был. Потому что он был эталоном, на который должен был равняться каждый римский гражданин или подданный империи. Любое уклонение от этого императива, где бы оно ни происходило: в Европе, в мусульманском мире, в восточно-христианском, на Дальнем Востоке или даже у индейцев Центральной Америки, рассматривалось как что-то одиозное и неприемлемое («Струны истории», 294 ).

Цитируется по изд.: Лев Гумилев. Энциклопедия. / Гл. ред. Е.Б. Садыков, сост. Т.К. Шанбай, - М., 2013, с. 578.

Тиберий Клавдий Нерон (римский император 14-37). Пасынок императора Августа , сын его жены Ливии от первого брака, Тиберий не сразу был признан наследником. После быстрой и успешной карьеры полководца он удалился в добровольное изгнание на остров Родос. И только после смерти всех претендентов на престол он был признан наследником и соправителем в возрасте 56 лет. Тиберий остался верен политике Августа, но из-за экономического курса (который, кстати сказать, упрочил государственные структуры) и тяжелого жестокого характера, он никогда не был популярен, в отличие от его приемного сына Германика, который, вероятно, стал жертвой подозрительности и зависти Тиберия. В то же время император сильно зависел от преторианской гвардии, и в первую очередь от префекта Сеяна, который стимулировал многие судебные процессы и казни, причем самым распространенным обвинением было оскорбление величия императора. Последние десять лет жизни Тиберий провел на острове Капри; о его оргиях сообщает Светоний . Тацит закрепил за Тиберием образ тирана и лицемера, эта характеристика, однако, не согласуется с последними исследованиями ученых.

Кто есть кто в античном мире. Справочник. Древнегреческая и древнеримская классика. Мифология. История. Искусство. Политика. Философия. Составитель Бетти Редис. Перевод с английского Михаила Умнова. М., 1993, с. 260-261.

Тиберий, пасынок Августа, принадлежал к древнему патрицианскому роду Клавдиев. Отец его в александрийскую войну был квестором Гая Цезаря и, начальствуя над флотом, много способствовал его победе. В перузианскую войну он сражался на стороне Луция Антония и после поражения бежал сначала к Помпею в Сицилию, а потом к Антонию - в Ахайю. При заключении всеобщего мира он вернулся в Рим и здесь по требованию Августа уступил ему свою жену, Ливию Друзиллу, которая к этому времени уже родила сына Либерия И была беременна вторым ребенком. Вскоре после этого Клавдий скончался. Младенчество и детство Тиберия были тяжелыми и неспокойными, так как он повсюду сопровождал родителей в их бегстве. Много раз в это время жизнь его была на волосок от смерти. Но когда мать его стала женой Августа, положение его резко переменилась. Военную службу он начал в 26 г. до Р.Х. во время кантабрийского похода, где он был войсковым трибуном, а гражданскую -в 23 г. до Р.Х., когда он в присутствии Августа в нескольких процессах защищал царя Архелая, жителей Тралл и жителей Фессалии и привлек к суду Фанния Цепиона, который с Варроном Муреной составил заговор против Августа, и добился его осуждения за оскорбление величества. В том же году он был избран квестором.

В 20 г. до Р.Х. Тиберий возглавлял поход римских войск на восток, вернул армянское царство Тирану и в своем лагере, перед трибуной военачальника, возложил на него диадему. Претуру он получил в 16 г. до Р.Х. После нее около года управлял Косматой Галлией, неспокойной из-за раздоров вождей и набегов варваров, а в 15 г. до Р.Х. вел войну в Иллирии с винделиками и ретами. Консулом Тиберий впервые стал в 13 г. до Р.Х.

Первый раз он женился на Агриппине, дочери Марка Агриппы. Но хотя они жилив согласии и она уже родила ему сына Друза и была беременна во второй раз, ему было ведено в II г. до Р.Х. дать ей развод и немедленно вступить в брак с Юлией, дочерью Августа. Для него это было безмерной душевною мукой: к Агриппине он питал глубокую сердечную привязанность. Юлия же своим нравом была ему противна - он помнил, что еще при первом муже она искала близости с ним, и об этом даже говорили повсюду. Об Агриппине он тосковал и после развода; и когда один только раз случилось ему ее встретить, он проводил ее таким взглядом, долгим и полным слез, что были приняты меры, чтобы она больше никогда не попадалась ему на глаза. С Юлией он поначалу жил в ладу и отвечал ей любовью, но потом стал все больше от нее отстраняться; а после того, как не стало сына, который был залогом их союза, он даже спал отдельно. Сын этот родился в Аквилее и умер еще младенцем.

В 9 г. до Р.Х. Тиберий вел войну в Паннонии и покорил бревков и долматов. За этот поход ему присуждена была овация. В следующем году ему пришлось воевать в Германии. Пишут, что он захватил в плен 40 000 германцев, поселил их в Галлии возле Рейна и вступил в Рим триумфатором. В 6 г. до Р.Х. ему на пять лет была вручена трибунская власть.

Но среди этих успехов, в расцвете лет и сил, он неожиданно решил отойти от дел и удалиться как можно Дальше. Быть может, его толкнуло на это отношение к жене, которую он не мог ни обвинить, ни отвергнуть, но и не мог больше терпеть; быть может - желание не возбуждать неприязни к себе в Риме и своим удалением укрепить свое влияние. Ни просьбы матери, умолявшей его остаться, ни жалобы отчима в сенате на то, что он его покидает, не поколебали его; встретив еще более решительное сопротивление, он на четыре дня отказался от пищи.

Добившись наконец позволения уехать, он тотчас отправился в Остию, оставив в Риме жену и сына, не сказав ни слова никому из провожавших и лишь с немногими поцеловавшись на прощание. Из Остии он поплыл вдоль берега Кампании. Здесь он задержался было при известии о нездоровье Августа; но так как пошли слухи, будто он ожидает, не сбудутся ли самые смелые его надежды, он пустился в море почти что в самую бурю и достиг, наконец, Родоса. Красота и здоровый воздух этого острова привлекли его еще тогда, когда он бросил здесь якорь на пути из Армении.

Здесь он стал жить как простой гражданин, довольствуясь скромным домом и немногим более просторной виллой. Без ликтора и без рассыльного он то и дело прогуливался по гимнасию и с местными греками общался почти как равный. Он был постоянным посетителем философских школ и чтений.

Во 2 г. до Р.Х. он узнал, что Юлия, жена его, осуждена за разврат и прелюбодеяние, и что Август от его имени дал ей развод. Он был рад этому известию, но все же почел своим долгом, сколько мог, заступиться перед отчим за дочь в своих неоднократных письмах. В следующем году истек срок трибунских полномочий Тиберия, и он подумал о том, чтобы возвратиться в Рим и навестить своих родственников. Однако от имени Августа ему было объявлено, чтобы он оставил всякую заботу о тех, кого с такой охотой покинул. Теперь он уже вынужден был оставаться на Родосе против воли. Тиберий удалился в глубь острова, забросил обычные упражнения с конем и оружием, отказался от отеческой одежды, надел греческий плащ и сандалии и в таком виде прожил почти два года, с каждым годом все более презираемый и ненавидимый.

Август разрешил ему вернуться только во 2 г. при условии, что он не будет принимать никакого участия в государственных делах. Тиберий поселился в садах Мецената, предался полному покою и занимался только частными делами. Ноне прошло и трех лет, как Гай и Луций, внуки Августа, которым он предполагал передать власть, скончались. Тогда в 4 г. Август усыновил Тиберия вместе с братом умерших, Марком Агриппой, но предварительно Тиберий должен был усыновить своего племянника Германика.

С этих пор ничего небыло упущено для возвышения Тиберия - в особенности после отлучения и ссылки Агриппы, когда он заведомо остался единственным наследником. Сразу после усыновления он вновь получил трибунскую власть на пять лет и ему было поручено умиротворение Германии. Три года Тиберий усмирял херусков и хавков, укреплял границы по Эльбе и боролся против Маробода. В 6 г. пришла весть об отпадении Иллирии и восстании в Паннонии и Далматии. Ему была доверена и эта война, - самая тяжелая из внешних войн римлян после Пуннической. С пятнадцатью легионами и равным количеством вспомогательных войск Тиберию пришлось воевать три года при величайших трудностях всякого рода и крайнем недостатке продовольствия. Его не раз отзывали, но он упорно продолжал войну, опасаясь, что сильный и близкий враг, встретив добровольную уступку, перейдет в напа дение. И за это упорство он был щедро вознагражден: весь Иллирик, что простирается от Италии и Норика до Фракии и Македонии и от Дуная до Адриатического моря, он подчинил и привел к покорности.

Обстоятельства придали еще большее значение этой победе. Как "раз около этого времени в Германии погиб Квинтилий Вар с тремя легионами, и никто не сомневался, что победители-германцы соединились бы с паннонцами, если бы перед этим не был покорен Иллирик. Поэтому Тиберию был назначен триумф и многие другие почести.

В 10 г. Тиберий вновь отправился в Германию. Он знал, что виной поражения Вара была опрометчивость и беззаботность полководца. Поэтому он проявил необычайную _ бдительность, готовясь к переходу через Рейн, и сам, стоя на переправе, проверял каждую повозку, нет ли в ней чего сверх положенного и необходимого. А за Рейном вел он такую жизнь, что ел, сидя на голой траве, и спал часто без палатки. Порядок в войске он поддерживал с величайшей строгостью, восстановив старые способы порицаний и наказаний. При всем этом в сражения он вступал часто и охотно и в конце концов добился успеха. Вернувшись в 12 г. в Рим, Тиберий справил свой паннонийский триумф.

В 13 г. консулы внесли закон, чтобы Тиберий совместно с Августом управлял провинциями и производил перепись. Он совершил пятилетнее жертвоприношение и отправился в Иллирик, но с дороги тотчас был вызван обратно к умирающему отцу. Августа он застал уже без сил, но еще живого, и целый день оставался с ним наедине.

Кончину Августа он держал в тайне до тех пор, пока не был умерщвлен молодой Агриппа. Его убил приставленный к нему для охраны войсковой трибун, получив об этом письменный приказ. Неизвестно, оставил ли этот приказ умирающий Август или же от его имени продиктовала Ливия с ведома или без ведома Тиберия. Сам Тиберий, когда трибун доложил ему, что приказ исполнен, заявил, что такого приказа он не давал.

Хотя он без колебания решился тотчас принять верховную власть и уже окружил себя вооруженной стражей, залогом и знаком господства, однако на словах он долго отказывался от власти, разыгрывая самую бесстыдную комедию: то он с упреком говорил умоляющим друзьям, что они и не знают, какое это чудовище - власть, то двусмысленными ответами и показной нерешительностью держал в напряженном неведении сенат, подступавший к нему с коленопреклоненными просьбами. Некоторые даже потеряли терпение: кто-то среди общего шума воскликнул: «Пусть он правит или пусть он уходит!»; кто-то в лицо ему заявил, что иные медлят делать то, что обещали, а он медлит обещать то, что уже делает. Наконец, словно против воли, с горькими жалобами на тягостное рабство, возлагаемое им на себя, он принял власть.

Причиной его колебаний был страх перед опасностями, угрожавшими ему со всех сторон: в войсках вспыхнули сразу два мятежа, в Иллирике и Германии. Оба войска предъявили много чрезвычайных требований, а германские войска не желали даже признать правителя, не ими поставленного, и всеми силами побуждали к власти начальствовавшего над ними Германика, несмотря на его решительный отказ. Именно этой опасности больше всего боялся Тиберий.

После прекращения мятежей, избавившись наконец от страха, он поначалу повел себя как примерный. Из множества высочайших почестей принял он лишь немногие и скромные. Даже имя Августа, полученное им по наследству, он употреблял только в письмах к царям и правителям. Консульство с этих пор он принимал только три раза. Угодливость была ему так противна, что он не подпускал к своим носилкам никого из сенаторов ни для приветствия, ни по делам. Даже когда в разговоре или в пространной речи он слышал лесть, то немедленно обрывал говорящего, бранил его и тут же поправлял. Когда кто-то обратился к нему «государь», он тотчас объявил, чтобы более так его не оскорбляли. Но и непочтительность, и злословие, и оскорбительные о нем стишки он переносил терпеливо и стойко, с гордостью заявляя, что в свободном государстве должны быть свободными и мысль, и язык.

Сенаторам и должностным лицам он сохранил прежнее величие и власть. Не было такого дела, малого или большого, государственного или частного, о котором бы он не доложил сенату. И остальные дела вел он всегда обычным порядком через должностных лиц. Консулы пользовались таким почтением, что сам Тиберий неизменно вставал перед ними и всегда уступал дорогу.

Но постепенно он дал почувствовать в себе правителя. Его природная угрюмость и врожденная жестокость стали проявляться все чаще и чаще. Поначалу он действовал с оглядкой на закон и общественное мнение, но потом, преисполнившись презрением к людям, дал полную власть своим тайным порокам. В 15 г. было положено начало процессам о так называемом оскорблении величества. Этот старый закон при Августе почти не применялся. Когда же Тиберия спросили, привлекать ли к суду провинившихся по этому закону, он ответил: «Законы должны исполняться», - и их начали исполнять с крайней жестокостью. Кто-то снял голову со статуи Августа, чтобы заменить ее на другую; дело пошло в сенат и, ввиду возникших сомнений, расследовалось под пыткой. Понемногу дошло до того, что смертным преступлением стало считаться, если кто-нибудь перед статуей Августа бил раба или переодевался, если приносил монету или кольцо с изображением Августа в отхожее место или в публичный дом, если без похвалы отзывался о каком-нибудь его слове или деле. Не менее суров оказался Тиберий к близким. К обоим своим сыновьям - и к родному Друзу, и к приемному Германику - он никогда не испытывал отеческой любви. Германик внушал ему зависть и страх, так как пользовался огромной любовью народа. Поэтому он всячески старался унизить его славнейшие деяния, объявляя их бесполезными, а самые блистательные победы осуждал как пагубные для государства. В 19 г. Германик внезапно скончался в Сирии, и полагали даже, что Тиберий был виновником его гибели, отдав тайный приказ отравить сына, что и было исполнена наместником Сирии Пизоном. Не успокоившись на этом, Тиберий перенес в дальнейшем свою ненависть на всю семью Германика.

Собственный сын Друз был противен ему своими пороками, так как жил легкомысленно и распущенно. Когда он умер в 23 г. (как выяснилось позже, отравленный собственной женой и ее любовником Сеяном, префектом преторианцев), это не вызвало в Тиберий никакой скорби: чуть ли не сразу после похорон он вернулся к обычным делам, запретив продолжительный траур. Посланники из Ил-лиона принесли ему соболезнование немного позже других, - а он, словно горе уже было забыто, насмешливо ответил, что и он в свой Черед им сочувствует: ведь они лишились лучшего своего согражданина Гектора (Светоний: «Тиберий»; 4, 6, 7-22, 24-28, 30-31, 38, 52,58).

В 26 г. Тиберий решил поселиться вдали от Рима. Сообщают, что его изгнало из столицы властолюбие его матери Ливии, которую он не желал признавать своей соправительницей и от притязаний которой не мог избавиться, ведь сама власть досталась ему через нее: достоверно известно было, что Август подумывал передать принципат Германику, и только после многих просьб жены сдался на ее уговоры и усыновил Тиберия. Этим и попрекала постоянно Ливия сына, требуя от него благодарности (Тацит: «Анналы»; 4; 57). С тех " пор Тиберий больше никогда не возвращался в Рим.

Поначалу он искал уединения в Кампании, а в 27 г. переехал на Капри - остров привлекал его прежде всего тем, что высадиться на него можно было в одном лишь небольшом месте, а с остальных сторон он был окружен высочайшими скалами и глубинами моря. Правда, народ неотступными просьбами тотчас добился его возвращения, так как произошло несчастье в Фиденах: на гладиаторских играх обрушился амфитеатр, и больше двадцати тысяч человек погибло. Тиберий переехал на материк и всем позволил приходить к нему. Удовлетворив всех просителей, он вернулся на остров и окончательно оставил все государственные дела. Более он не пополнял декурии всадников, не назначал ни префектов, ни войсковых трибунов, не сменял наместников в провинциях; Испания и Сирия несколько лет оставались без консульских легатов, Армению захватили парфяне, Мезию - дакийцы и сарматы. Галлию опустошали германцы -но он не обращал на это внимания, к великому позору и не меньшему урону для государства (Светоний: «Тиберий»; 39-41). В распоряжении Тиберия находилось двенадцать вилл с дворцами, каждая из которых имела свое название; и насколько прежде он был поглощен заботами о государстве, настолько теперь предался тайному любострастию и низменной праздности (Тацит: «Анналы»; 4; 67). Он завел особые постельные комнаты, гнезда потаенного разврата. Собранные толпами отовсюду девочки и мальчики наперебой совокуплялись перед ним по трое, возбуждая этим зрелищем его угасающую похоть. Спальни, расположенные тут и там, он украсил картинами и статуями самого непристойного свойства и разложил в них книги Элефантиды, чтобы всякий в своих трудах имел под рукою предписанный образец. Даже в лесах и рощах он повсюду устроил Венерины местечки, где в гротах и между скал молодые люди обоего пола предо всеми изображали фавнов и нимф. Он завел также мальчиков самого нежного возраста, которых называл своими рыбками и с которыми забавлялся в постели. К похоти такого рода он был склонен и от природы, и от старости. Поэтому отказанную ему по завещанию картину Паррасия, изображавшую совокупление Мелеагра и Атланты, он не только принял, но и поставил в своей спальне. Говорят, даже при жертвоприношении он однажды так распалился на прелесть мальчика, несшего кадильницу, что не смог устоять, и после обряда чуть ли не тут же отвел его в сторону и растлил, а заодно и брата его, флейтиста; но когда они после этого стали попрекать друг друга бесчестием, он велел перебить им колени. Измывался он и над женщинами, даже самыми знатными.

29 г. оказался роковым для многих близких Тиберия. Прежде всего скончалась Ливия, его мать, с которой он уже много лет был в ссоре. Тиберий начал удаляться от нее сразу после принятия власти, а открыто порвал после того, как она, в порыве досады на его неблагодарность, огласила некоторые древние письма Августа, где тот жаловался на жестокость и упрямство Тиберия. Он безмерно был оскорблен тем, что эти письма хранились так долго и были обращены против него так злостно. За все три года от его отъезда и до ее кончины он виделся с нею только один раз. Он и потом не посетил ее, когда она заболела, и заставил напрасно ждать себя, когда она умерла, так что тело ее было погребено лишь много дней спустя, уже разлагающееся и гниющее. Обожествление ее он запретил, а завещание объявил недействительным, со всеми же друзьями и близкими расправился очень скоро (Светоний: «Тиберий»; 43-45, 51).

Вслед за тем наступила пора безграничного и беспощадного самовластия. При жизни Ливии все же существовало какое-то прибежище для преследуемых, так как Тиберий издавна привык оказывать послушание матери, да и Сеян, его злой гений и наушник, не осмеливался возвышаться над авторитетом его родительницы; теперь же оба они понеслись, словно освободившись от узды, и напустились на вдову Германика Агриппину и сына ее Нерона (Тацит: «Анналы»; 5; 3). Тиберий никогда не любил ее, но поневоле скрывал свои чувства, так как народ перенес на нее и ее детей ту любовь, которую всегда питал к Германику. Сеян усиленно раздувал эту неприязнь. Он подослал к ней мнимых доброжелателей, дабы те под личиною дружбы предупредили ее, что для нее изготовлен яд и что ей следует избегать яств, предлагаемых ей у свекра. И вот, когда Агриппине пришлось возлежать за столом возле принцепса, она хмурая и молчаливая, не притронулась ни к одному кушанью. Это заметил Тиберий; случайно или, быть может, желая ее испытать, он похвалил поставленные перед ним плоды и собственноручно протянул их невестке. Это еще больше усилило подозрения Агриппины, и она, не отведав плодов, передала их рабам (Тацит: «Анналы»; 4; 54). После этого Тиберий даже не приглашал ее к столу, оскорбленный тем, что его обвиняют в отравлении. Несколько лет Агриппина жила в опале, покинутая всеми друзьями. Наконец, возведя на нее клевету, будто она хотела искать спасения то ли у статуи Августа, то ли у войска, Тиберий сослал ее на остров Пандатерию, а когда она стала роптать, ей побоями выхлестнули глаза. Агриппина решила умереть от голода, но ей насильно раскрывали рот и вкладывали пищу. И даже когда она, упорствуя, погибла, Тиберий продолжал ее злобно преследовать: самый день ее рождения отныне велел он считать несчастливым. Двоих сыновей Агриппины - Нерона и Друза - объявили врагами отечества и умертвили голодом.

Впрочем, и Сеян не смог воспользоваться плодами своего вероломства. В 31 г., уже подозревая его в кознях против себя, Тиберий под предлогом консульства удалил Сеяна с Капри (Светоний: «Тиберий»; 53-54, 65). Потом Антония, вдова его брата Друза, донесла Тиберию, что Сеян готовит заговор, собираясь с помощью преторианцев лишить его власти (Флавий: «Иудейские древности»; 18; 6; 6). Тиберий велел схватить префекта и казнить. В ходе следствия открылись многие злодеяния Сеяна, в том числе и то, что по его приказу отравлен был Друз, сын Тиберия. После этого Тиберий стал особенно свиреп и показал свое истинное лицо. Дня не проходило без казни, будь то праздник или заповедный день. Со многими вместе осуждались дети и дети их детей. Родственникам казненных запрещено было их оплакивать. Обвинителям, а часто и свидетелям назначались любые награды. Никакому доносу не отказывали в доверии. Всякое преступление считалось уголовным, даже несколько невинных слов. Трупы казненных бросали в Тибр. Девственниц старинный обычай запрещал убивать удавкой - поэтому несовершеннолетних девочек перед казнью растлевал палач. Многих пытали и казнили на Капри, а потом сбрасывали трупы с высокой скалы в море. Тиберий даже придумал новый способ пытки: людей поили допьяна чистым вином, а затем им неожиданно перевязывали члены, и они изнывали от режущей перевязки и от задержания мочи.

Незадолго до смерти он отправился в Рим, но, завидев издали его стены, приказал повернуть обратно, так и не заехав в город. Он торопился обратно на Капри, но в Астуре занемог. Немного оправившись, он доехал до Мизена и тут слег окончательно (Светоний: «Тиберий»; 61-62, 72-73). Когда окружающие решили, что дыхание Тиберия пресеклось и стали поздравлять Гая Цезаря, последнего оставшегося в живых сына Германика и его наследника, вдруг сообщили, что Тиберий открыл глаза, к нему возвратился голос и он просит принести ему пищи. Всех эта новость повергла в трепет, но префект преторианцев Макрон, не утративший самообладания, приказал удушить старика, Набросив на него ворох одежды. Таков был конец Тиберия на семьдесят восьмом Году жизни (Тацит: «Анналы»; 50).

Все монархи мира. Древняя Греция. Древний Рим. Византия. Константин Рыжов. Москва, 2001 г.

Тиберий. Мрамор. Рим. Музей Торлониа.

Тиберии Клавдий Нерон, вошедший в историю под именем Тиберия, старший сын Ливии от первого брака, родился в 42 г. до н. э.; после усыновления его Августом в 4 г. стал именоваться Тибсрий Юлий Цезарь; сделавшись императором, официально называл себя Тиберии Цезарь Август.

От природы Тибсрий был неглуп, характер имел сдержанный и скрытный. Как пишет Дион Кассий, «это был человек со многими хорошими и многими плохими качествами, и когда он проявлял хорошие, то казалось, что в нем нет ничего плохого, и наоборот» (Дион Касс. 58, 28).

Август играл судьбой Тиберия так же легко, как и судьбами всех своих родственников. Надумав женить его на своей дочери Юлии Старшей, Август не посчитался с тем, что Тибсрий был очень привязан к своей жене Випеании Агриппине, от которой имел сына Друза Младшего и которая ждала второго ребенка.

Тиберий подчинился приказу Августа, развелся с любимой женой и женился на ненавистной Юлии Старшей.

«Для него это было безмерной душевной мукой: к Агриппине он питал глубокую сердечную привязанность. Юлия же своим нравом была ему противна - он помнил, что еще при первом муже она искала близости с ним, и об этом даже говорили повсюду. Об Агриппине он тосковал и после развода, и когда один только раз случилось ему ее встретить, он проводил ее таким взглядом, долгим и полным слез, что были приняты меры, чтобы она больше никогда не попадалась ему на глаза» (Свет. Тиб. 7).

Прожив некоторое время с Юлией Старшей, Тиберий в 6 г. до н. э. покинул Рим и уехал на остров Родос, где провел в добровольном изгнании восемь лет. После разрыва с Юлией он больше женат не был.

Август усыновил Тиберия только в 4 г., когда тому исполнилось уже 46 лет, и это был человек неприветливый, непроницаемый, надменный, лицемерный, хладнокровный и жестокий.

«В народе говорили, будто однажды после тайной беседы с Тиберием, когда тот ушел, спальники услышали слова Августа: «Бедный римский народ, в какие медленные челюсти он попадет!» Небезызвестно и то, что Август открыто и не таясь осуждал жестокий нрав Тиберия, что не раз при его приближении он обрывал слишком веселый или легкомысленный разговор, что даже усыновить его он согласился только в угоду упорным просьбам жены и, может быть, только в тщеславной надежде, что при таком преемнике народ скорее пожалеет о нем» (Свет. Тиб. 21).
Светоний так пишет о начале правления Тиберия:

«Он созвал сенат и обратился к нему с речью, но, словно не в силах превозмочь свою скорбь о скончавшемся Августе, воскликнул с рыданиями, что лучше бы ему не только голоса, но и жизни лишиться, и передал текст речи для прочтения своему сыну Друзу Младшему.
Хотя Тиберий без колебаний вступил в обладание властью и стал ею пользоваться, хотя он уже окружил себя вооруженной охраной, залогом и символом господства, однако на словах он долго отказывался от власти, разыгрывая самую бесстыдную комедию. То он с упреком говорил умоляющим друзьям, что они и не знают, какое это чудовище - власть, то он двусмысленными ответами и хитрой нерешительностью держал в напряженном неведении сенат, подступавший к нему с коленопреклоненными просьбами. Некоторые даже потеряли терпение, а кто-то среди общего шума воскликнул: «Пусть он правит или пусть уходит!» Кто-то в лицо ему заявил, что иные медлят делать то, что обещали, а он медлит обещать то, что уже делает. Наконец, словно против воли, с горькими жалобами на тягостное рабство, возлагаемое им на себя, он принял власть. Но и тут он постарался внушить надежду, что когда-нибудь сложит с себя власть; вот его слова: «...до тех пор, пока вам не покажется, что пришло время дать отдых и моей старости» (Свет. Тиб. 23-24).

«А в Риме тем временем принялись соперничать в изъявлении раболепия консулы, сенаторы, всадники. Чем кто был знатнее, тем больше он лицемерил и подыскивал подобающее выражение лица, дабы не могло показаться, что он или обрадован кончиною Августа, или, напротив, опечален началом нового принципата: так они перемешивали слезы и радость, скорбные сетования и лесть» (Тац. Анн. 1, 7).

Сенат раболепствовал перед Тиберием столь откровенно, что у того вошло в привычку, «покидая здание сената, произносить по-гречески: «О люди, созданные для рабства!». Очевидно, даже ему, при всей его ненависти к гражданской свободе, внушало отвращение столь низменное раболепие» (Тац. Анн. III, 65).

При Тиберии, по образному определению Тацита, «еще сохранялись следы умиравшей свободы» (Тац. Анн. I, 74).
Тиберии оставил сенату некоторую видимость его былого величия и иногда на заседаниях хранил молчание, не пользуясь правом принцепса заявить первым о своем мнении. Правда, сенаторы от такого «уважения к свободе» чувствовали себя еще хуже, ибо им трудно было догадаться, чего хочет скрытный император.

Тиберии навсегда лишил народное собрание права выбора должностных лиц; это право он передал сенату.

При Тиберии слово «император» еще сохраняло значение самого высокого почетного военного титула.

«Тиберии милостиво дозволил воинам полководца Блеза провозгласить того императором за победу в Африке; это была старинная почесть, которую охваченное радостным порывом войско оказывало своему полководцу, одновременно бывало несколько императоров, и они не пользовались никакими преимущественными правами. И Август разрешил некоторым носить этот титул, и Тиберий разрешил Блезу, но - в последний раз» (Тац. Анн. III, 74).

Впоследствии титул «император» сделался привилегией одного только принцепса, и постепенно принцепс стал именоваться императором.
Укрепляя свою власть, Тиберий в 21 -22 гг. построил на окраине Рима военный лагерь, в котором разместились все преторианские когорты - личные войска принцепса.

О расширении границ Римской империи Тиберий серьезно не думал и от активной завоевательной политики отказался.
Всю злобу своей извращенной души Тиберий вложил в борьбу с римской знатью; он дал полную силу так называемому закону об оскорблении величия римского народа и особы императора, который сыграл в истории Римской империи самую прискорбную роль.
Тацит так объясняет его сущность:

«Тиберий восстановил закон об оскорблении величия, который, нося в былое время то же название, преследовал совершенно другое: он был направлен лишь против тех, кто причинил ущерб войску предательством, гражданскому единству - смутами и, наконец, величию римского народа - дурным управлением государством; осуждались дела, слова не влекли за собой наказания. Первым, кто на основании этого закона повел дознание о злонамеренных сочинениях, был Август, возмущенный дерзостью, с какой Кассий Север порочил знатных мужчин и женщин в своих наглых писаниях; а затем и Тиберий, когда Помпей Макр обратился к нему с вопросом, не возобновить ли дела об оскорблении величия, ответил, что законы должны быть неукоснительно соблюдаемы. И его также раздражали распространявшиеся неизвестными сочинителями стихи о его жестокости и надменности и неладах с матерью» (Тац. Анн. I, 72).

«Наиболее пагубным изо всех бедствий, какие принесли с собой те времена, было то, что даже виднейшие из сенаторов не гнушались заниматься сочинением подлых доносов, одни - явно, многие - тайно» (Тац. Анн. VI, 7).

Постепенно год от года Тиберий становился все более мрачным, нелюдимым и жестоким.

В 27 г. он навсегда расстался с Римом и удалился на Капри; этот небольшой остров был собственностью Октавиана Августа, который построил там для себя скромную летнюю виллу. Тиберий построил еще одиннадцать роскошных вилл с дворцами. Постоянно переезжая с одной виллы на другую, император-затворник управлял оттуда Римской империей, предаваясь гнусному разврату и наводя ужас на всех; неугодных ему лиц по его повелению сбрасывали в море с крутого скалистого берега у виллы Юпитера, самой великолепной из всех Над знаменитым Голубым гротом находилась вилла Дамекута, сохранилось предание, что по тайному ходу в скале мрачный император спускался в украшенный мраморными статуями грот и купался в его водах.

Однако и на Капри не было для Тиберия спасения от собственной искалеченной и порочной души. Одно из его писем к сенату начиналось так: «Что вам писать, почтеннейшие отцы сенаторы, или как писать, или о чем в настоящее время совсем не писать? Если я это знаю, то пусть боги и богини нашлют на меня еще более тягостные страдания, нежели те, которые я ежедневно чувствую и которые влекут меня к гибели».
Тацит, сохранивший эти слова для истории, добавляет:

«Так обернулись для него казнью его собственные злодейства и мерзости! И недаром мудрейший из мудрых, Сократ, имел обыкновение говорить, что если бы удалось заглянуть в душу тиранов, то нам представилось бы зрелище ран и язв, ибо как бичи разрывают тела, так жестокость, лю-бострастие и злобные помыслы раздирают душу И действительно, ни единовластие, ни уединение не оградили Тиберия от душевных терзаний и мучений, в которых он сам признался» (Тац. Анн. VI, 6)

Тиберий умер в 37 г. в возрасте семидесяти восьми лет. Тацит так описывает его кончину:

«Уже Тиберия покидали телесные, покидали жизненные силы, но все еще не покидало притворство, он сохранял прежнюю черствость духа и холодность в речах и во взоре, но принуждал себя порою к приветливости, пытаясь за нею скрыть уже очевидное для всех угасание. Еще чаще, чем прежде, переезжая с места на место, он поселился наконец, у Мизенского мыса (около Неаполя) в некогда принадлежавшем Луцию Лукуллу поместье.

Там и обнаружилось, что он на пороге смерти; и произошло это следующим образом.

В числе его приближенных был один весьма искусный в своем деле врач по имени Харикл, который не то, чтобы постоянно его лечил (Тиберий лечиться не любил и всегда отличался хорошим здоровьем), но находился при нем на случай, если ему потребуется врачебный совет. И вот Харикл, сказав, что, якобы, по своим делам куда-то едет, в знак почтительного прощания коснулся руки Тиберия и пощупал у него пульс Но он не обманул императора, и Тиберий, возможно, рассерженный этим и потому тем более постаравшийся не выказать гнева, повелел приготовить пиршество и пробыл на нем дольше обычного, как бы желая оказать внимание уезжавшему другу Харикл, однако, уверенно заявил Макрону, префекту претория (начальнику преторианских когорт), что жизнь в Тиберий еле теплится и что он не протянет больше двух дней. Это всех переполошило: пошли непрерывные совещания окружающих, и к легатам (командирам легионов) и к войскам помчались гонцы.

За 17 дней до апрельских календ (16 марта) дыхание Тиберия пресеклось, и все решили, что жизнь его покинула. И уже перед большой группой поздравляющих появился наследник Гай Цезарь (Калигула), чтобы взять в свои руки бразды правления, как вдруг стало известно, что Тиберий открыл глаза, к нему возвратился голос и он просит принести ему еду для восстановления сил, покинувших его.

Это повергает всех в ужас, и собравшиеся разбегаются, снова приняв скорбный вид и стараясь казаться неосведомленными о происшедшем, между тем как Гай Цезарь, только что видевший себя властелином, погрузился в молчание в ожидании для себя самого худшего исхода.
Но Макрон, не утративший самообладания и решительности, приказывает удушить Тиберия, набросив на него ворох одежды» (Тац. Анн. VI, 50)
Тиберий обожествлен не был.

Использованы материалы книги: Федоровой Е.В. Императорский Рим в лицах. Ростов-на-Дону, Смоленск, 1998.

Далее читайте:

Все римляне (биографический указатель в алфавитном порядке)

Римские императоры (биографический указатель в хронологическом порядке)

Пилат Понтий (I в н.э.), пятый римский прокуратор Иудеи, Самарии и Идумеи при императоре Тиберии.

Tiberius Claudius Nero

Правиле 14 г. н. э. до смерти под именем Tiberius Caesar Augustus.

После смерти не был причислен к сонму богов

Ему было 55 лет, когда он стал императором. Это был высокий мужчина крепкого телосложения, с правильными, резкими, типично римскими чертами лица; лицо это, впрочем, иногда портили прыщи. Густые длинные волосы спадали до плеч, закрывая шею. Тиберий отличался большой физической силой и превосходным здоровьем; за время правления он ни разу не обращался к врачам, - может быть, еще и потому, что презирал их. Сдержанный, высокомерный и замкнутый, он неохотно вступал в общение даже с близкими людьми. В то же время его выступления в сенате были блистательны, ибо образование он получил хорошее и живо интересовался литературой. Скрытность характера и недоверие к людям, заложенные природой, еще более усугубились за время пребывания Тиберия в императорском окружении - жизнь преподносила жестокие уроки один за другим.

Большой опыт политика и военачальника приобрел Тиберий благодаря Августу и его советникам, а к своим обязанностям всегда относился серьезно.

Таким был человек, признанный Августом сыном и объявленный наследником и преемником власти. Еще при жизни Августа Тиберию было отдано руководство армией и присвоено звание народного трибуна. К тому же именно Тиберию оставил цезарь большую часть своего личного состояния.

Однако формальная сторона дела представлялась не столь очевидной. Римское государство вроде бы оставалось республикой. Не существовало, да и не могло существовать никаких правовых обоснований выдвижения главы государства, еще не успели появиться традиции передачи власти. Да и обязательно ли ее передавать? Почему бы не вернуться к прежней форме государственного строя, когда правил сенат и избираемые им на каждый год два консула, а власть на местах осуществляли коллективные органы свободных граждан?

Август скончался 19 августа, Тиберий же до 17 сентября медлил с формальным принятием титула императора. В ответ на просьбы сенаторов и друзей он отделывался уклончивыми восклицаниями: «Да представляете ли вы себе, что за бестия эта власть?» А когда, наконец, счел нужным уступить уговорам и мольбам, заявил: «Злое и тяжкое ярмо возлагаете вы на меня. Оставляю за собой надежду, что смогу его сбросить, когда вы сочтете нужным дать покой старости».

Историки древности с их недоброжелательным отношением к Тиберию называют подобные высказывания чистой воды лицедейством. Однако, заявляя это, они уже знают о трагедии на закате мрачного Тибериевого правления. А в тот момент слова Тиберия вполне могли быть искренними, идущими от сердца. Человек неглупый и наблюдательный, Тиберий не мог не понимать, какие опасности таит в себе неограниченная власть, как легко поддаться ее сладкой отраве.

Справедливости ради следует признать, что начало правления Тиберия было спокойным и даже в чем-то образцовым. Правда, сразу же после смерти Августа был убит Агриппа Постум, единственный оставшийся в живых внук покойного императора, многие годы пребывавший в заточении на небольшом отдаленном острове. По чьему приказу лишили жизни молодого человека? Точно не знали, но соглашались: сделано это в интересах государства… Через несколько месяцев умерла Юлия, мать Агриппы. Говорили - с голоду. Ее держали в заточении в местечке Регий. Ходили слухи, что Тиберий лишил ее всяких средств к существованию - ее, единственную дочь Августа, свою бывшую жену! Он ненавидел эту женщину, возможно, не без причины. Впрочем, все это - дела семейные.

Для государства значительно более важные последствия мог иметь бунт легионов на Рейне и в Паннонии. Солдаты требовали выплаты жалованья, однако главная цель восставших - сделать императором своего обожаемого вождя Германика, талантливого военачальника, у которого были все права претендовать на императорскую власть, так как Тиберий официально признал его своим приемным сыном. К счастью, благоразумие самого Германика и умелые действия Друза, родного сына Тиберия, помогли довольно быстро этот бунт погасить. Германик остался во главе армии и три года подряд выводил свои легионы за Рейн, чтобы нагнать страху на германские племена. В 17 году по приказу Тиберия Германик покинул северные пределы империи. В Риме ему был устроен триумф, а затем его отправили на Восток. Талантливый вождь, Германик и здесь действовал успешно: укрепил позиции Рима в Армении и присоединил к империи две области Малой Азии - Каппадокию и Коммагену на берегах Евфрата.

Этим, собственно, и ограничилось завоевание новых земель в правление Тиберия. Он твердо придерживался советов Августа не увеличивать более империю и ограничился тем, что укрепил границы по Рейну и Евфрату, подавил восстания в Галлии и Африке, расширил римское влияние во Фракии (современной Болгарии).

Сам Тиберий поначалу ни на шаг не удалялся из Рима, и вообще, после того как стал императором, не выезжал за пределы Италии. Во многом он был верным продолжателем дела Августа и даже, пожалуй, превзошел его в скромности, точнее, в соблюдении ее видимости. Он никогда не именовал себя «императором», не принял звания pater patriae, что значит «Отец отечества», не согласился на переименование месяца сентября в Tiberius . Не жаловал подхалимов, снисходительно относился к шуточкам в свой адрес, не уставая повторять, что в свободной стране должны быть свободны и языки, и мысли.

По отношению к сенату Тиберий проявлял удивительную лояльность, позволяя на заседаниях высказывать мнения, противоречащие императорским, и даже голосовать против его собственных предложений. Объявив, что хороший государь - слуга всех граждан, Тиберий и впрямь столь же терпимо, как к патрициям, относился и к простым гражданам империи, и даже к жителям провинций. Цезарь не согласился на повышение налога в провинциях. «Хороший пастух стрижет овец, но он никогда не станет сдирать с них шкуры», - так рассуждал Тиберий. При нем проведен был целый ряд реформ, направленных на укрепление экономики страны. Он даже решился уменьшить расходы на игры и народные забавы, что, безусловно, сильно подорвало его популярность среди жителей города. Народ не оценил и того, что одновременно Тиберием были установлены твердые максимальные цены на продовольствие.

Тиберий демонстративно выступал против роскоши, провозглашая себя сторонником простой, скромной жизни, и подавал личный пример, отказавшись от обычая дарить и получать подарки на Новый год, - а они были не малым источником дохода «администрации».

Следуя традициям, Тиберий продолжал гонения на чуждые Риму религиозные культы. Четыре тысячи юношей-иудеев, призванные в армию в Риме, были направлены на Сардинию якобы для борьбы с разбойниками. Большинство юношей погибло, не вынеся суровых условий жизни на диком острове.

К астрологам цезарь относился терпимо, хотя поначалу и их пытался изгнать из Рима. Заботясь о безопасности граждан, император навел строгий порядок в столице, Италии и провинциях. Памятником этому поныне служат гигантские казармы Castra Praetoria, громадный каменный четырехугольник, в которых цезарь разместил до тех пор рассеянные по городу отряды преторианцев, императорской гвардии, созданной еще Августом. Главным инициатором постройки упомянутых казарм был Сеян, бессменный префект преторианской гвардии, назначенный на эту должность Тиберием с приходом к власти. В целом же при Тиберии строительные работы не отличались особым размахом - главным образом из соображений экономии, хотя много сооружений реставрировалось.

В 19 году в сирийском городе Антиохии умер Германик, по-прежнему чрезвычайно популярный в народе, но впавший в немилость императора из-за самовольного посещения Египта. Поскольку же наместник Сирии Пизон очень не любил Германика, возникло подозрение, что это он (возможно, по тайному повелению Тиберия) отравил молодого удачливого военачальника. Вдова Германика, Агриппина Старшая, осталась одна с шестью детьми (три сына и три дочери), среди которых были Гай, будущий император Калигула, и дочь Агриппина Младшая, в будущем жена императора Клавдия и мать императора Нерона.

Друз, родной сын Тиберия, тоже талантливый вождь, пользующийся большой популярностью средь столичного люда (несмотря на склонность к распутству и некоторое проявление жестокости), скоропостижно скончался в 23 году. Говорили, что его отравила жена Ливилла (сестра Германика) по наущению своего любовника Сеяна.

Эти две смерти и поднятая ими волна мрачных подозрений больно ударили по Тиберию, хотя он и старался не показать этого. Пизону сенат предъявил формальное обвинение, и тот вынужден был покончить жизнь самоубийством, Сеян же продолжал пользоваться полным доверием цезаря.

Все хуже складывались отношения Тиберия с матерью Ливией. С первых же дней воцарения он дал ей почувствовать свою неприязнь, отказав в звании «Мать отечества» и отстранив от участия в публичных торжествах. Она не осталась в долгу и всем желающим давала читать письма покойного мужа, цезаря Августа, содержащие критику плохого характера Тиберия. Может быть, это окончательно побудило императора, и без того исполненного мрачной подозрительности, покинуть опостылевший свет. В 26 году он навсегда оставил Рим и поселился на острове Капрея (теперешний Капри) в Неаполитанском заливе. Там он и прожил почти безвыездно до самой смерти, свыше десяти лет. В его дворец на высоком скалистом обрыве свозились со всего света самые изысканные произведения искусства, преимущественно эротического характера. Сюда же по приказу цезаря привозили самых красивых юношей и девушек для развлечения императора. Специальные агенты выискивали их по всей Италии и похищали. Если верить древним, на Капри, в этом райском уголке, процветали адский садизм и жестокость, устраивались самые разнузданные оргии, какие только видел мир, в угоду больному воображению распутного старика, не знавшего преград своим прихотям.

Император жил в убеждении, что на высокой скале, где над пустынным островом возвышался его дворец, он отрезан от всего мира и что мир ни о чем не узнает. Тиберий ошибался, как многие до него и после него. Нет такого уединения, нет такой стражи, нет таких стен, которые сохранили бы в тайне личные забавы высокопоставленных лиц.

Возможно, слухи о распутстве Тиберия приукрашивали и преувеличивали его враги. Теперь это трудно установить. Бесспорным, однако, является факт, что императора мало интересовали государственные дела. Их он полностью передал в ведение Сеяна. Власть префекта была практически неограниченной, его амбиции непомерно разрастались. Запуганный сенат раболепствовал перед ним, бессильная оппозиция жалась к Агриппине Старшей, вдове Германика.

Сеян беззастенчиво устранял неугодных ему сенаторов, лишая их состояния и жизни с помощью надуманных обвинений, устраивая с этой целью показательные процессы для придания видимости законности репрессиям. Именно так в 29 году он расправился со своим главным врагом - Агриппиной. Ее саму и ее старшего сына Нерона лишили прав и имущества и сослали на два разных отдаленных островка. Сначала, в 30 году, умер Нерон, а через три года - Агриппина. По отношению к ней выказывали особую жестокость: секли розгами, лишали пищи. В том же 33 году в Риме в тюрьме на Палатине умер и второй сын Агриппины - Друз. И тоже голодной смертью.

Однако самому Сеяну не суждено было дождаться смерти своих жертв. Он был убит в 31 году по приказу Тиберия. До слуха отшельника все-таки дошли вести о злоупотреблениях Сеяна, видимо, главным образом благодаря усилиям чрезвычайно уважаемой всеми Антонии, вдовы брата Тиберия, умершего сорок лет назад. Цезарь понял всю опасность действий префекта, направленную в конечном итоге против него самого. И хотя даже в этот критический момент он не покинул свой остров, умело организовал свержение опасного всемогущего сановника. Не такое это простое было дело, ведь в распоряжении Сеяна находились отряды преторианской гвардии, с помощью которых он мог овладеть городом и провозгласить себя императором. Приходилось поэтому действовать осторожно, используя момент внезапности. Все произошло как в пьесе, поставленной хорошим режиссером.

Восемнадцатого октября могущественный префект в приподнятом настроении отправился на заседание сената. Он не сомневался, что прибывший этой ночью Макрон, специальный посланец императора, представит почтенным сенаторам указ о признании его, Сеяна, народным трибуном, то есть фактически соправителем. Макрон успел намекнуть об этом, а не верить ему нет оснований, ведь Тиберий уже выразил согласие на обручение Сеяна со своей внучкой Юлией.

И вот уже в храме Аполлона на Палатине, где должна была состояться церемония, толпа сенаторов-льстецов окружает префекта, стоящего с миной триумфатора. В торжественной обстановке Макрон приступил к чтению послания. Начиналось оно с обязательных общих фраз. За ними последовали какие-то многозначительные угрозы, неизвестно кому адресованные. И наконец, пали резкие, четко сформулированные обвинения, направленные без обиняков в адрес префекта. Наверное, интересно было наблюдать, как менялось поведение присутствующих по мере того, как прояснялся замысел цезаря: услужливая, готовая на все покорность - неверие собственным ушам - ужас и полная растерянность - и бешеный взрыв ненависти по отношению к человеку, стопы которого они готовы были лизать всего минуту назад. Разумеется, яростней всего в обвинениях, исполненных благородного негодования, были самые близкие друзья Сеяна, без устали поддерживавшие все репрессии временщика.

Сеян стоял онемев и остолбенев. Не давая ему опомниться, его тут же взяли под стражу, в тот же день судили, вынесли приговор и казнили. Преторианцы восприняли это спокойно - новый префект Макрон обещал повысить им жалованье. Три дня римская чернь таскала по улицам труп Сеяна и, надругавшись над ним, бросила в Тибр. Смерть постигла также детей Сеяна. Дочь, уже обрученную с Клавдием, палач перед казнью изнасиловал, ибо негоже предавать смерти девицу.

Народ надеялся, что с падением Сеяна придет лучшая жизнь. Этого не произошло. Произвол господствовал по-прежнему, изменилось лишь направление преследований. Сначала жертвами стали все, так или иначе связанные с бывшим префектом. Было доказано, что Сеян замышлял переворот - достаточное основание для оправдания террора и репрессий. Тиберий отдался власти своего от природы свирепого нрава. «Дня не проходило без казни, - пишет Светоний, - будь то праздник или заповедный день». Смерть казалась Тиберию слишком легким наказанием, ей предшествовали обычно самые жестокие пытки. Тиберий не посчитал нужным освободить Агриппину и Друза, несмотря на то, что их заточил Сеян.

Справедливости ради следует отметить, что, по крайней мере, равную с Тиберием ответственность за бесчисленные политические процессы несли сенаторы, которые с помощью самых подлых интриг, доносов и оговоров воспользовались возможностью расправиться со своими противниками, в основном тоже сенаторами.

Юридическим основанием для многочисленных процессов являлся закон о преступлении crimen laesae maiestatis , оскорблении величества. Закон, принятый еще во времена Республики, призван был защищать достоинство и интересы римского народа. Теперь воплощением этого величества стал цезарь, ведь он исполнял должность народного трибуна. Сами понятия величества и его оскорбления, никогда четко не формулировавшиеся, были столь широки и расплывчаты, что любой жест, любое непродуманное слово или шутка могли послужить поводом для обвинения. Так и происходило. Во времена Тиберия в сенате рассматривалось около сотни таких дел, и почти все они заканчивались конфискацией имущества и смертным приговором или принудительным самоубийством обвиняемых.

Террор свирепствовал, процессов велось множество. Ужас обуял столицу. Потрясает мрачная картина той поры, дошедшая до нас, мастерски изображенная Тацитом. Так-то оно так, но следует помнить и о том, что драматические события коснулись лишь горстки самых обеспеченных жителей Рима. Реальная опасность угрожала только нескольким сотням патрицианских семей. Миллионы же граждан империи жили и трудились спокойно, в условиях, как бы мы сейчас сказали, законности и правопорядка. Администрация действовала исправно, указы Тиберия - и это признавали даже его враги - были разумны и полезны. Упрекали, правда, императора в том, что он слишком долго держит в провинциях, наместников, но у Тиберия был свой резон. Он говорил: «Каждый чиновник подобен слепню. Напившийся крови сосет жертв уже меньше, а вот новый - опаснее, Надо же и пожалеть подданных!» В таком случае нас не удивляет, что отличавшийся особой жестокостью, насадивший лес крестов, на которых распяли преступников, прокуратор Иудеи Понтий Пилат оставался на своей должности целых десять лет (26–36 гг.).

В начале 37 года император неожиданно покинул свой прекрасный остров и направился в Рим. В столицу он, правда, не вошел, лишь издали посмотрел на нее. По какой-то неизвестной нам причине (не исключено, что испуганный каким-нибудь вещим знамением) он повернул обратно, добрался до берегов Неаполитанского залива и остановился в небольшом городке Мизене, в старом дворце, некогда принадлежавшем Лукуллу. Здесь Тиберий и умер 16 марта 37 года. Ему было 78 лет. У власти он находился 23 года.

Обстоятельства смерти Тиберия неясны. Дело, видимо, было так: больному Тиберию стало плохо, он потерял сознание. Все принялись поздравлять наследника императора, Калигулу, как вдруг явился кто-то из слуг с известием: «Цезарь проснулся и пожелал откушать». Все замерли от ужаса, не растерялся лишь один Макрон. Бросившись в императорскую спальню, он заявил, что цезарь мерзнет, и задушил его, забросав ворохом одежды. Может быть, ему помогал и Калигула.

Из книги Сравнительные жизнеописания автора Плутарх

Тиберий и Гай Гракхи [ТИБЕРИЙ ГРАКХ]1. Закончив первое повествование, обратимся теперь к не менее тягостным бедствиям римской четы, которую будем сравнивать со спартанской, – к жизни Тиберия и Гая. Они были сыновья Тиберия Гракха – цензора, дважды консула и дважды

Из книги Сексуальная жизнь в Древнем Риме автора Кифер Отто

Тиберий Личность Тиберия, наследника Августа, и по сей день служит темой для дискуссий. Однако не будем на нем останавливаться, поскольку его фигура не представляет интереса с сексуальной точки зрения; похоже, в этом отношении он был совершенно нормальным человеком. Все,

Из книги Галерея римских императоров. Принципат автора Кравчук Александр

ТИБЕРИЙ Tiberius Claudius Nero 16 ноября 42 г. до н. э. - 16 марта 37 г. н. э. Правиле 14 г. н. э. до смерти под именем Tiberius Caesar Augustus. После смерти не был причислен к сонму богов Ему было 55 лет, когда он стал императором. Это был высокий мужчина крепкого телосложения, с правильными, резкими,

автора Ковалев Сергей Иванович

Из книги История Рима (с иллюстрациями) автора Ковалев Сергей Иванович

Из книги Нашествие. Суровые законы автора Максимов Альберт Васильевич

ТИБЕРИЙ Согласно традиционной истории первым римским императором (Caesar Augustus) стал пасынок Юлия Цезаря Октавиан Август (его полное имя - Гай Юлий Цезарь Октавиан Август). Событие произошло в 27 году до нашей эры. За четыре года до этого победой над Марком Антонием и

Из книги Римская история в лицах автора Остерман Лев Абрамович

Глава II Тиберий Те, кто немного знаком с римской историей, представляют Тиберия, скорее всего, в виде, мягко говоря, отталкивающем: старик на восьмом десятке, укрывшийся от глаз людских на острове Капри, предается там какому-то не очень понятному для такого возраста

Из книги Книга 1. Античность - это Средневековье [Миражи в истории. Троянская война была в XIII веке н.э. Евангельские события XII века н.э. и их отражения в и автора Фоменко Анатолий Тимофеевич

2.11. Тиберий и Констанций II а. ТИБЕРИЙ, рис. 3.29. Изображен как христианский царь. b. КОНСТАНЦИЙ II. Рис. 3.29. «Античный» римский император Тиберий. Из «Всемирной Хроники» X. Шеделя, якобы 1493 года. В руках Тиберия - скипетр и держава с христианскими крестами. Следовательно,

Из книги Императоры Византии автора Дашков Сергей Борисович

Тиверий (Тиберий) II (? - 582, кесарь с 574, август с 578, автократор с 580)Фракиец Тиверий[ занимал при Юстине II должность комита экскувитов. В 570 г. император поручил ему ведение переговоров с аварами, которые хотя и были отбиты ранее от Сирмия (бывшая столица королевства

Из книги История Рима автора Ковалев Сергей Иванович

Тиберий Гракх Между событиями в Сицилии и Малой Азии и тем сложным движени­ем, которое связано с именем Гракхов, существует тесная связь. Конечно, не только восстания рабов заставили Т. Гракха выдвинуть свой проект воз­рождения крестьянства. Но сознание опасности для

Из книги История Рима автора Ковалев Сергей Иванович

Тиберий Время правления четырех преемников Августа - Тиберия, Калигулы, Клавдия и Нерона (14-68 гг.), принадлежавших к двум родам, Юлиев и Клавдиев, - мы называем эпохой террористического режима. Это название можно мотивировать тем, что все четыре императора (в меньшей

Из книги Тиберий. Преемник Августа автора Бейкер Джордж

Глава 6 Тиберий Цезарь Тиберий достиг некоего водораздела своей жизни, и с этого времени все реки потекли в ином направлении. Его карьера военного осталась позади. Он больше никогда не увидит вынутого из ножен меча, никогда не увидит панорамы высоких гор или открытого

Из книги Размышления о причинах величия и падения римлян автора Монтескье Шарль Луи

Глава XIV Тиберий Подобно тому как поток медленно и бесшумно подмывает плотину, затем сразу разрушает ее и покрывает поля, которые она защищала, так и верховная власть при Августе действует незаметно, а при Тиберий бурно опрокидывает все.В Риме существовал закон об

Из книги Императорский Рим в лицах автора Федорова Елена В

Тиберий Тиберий Клавдий Нерон, вошедший в историю под именем Тиберия, старший сын Ливии от первого брака, родился в 42 г. до н. э.; после усыновления его Августом в 4 г. стал именоваться Тиберий Юлий Цезарь; сделавшись императором, официально называл себя Тиберий Цезарь

Из книги О знаменитых людях автора Аврелий Виктор Секст

LXIV Тиберий Гракх Тиберий Гракх, внук [Сципиона] Африканского, сын его дочери, был квестором при Манцине и одобрил его постыдный договор. (2) Он избежал опасности быть выданным врагу благодаря своему красноречию. (3) Народным трибуном он провел закон, чтобы никто не обладал

Только на короткое время; но скорбь о пороках и несчастиях его собственной семьи терзала его беспрестанно. Август был женат три раза, но имел только одну дочь, Юлию , от своей второй супруги Скрибонии. Юлия, которая с самой ранней молодости, предалась ужасному разврату и с годами все более и более отбрасывала от себя всякий стыд, нравственность и приличие, – была в первый раз замужем за Марком Марцеллом , сыном благородной Октавии, от первого брака её с Гаем Марцеллом. Зять и племянник Октавиана Августа был, кажется, такого же характера, как и его мать, и все окружавшие любили молодого человека так же, как и ее. Август назначил его своим преемником, но Марцелл (23 г. до Р. Х.) умер преждевременною смертью, не оставив после себя наследников. Потом Август женился в третий раз, на властолюбивой Ливии , вдове Тиберия Клавдия Нерона. Ливия употребляла всевозможные происки, чтобы постановить во главе войска и государственного управления своих сыновей от первого брака, Тиберия и Друза . Искусная интриганка, она хорошо понимала, как управлять своим супругом, не показывая вида, что вмешивается в правительственные дела. Ливия не только безропотно сносила частые неверности своего мужа, но иногда, чтобы вернее воспользоваться его слабостями, даже помогала ему своим влиянием на женщин. Она скоро достигла своей цели: мы уже видели, какие высокие места занимали в войске её сыновья; во всяком военном предприятии, во всяком значительном государственном деле, Друз и Тиберий пользовались предпочтением пред всеми.

Император Тиберий. Бюст

Но вообще, как бы ни было велико влияние Ливии на Августа, император должно быть хорошо знал характер своих пасынков и только в крайности решился назначить их своими наследниками. По смерти Марцелла, он предпочел им своего друга Агриппу, которому был обязан победой, и которого еще прежде осыпал всевозможными милостями. Женив его на вдове Марцелла, он смотрел на него, как на своего будущего преемника. Но Агриппа, имевший от. Юлии трех сыновей и двух дочерей, умер (в 12 г. до р. X.), и тогда Тиберий, любимый сын Ливии, стал являться везде, где обстоятельства требовали присутствия полномочного представителя императора. Наконец, за него выдали и Юлию; надежда Ливии видеть его наследником престола была, таким образом, близка к осуществлению, но снова рушилась, когда старшие сыновья, Агриппы, Гай и Луций Цезарь, достигли возраста, позволявшего им принять участие в общественных делах. К несчастию, оба молодые человека не имели никаких военных талантов, и кроме того, рано испорченные дурным воспитанием своей развратной матери и придворной лестью, не показывали ни малейших способностей к государственным занятиям. Несмотря на это, смерть их была несчастием для всего мира, потому что Октавиан Август принужден был передать тогда свое императорское господство самой страшной личности из своего семейства, Тиберию. Печальная хроника того времени утверждает, что Ливия избавилась от внуков ядом. Как бы ни было, Тиберий был усыновлен Августом и объявлен наследником императорского трона, с обязанностью, в свою очередь, усыновить и принять в соправители своего племянника , сына Друза. Зато Августу вскоре пришлось удалить единственного из оставшихся в живых родных внуков, сына Агриппы и Юлии, Агриппу Постума , родившегося уже после смерти отца. Хотя этот молодой человек и был усыновлен Августом, но скоро выказал такие дикие и животные наклонности и вдался в такой необузданный разврат, что дед должен был сослать его на один пустынный остров Средиземного моря. Вскоре после того, император был принужден удалить из Рима и мать его. За свой в высшей степени развратный образ жизни, она была сослана на маленький островок, близ кампанского берега. Август уж не видал более Юлии, которая умерла в нищете, вскоре после восшествия на престол своего третьего супруга.

Начало правления Тиберия

В 14 г. по Р. Х. семидесятилетний Август умер, оставив своему пасынку Тиберию империю, составленную из самых разнородных частей. К несчастию, он не сделал из неё здорового политического организма, направив его на законный путь изданием конституции. Уже само господство Августа было ближе к настоящей деспотии, ищущей расположения низких льстецов и черни и опирающейся на войско, чем к истинной монархии, сила которой заключается в самом народе. Все основывалось на личности государя, и эта-то главная черта характера новой формы правления обнаружилась со всеми своими недостатками и ужасами, когда по смерти Августа власть перешла в руки императора Тиберия – человека, преобладающими качествами которого были зависть, робость, чувственность и жестокость. Римские остряки говорили, что Август нарочно выбрал этого человека своим наследником для того, чтобы кротость его собственного правления выступила еще рельефнее в сравнении с жестокой тиранией Тиберия. Верить без доказательств чему-нибудь подобному могут только мизантропы, да и вообще утверждать что-нибудь, не имея положительных оснований, есть признак превратного и больного рассудка. В назначении Тиберия мы скорее готовы видеть дело Ливии. Принудив же своего преемника усыновить Германика, Август по крайней мере, хоть на короткое время после своей смерти защитил мир от ужасных последствий бешеного характера тирана.

Римский ауреус. Справа - Тиберий, слева - его мать, Ливия

Император Тиберий, царствовавший в 14–37 г. по Р. Х., был человек мрачного характера, склонный к жестокости и деспотизму. Кроме того, по своим отношениям к Августу, он с ранней молодости привык к такому притворству, каким обладали весьма немногие государи. Он никогда не давал заметить, чего ему хочется, а слова и жесты его говорили скорее совершенно противоположное тому, что гнездилось в его душе. Тиберий всегда поступал дружелюбно с теми, кого ненавидел, и был суров и холоден с теми, кто ему нравился. Тех, кто его отгадывал, он преследовал и ненавидел, и многие во время его царствования были казнены только потому, что поняли и разгадали его. И первым правительственным делом Тиберия была хитрость и притворство. Тотчас по смерти Августа он призвал к себе императорскую гвардию, отдавал войскам приказания как император, приказал умертвить Агриппу Постума, как опасного соперника, и несмотря на то, перед собранием сената показал вид, что не хочет принимать власти, а созвал сенаторов только для того, чтобы прочесть им завещание Августа и посоветоваться с ними о почестях, какие следуют воздать умершему. Когда Август, приговором сената, был признан богом и погребен со всевозможным великолепием, Тиберий поцеремонился еще некоторое время, говоря, что не считает себя способным взять на себя тягостную обязанность правителя, и только после формальных просьб сената принял сан императора.

Тиберий и Германик

Первые восемь лет правления императора Тиберия были вообще довольно кротки и справедливы, потому что боязнь пред Германиком удерживала в известных границах его ненависть к людям. Он должен был опасаться своего племянника – тем более, что тот стоял во главе восьми легионов, порученных ему Августом для завоевания Германии, а войско так любило своего храброго вождя, что тотчас по известии о кончине Августа просило его принять сан императора. Хотя Германик и отклонил это предложение, но Тиберий тем более должен был остерегаться, чтобы не подать повода к неудовольствию, что Германик имел блестящий успех в Германии , а уважение к нему народа и солдат возрастало все более и более. Поэтому Тиберий в первые годы своего царствования исполнял все обязанности мудрого правителя. Он облегчил налоги и отклонил сделанное ему предложение ввести новые подати, сказав, что «добрый пастух должен стричь своих овец, а не драть с них кожу». Тиберий устранил из сената жалких льстецов, которых там было множество; запретил приветственные речи с необыкновенным в Риме титулом государя, и иногда терпеливо сносил ропот некоторых сенаторов, объявляя всенародно, что в свободном сенате должно быть свободно и слово. Он принимал приглашения римских вельмож, отдавал им визиты и вообще во всех поступках не выказывался не только деспотом, но даже и императором.

Но на деле все усилия Тиберия с самого начала были направлены к тому, чтобы под благовидным предлогом удалить Германика от его германских легионов. Тиберий счел это возможным в 17 г. по Р. Х., когда германская война, стоившая уже много людей и денег, не принесла, кроме славы, ни малейшей выгоды. Он отозвал своего племянника в Рим, устроил ему блестящий триумф, и потом в качестве главнокомандующего послал его на Восток. Германик в продолжение двух лет вел там славную войну с пограничными народами, но был несколько раз оскорблён римским наместником Сирии, и наконец отравлен им (в 19 г. по Р. Х.). Над убийцей его было наряжено следствие, но обвиняемый, видя, что Тиберий хочет выдать его, лишил себя жизни, а может, был убит и по секретному приказанию самого императора.

Тиберий и временщик Сеян

С этого времени настоящий характер императора Тиберия начал обозначаться все яснее; гнусность теснившихся вокруг него людей делает его все отважнее в исполнении задуманных им преступлений, пока в 23 году по Р. Х. не становится его любимцем Сеян , который наконец и превращает его в совершеннейшего тирана. Сеян, сын Сея Страбона, командовавшего при Августе гвардией, принадлежал к сословию всадников. Усмирением чрезвычайно опасного восстания паннонских легионов, он вошел в милость к Тиберию и по смерти отца сделался префектом преторианцев или начальником гвардии. Первым его распоряжением по вступлении в новую должность была перемена постоянной квартиры преторианцев, что имело весьма важные последствия. При Августе караулы в Риме содержались только тремя когортами преторианцев и небольшим отрядом германцев и испанцев, а большая часть гвардии была размещена по всей Италии, По предложению Сеяна, Тиберий собрал всю гвардию в Риме и вместе с отрядами, находившимися уже в столице, расположил ее в укрепленном лагере у ворот Рима. Он воспользовался тем предлогом, что иначе солдат трудно было бы собрать даже в случае крайней необходимости, и что от сношений с городскими жителями они бы испортились. Мера эта имела решительное влияние на судьбу всего государства, потому что, изменив отношения преторианцев и их начальников к государю и к гражданам, поставила императора в зависимость от своей гвардии и сделала её командира вторым лицом в государстве.

С этих пор правление Тиберия делается совершенно, деспотическим и военным. Он уже не скрывался ни перед кем, а временщик Сеян являлся послушным и способным орудием всех его замыслов. Жестокие преследования и кровавые казни совершались ежедневно; каждый, возбуждавший подозрение, изгонялся или осуждался на казнь. Угрызения совести и тоска преследовали тирана Тиберия среди его занятий, составлявших его развлечения; он подозревал всех: свое семейство, лучших писателей своего времени, и все благородное и доброе. Сеян мастерски поддерживал этот тайный страх своего государя и не давал ему уклоняться от однажды избранного пути. Но ни Сеян, ни Тиберий не были настоящими изобретателями этой ужасной правительственной системы, которая была введена тогда в первый раз и которой потом подражали все жестокие императоры. Она была скорее естественным следствием нравственного состояния поколения, представителями которого были Тиберий и Сеян. Разврат, роскошь и праздность сделались единственною целью жизни большей части римлян: все лучшие стремления, все высшие побуждения были приносимы ей в жертву. Сенаторы уже с самого начала своею низкою лестью показали императору, что они готовы терпеть всевозможный деспотизм, и осыпали его такими великими почестями, что он сам однажды заметил им с насмешкой, что лучше бы они подождали конца его царствования, прежде чем решиться воздавать ему такие необыкновенные почести! Таким образом, тогда, как и всегда, мерзость и ничтожество управляемых вызвало и сделало возможной эту ужасную тиранию правителя. Император Тиберий и его временщик не могли бы так страшно злоупотреблять своею властью, если бы не имели дела с расслабленным, безнравственным, трусливым и малодушным поколением.

Только совершенное растление, ничтожество и низость римлян были виною того, что в царствование Тиберия люди сделали настоящее ремесло из шпионства, оговоров и доносов, и что это печальное занятие развивалось все более и более при последующих правительствах, отравляя собою все жизненные соки государства. В самом деле, едва во второй год царствования Тиберия Роман Гиспон, бедняк из низшего слоя черни, успел приобрести богатство и влияние ложными наговорами и своим примером указал бесчисленному множеству других доносчиков дорогу к богатству и знатности, как наговоры и ложные доносы стали делаться все чаще и чаще, и каждый заслуженный или высокопоставленный человек более и более подвергался опасности по мере того, как увеличивалось моральное растление римского общества. Таким образом, не тираны, вроде Сеяна, которые с легкой руки Тиберия начали господствовать над империей, растлили нравы и нравственность римского мира, а скорее сами они сделались такими под его влиянием. Конечно, и здесь, как и во всем, было взаимодействие, и такой лицемерный, неспособный ни к чему хорошему правитель, как Тиберий, должен был действовать чрезвычайно пагубно на поколение, которое принесло в жертву самому презренному себялюбию все благороднейшие стремления сердца и великие воспоминания прошлого и не только терпело всякую низость, но добровольно вызывалось на нее.

С прекращением общественной жизни разврат стал делать быстрые успехи, а введение военного деспотизма, преследование всего лучшего и господство мрачного насилия все более и более погружало римский мир в чувственные наслаждения и разврат, достигшие в эпоху императоров высшей степени. Вообще примером своего собственного распутства император Тиберий имел чрезвычайно вредное влияние на нравы. В первые лучшие годы своего царствования он старался еще обуздывать овладевавшую им страсть к наслаждениям. Но с появлением на сцену временщика Сеяна он сам, со дня на день, все более и более предавался чувственным наслаждениям, хотя был уже в том возрасте, когда человек обыкновенно старается укрощать свои страсти. Собственная натура Тиберия, на которую все прекрасное, доброе и благородное не имело решительно никакого влияния, и интерес тех, которые или хотели подделаться к нему из корысти и жажды к удовольствиям, или, как Сеян, управлять им посредством его же страстей, влекли императора к его позорному разврату.

Мастерски пользуясь слабостями императора, Сеян получил такую власть над скрытным и недоверчивым Тиберием, что историк Тацит объясняет это чудом, приписывая его не столько искусству этого проныры, сколько гневу богов на Рим. Ловкий начальник гвардии всеми силами старался упрочить за собою захваченную власть и с этою целью посредством яда избавился от сына Тиберия, пробудил в душе тирана недоверчивость к членам его собственного семейства и уговорил его изгнать некоторых родственников. В 29 году Сеяну удалось даже уговорить Тиберия удалиться из Рима; таким образом, влиянию его открылся полный простор. По другим известиям, император Тиберий оставил столицу добровольно, желая скрыть от толпы свой позорный образ жизни, или стыдясь показывать народу свою особу, изнуренную сладострастием: под старость он сделался сутуловат и худ, и совершенно потерял волосы, лицо же его было изрыто морщинами и очень часто обкладывалось все пластырями. Но известие это не вполне согласуется с тем, что говорят другие историки о наружности Тиберия. Оставив Рим, император путешествовал некоторое время по Кампании, а потом удалился на островок Капри, который обещал ему много наслаждений своей теплой зимой и прохладным летом, и кроме того своими неприступными берегами обеспечивал его от всяких нападений. Здесь он предался самым позорным и неестественным забавам, в то время как Сеян, в качестве наместника императора Тиберия, заботился об исполнении его зверских предписаний и совершал такие же жестокости для упрочения своего, собственного могущества. Сеян преследовал во всей Италии всех лиц, принадлежавших к императорской фамилии или каким-нибудь образом старавшихся возбудить народ против него или против тирана; ничтожный сенат был только послушным орудием его замыслов. Окружив всякого сколько-нибудь уважаемого человека шпионами, Сеян постоянно поддерживал недоверчивость и боязнь императора; тот же, кого он держал как будто в плену, воздавал ему всякого рода почести, так что наконец, по выражению одного древнего историка, казалось, что временщик Сеян был императором, а Тиберий владетелем одного острова Капри.

Остатки виллы Тиберия на Капри

Сеян уже чувствовал себя столь сильным, что стал помышлять о том, как бы самому сделаться императором. Уже в храмах, на площадях и во многих частных домах можно было видеть его статуи подле изображений царствующей фамилии, как вдруг Тиберий охладел к нему. Император, который в последние годы своей жизни почти всегда был пьян, однажды, – или сам в минуту трезвости увидел, куда он зашел, или был испуган просьбою Сеяна выдать за него императорскую принцессу, открывшую ему настоящие намерения временщика, или наконец предостережен вдовою его брата Друза, передавшей ему записку. Как бы то ни было, император Тиберий тотчас же решился умертвить своего наперсника и полномочного министра. Для этого он употребил все уловки своего притворства. То он обращался с Сеяном по дружески, подавая ему надежду согласиться на желаемый им брак, и таким образом удерживал от всякого решительного шага человека, сделавшегося сильным и любимого солдатами; то писал ему, что он при смерти, и непременно хочет вернуться в Рим; то покровительствовал креатурам Сеяна, то отвергал его предложения и выказывал к нему знаки немилости.

Наконец, приказав одному из своих наперсников, Макрону , которого он уже наперед прочил на место префекта гвардии, арестовать Сеяна, он действовал так осторожно, что ни один восточный деспот, приказывающий казнить своего визиря, не мог бы поступить хитрее Тиберия. Так как трибунат , перенесением верховной власти народа на особу императора, получил гораздо большее значение чем прежде, то Сеян был заманен в сенат ложным известием, что сенаторы, по приказанию Тиберия, должны передать ему достоинство трибуна. В то же время Макрон, показав преторианцам, стоявшим на страже у здания сената, приказ Тиберия о назначении его, Макрона, префектом гвардии, велел солдатам снять все ночные караулы, и подарил каждому преторианцу, от имени императора, сумму, равнозначную 228 русских дореволюционных рублей. В письме же Тиберия к сенату сначала говорилось о посторонних вещах, потом следовало несколько легких упреков Сеяну, потом снова что-то другое, и наконец, в самом конце – приказ арестовать Сеяна. При малейшем движении в пользу Сеяна Макрон должен был пропустить конец, и мог дать письму совершенно другой вид. Но дело имело хороший исход; тотчас по прочтении письма, Сеян был арестован, и в пользу его не возвысился ни один голос. Хотя в письме императора не говорилось ни слова о его казни, из опасения бунта гвардии, однако сенаторы, очень хорошо понимавшие волю Тиберия, несмотря на его молчание, сейчас же велели казнить Сеяна (31 по Р. Хр.). Потом, по приказанию Тиберия, были казнены невинные дети Сеяна, все его остальные родственники и даже просто знакомые. Сначала эти жестокости были облечены в законную форму суда, но императору показалось это слишком долгим, и он устроил общую резню, приказав, без всякого разбирательства, казнить зараз всех арестованных друзей Сеяна.

С падением Сеяна жестокости следовали одна за другой. Недоверчивость, алчность и глубокая ненависть к людям овладели душою императора, и его правление стало все более и более опираться на одно грубое насилие, т. е. военную власть, ужас и страх. Тиберию уже было более семидесяти лет, а он все еще пьянствовал и веселился, как самый распутный юноша. Наконец, на 78 году своей жизни император заболел, и видя близость смерти, заботливо старался скрыть свое положение. Он притворялся бодрым и здоровым, затевал охоты, и разъезжал по Кампании и морскому берегу, как будто собираясь вернуться в Рим. Однажды во время этих прогулок, он заболел очень серьезно: с ним случился обморок, который все приняли за смерть. Макрон и все окружавшие Тиберия сейчас же присягнули Гаю Цезарю Калигуле , сыну Германика, бывшему неразлучным спутником своего деда, товарищем его оргий и исполнителем всех его прихотей. Он был усыновлен Тиберием, и объявлен наследником престола.

Смерть Тиберия. Художник Ж.-П. Лоран, 1864

Едва двор успел поздравить Калигулу императором, как вдруг пришло известие, что Тиберий еще жив, и потребовал себе обед. Известие это распространило всеобщее смятение. Калигула погиб бы, если бы не принял какой-нибудь быстрой и решительной меры; поэтому он тотчас же последовал совету начальника гвардии, Макрона, находившегося в такой же опасности, и позволил ему задушить старика Тиберия подушками (в марте 37 года н. э.).