Был ли посох у кардинала. Гардероб Папы Римского: от сатурно до "кольца рыбака". «Я ухожу. Готов мой посох…»

Расцветший посох Окинул Йахве взглядом землю, принявшую мятежников, и заметил покрывшиеся копотью медные совки. Подумав, что они безвинно пострадали из?за чужого греха, Он распорядился собрать их и сплющить для покрытия жертвенника. Когда же Елеазар, сын Аарона, вышел на

Жезл царя и вождя.

Из книги Доценко И. Царские регалии, М., 2011

Многочисленные образцы палеолитического искусства, похожие на жезлы, найдены на территории Западной Европы и европейской части России. В основном их относят к мадленовской эпохе, датируемой учеными 15000-10000 гг. до Р.Х., но некоторые из них были изготовлены значительно раньше, в эпоху ориньяк (35-18 тыс. лет назад). До сих пор ученые расходятся во мнениях, определяя их назначение, но большинство из них склоняется к тому, чтобы представлять эти замечательные находки как ритуальные предметы, причем связанные с символикой власти. «Жезлы начальников» («batons de commandements»)- это пока только условное их название, принятое в официальной науке, но оно не противоречит уровню общественного самосознания и организации общинной и родовой жизни людей, с останками которых они и были обнаружены.

[i] Алексеев В.П. В поисках предков, М., 1972, с. 261.

Гусева Н.Р. Арии и древнеарийские традиции. М., 2010, с. 40.

Жезл вождя индоевропейских племен или их царя, правившего в уже историческое время, из чего бы он не был изготовлен, служит аналогом Мировой оси и ее производных: Мирового дерева, столпа, колоны, обелиска. Символическое происхождение царского посоха и трона совпадают. По отношению к скипетру особого внимания заслуживает древнейшее предание о Мировом дереве, а Мировой столп более подходит к объяснению символики царского трона, хотя, как видно, по существу эти регалии выражают один тот же символ центра Мира.

Мифологическая концепция центра Мира в индоевропейской культурной традиции связана с севером. Арийский север - начало всех начал, область, символически возвышенная и образно украшенная многочисленными космогоническими мифами, место утраченного первобытного рая. Там Мировое дерево, единственное в своем роде, как и Мировая гора, находится в центре мироздания. В древнерусских легендах говорится о дубе, посаженном при сотворении мира и держащим его на своих ветвях. Сам по себе дуб в качестве атрибута всегда имел непосредственное отношение к царской символике. В старину говорили: «Дуб- царь дерево». Название кельтских жрецов «друиды» происходит от слова «dru» - дуб. Никаких священнодействий друиды не совершали без дубовой ветки. Самым ранним, из дошедших до нас изображений Мирового дерева, является один из уже знакомых нам петроглифов Онежского озера, который представляет его перевернутым корнями вверх.

Символика Мирового дерева непосредственно связана не только с Центром Мира, но и с солярной мифологией. «Из двух санскритских терминов, главным образом используемых для обозначения Мирового Дерева, один, ньягродха, дает повод для любопытного замечания … ибо он означает буквально «растущий вниз»- и не только потому, что такой рост и в самом деле олицетворяется воздушными корнями в пространстве дерева, носящее это имя, но также и потому, что когда речь идет о символическом дереве, последнее и само рассматривается как перевернутое. Следовательно, именно к этому положению дерева прилагается понятие ньягродха, тогда как другое обозначение, ашваттха, похоже, по крайней мере первоначально, подразумевает нормальное положение дерева, хотя впоследствии различие не проводилось столь же четко. Это слово, ашваттха, истолковывается в значении «коновязь», и этот конь, являясь здесь символом Агни или Солнца, либо же того и другого одновременно, должен рассматриваться как завершающий свой бег, когда достигнута «Ось Мира». Напомним в этой связи, что в различных традициях образ солнца также связан с образом дерева, хотя и по-другому, ибо там оно изображается как плод «Мирового Древа». Плод этот отделяется от древа в начале цикла и вновь возвращается к нему в конце, так что и в этом случае дерево также действительно оказывается «стоянкой Солнца».

Но если древние славяне и друиды Мировое дерево отождествляли с дубом, то в древнем скандинавском эпосе таким деревом является ясень, где оно описано следующим образом:

Ясень я знаю по имени Иггдрасиль,

Древо, омытое влагою мутной;

Росы с него на долы нисходят;

Над истоником Урд зеленеет он вечно.

[Старшая Эдда. Прорицание Вельвы, 19]

«Иггдрасиль» - буквально «конь Одина». Один повесился на этом древе, чтобы приобрести тайные знания.

У древних греков Мировым деревом также являлся ясень, как и у древнеримского поэта Вергилия в «Георгиках», где это дерево своими корнями достигает Тартара, а ветви простирает высоко в небо. Вдобавок у того же автора, но уже в «Энеиде» говориться про ясеневую ветку с золотыми листьями и плодами. Последнее роднит Мировое дерево с древом Жизни, находящемся в Раю. Отдельный золотой плод встречается в «Ригведе». Здесь мифический плод воплощает идею космического дерева, которое удерживает Небо и Землю и заключает в себе все сущее: «В начале явился золотой плод. Рожден был всеобщий повелитель (живых существ)». В одном древнерусском апокрифе о дереве с золотыми плодами сказано так: «А посреди рая древо животное, еже есть божество, и приближается верх того древа до небес. Древо то златовидно в огненной красоте; оно покрывает ветвями весь рай, имеет же листья от всех дерев и плоды тоже; исходит от него сладкое благоуханье, а от корня его текут млеком и медом 12 источников».

Самое первое письменное описание Мирового дерева помещено в «Ригведе»: «В бездонном пространстве царь Варуна с чистыми помыслами держит прямо вершину Дерева. (Ветви) направлены вниз. Их основание - наверху» [Ригв.1,24]. Варуна (как и Индра) - царь на небе и образ царя земного. Он - хранитель высшего закона, истины и справедливости, воплощение мирового порядка. Только Индру и Варуну называют «вседержителями» (Варуна, как и Индра, «сотворил мир и удерживает его» [Ригв.4, 42; 8, 41]. Подобно им и земной царь несет в себе частицы всех восьми богов-хранителей мира, покровителей сторон света. Согласно ведийскому ритуалу, он сам является центром мира, в нем неразрывно соединено космическое и социальное. От него «во все стороны расходятся силовые линии, так что всякое его движение, поворот головы, поднятие руки и т.д. незамедлительно оказывают серьезное воздействие на природу. Царь является точкой опоры, поддерживающей равновесие мира; малейшая неточность с его стороны может это равновесие нарушить. Поэтому он должен принимать величайшие предосторожности, и вся его жизнь до мельчайших деталей должна быть отрегулирована таким образом, чтобы никакое его действие, произвольное или невольное, не расстроило и не перевернуло установленный природный порядок». Ось Мира, центр Вселенной - это и скипетр, и собственно - сам царь. Поэтому данная регалия является не только атрибутом царской власти, но и как символ отождествляется с самим царем. Колона также символизирует ось мира. В Индии сохранились колоны царя Ашоки, их венчают изображения другого царского символа-льва. Еще до появления колон символическим выражением центра мира служили столпы, к которым привязывались жертвенные животные.

АТРИБУТ ГРОМОВИКА.

Как многократно было отмечено выше, к регалиям вождей первобытных родов и племен можно отнести также ритуальные дубины или, как еще их называют, палицы. Первобытному человеку на охоте и в случающихся военных столкновениях палица послужила одним из первых специально изготовленным видов оружия. Обычно первобытную палицу представляют в виде палки с массивным круглым каменным навершием. Со временем навершие палицы стало приобретать форму, увеличившую ее эффективность: у нее появились острые ребра или такие же наконечники. Бывало, палица начинала походить на боевой молот или топор. В бронзовом веке ее стали изготовлять из металла.

В Древней Руси палица была известна под названием «ослоп» и являлась разновидностью булавы. Можно сказать, что палица и булава суть одно и тоже, так как палица только, как заметил в своем словаре Даль, «больше, увесистее, двуручная и самородная, с корневищем». Последнее различие не всегда имеет место: булава представляет собой не только набалдашник и головку, но и целое оружие с рукоятью. Другой разновидностью булавы является кистень. В общем, можно сказать, отличия кистеня заключались в том, что он состоял из гирьки и кистенища, к которому эта гирька прикреплялась. Скипетры русских царей, появившиеся в конце 17 века, своим внешним видом похожи на булаву, а сама булава являлась инсигнией власти у казаков, как известно, славившихся сохранением древнейших военных традиций. Как отметил Даль, булава «такое же оружие, как и знак начальственной власти, буздыхан, жезл, бунчук, сохранившийся при Донском войске; быть при булаве, при атамане, при штабе. У малороссийских гетманов булава шестопер (шестопер - ударное холодное оружие 14-17 в.в., к булавидной головке которого приварено шесть металлических пластин- Д.И.). «Была бы голова, будет и булава», и наоброт. «Кому булава в руки. А кому костыль. Не атаман при булаве, а булава при атамане. При войсковой булаве, да при своей голове».

Мифические истоки происхождения символики скипетра-палицы уже обнаруживаются в ведический период, - время еще нерасчлененной индоевропейской общности. Палица (дубина) как священное оружие служила атрибутом верховных богов, чаще всего - громовиков. С глубочайшей древности в раскатах грома людям слышались удары, наносимые каменным молотом грозного божества, и фантастическое воображение в зависимости от уровня технического и военного развития общества производило те или иные мифические предметы. Центральное место среди этих предметов занимает дубина ваджра - регалия и оружие ведического бога грозы Индры.

Бог Индра, занимая верховное положение в ведийском пантеоне, признавался индоариями царем богов, «царем Вселенной» и верховным божеством у людей, первым покровителем и хранителем царской власти. «Вот он как царь правит народами! Он, объяв все, как обод - спицы!», - говорится о нем в «Ригведе» [Ригв.1,32]. Индра сам поставляет земных царей и является их божественным прообразом и покровителем. В гимне из «Ригведы» на случай помазания царя на царство земному царю предъявляется требование в своем служении быть подобным ему: «Как Индра, стой здесь твердо! Здесь установи (свое) господство» [Ригв.10.173]. Когда индоарии завоевывали земли Индии, он служил символом их военной консолидации и продвижения в глубь новых земель. Это Индра покорял местные племена и ставил арийского царя их законным владыкой и покровителем. Индра сам ездил с ним на одной колеснице, сокрушал своей дубиной непреступные преграды и пронзал его врагов своими стрелами и копьями. В ведической мифологии применение ваджры как оружия особенно отмечено в истории победы Индры над драконом Вритрой, в результате которой были освобождены пленные воды, подарены людям свет и жизнь:

Щедрый он схватил ваджру и метнул ее.

Он убил перворожденного из драконов.

Ты убил перворожденного из драконов,

И перехитрил все хитрости хитрецов,

И породил солнце, и небо, и утреннюю зарю,

И тогда по истине не стало тебе противника.

Индра убил врага, самого страшного, бесплечего,

Вритру убил палицей - великим оружием.

[Ригведа 1,32]

Драконоборческий миф - «основной» для индоевропейской мифологии. Зарождение этого мифа обнаруживается в глубине истории древнекаменного века. «Сказания о богатырях, - писал выдающийся русский филолог и фольклорист А.Н. Афанасьев, - суть более или менее образные вариации древнейшего мифа о Перуне, побеждающем демонов зимы и туч и освобождающем красавицу Весну - летнее солнце».

Одно из прозвищ Индры- Парчанья (ср. слав. Перун, хетт. Пирва (Перва), прус. Паркунс, палайско-лувийск. Пируа (Ярри), балт. Перкунас). По смыслу это имя связывается с такой природной реальностью как молниеносная грозовая туча. Сверкающие молнии в гимнах Ригведы есть не что иное, как золотые копья Индры, а славянин-язычник воспринимал их как стрелы Перуна.

На Руси существовало поверье о громовой стрелке, которую можно было обнаружить на месте удара грома, нередко производящем пожары. Эти стрелки проходят глубоко в землю и через несколько лет (не более чем через семь) выходят на поверхность в виде небольших продолговатых темных камушков. Эти камушки потом собирали и использовали в качестве оберега от смертоносного удара небесных стихий. Точно такое же представление о производящем действии грома и молнии относится к древней языческой традиции других индоевропейских народов. У немцев эти камни назывались «камнями грома», «камнями - лучами», «клиньями грома» Они- «не что иное как доисторические громовые топоры, так же, как «змеиное яйцо», друидический символ «Мирового яйца», есть не что иное по своей материальной природе, как окаменевший морской еж. Каменный топор - это топор, который разбивает и раскалывает, именно поэтому он олицетворяет молнию… Каменный топор Парашу-Рамы и каменный молот Тора есть одно и то же оружие… символика «громовых камней»- гиперборейского происхождения, то есть что он (каменный топор - Д.И.) связан с самой древней из традиций нынешнего человечества». Эта символика вполне применима к древним ритуальным топорам,- своеобразным и интересным памятникам самых различных археологических культур древних индоевропейцев. «Находки подобных клевцов в составе кладов и в богатых погребениях типа Варненского некрополя в Болгарии и Аладжи-Хююка в Анатолии указывают на связь данных предметов с представлениями военной знати, выдвигавших из своей среды вождей крупных родов и племенных объединений. В этом отношении вполне вероятно, что медные топорики-клевцы эпохи раннего металла продолжают традицию энеолитических стилизованных скипетров».

У древних славян дубина Перуна называлась «кий - самобой», «перище» и т. п.. Старинная русская поговорка, связанная с образом громовика гласит: «Едет божок с перищем, стучит колесом». Стук колес колесницы Перуна- это и есть естественные раскаты грома. «Перуновой палице,- пишет А. Афанасьев,- соответствует немецкий Donnerkeule (Keil - клин, Keule - дубинка лит. Куис - молот - Д.И.)- клинообразная заостренная палица Тора, которой не может противостоять никакая броня, и окрыленный жезл Гермеса, посланника Зевса; крылья приданы этому жезлу как эмблема быстрого полета молнии. Палица как знамение карающего божественного орудия сделалась символом власти и перешла в царский скипетр - жреческий и судейский жезл».

Один из эпитетов Индры - Ваджрабхрит, что означает «носящий ваджру». «Ось Мира» вообще всегда более или менее явно рассматривается как светящаяся… Платон описывает ее именно как «светящуюся алмазную ось», что точно и еще более непосредственно соотносится с одним из аспектов ваджры, потому что последняя имеет значение одновременно и «молнии», и «алмаза». Согласно Махабхарате, ваджра сделана из скелета отшельника Дадхичи. Но дальнейшее ее символическое переосмысление дает о ней представление, как о предмете, изготовленном из алмаза. Этимологически алмаз происходит от санскритского dyu, которое переводиться как «светящееся существо». Алмаз символизирует свет и царственное великолепие, всегда ассоциируется с блеском, а сам по себе блеск- символ сверхъестественной (божественной) власти.

Достаточно трудно представить внешний облик ваджры: у нее сто углов и тысяча зубцов, а в руках Индры она как солнце в небе. Дошедшие до нас в культуре буддизма стилизованные и упрощенные изображения ваджры (все эти изображения отождествляются с различными символами «Оси мира» и представляют собой стилизованную форму булавы) имеет четыре конца и в определенном ракурсе, можно сказать, напоминает свастику, что еще раз указывает на мифическую символику мирового центра.

Древнеиндийские изображения царского жезла как такового не сохранились. В художественный царский канон почему-то он не вошел. Но его наличие в церемониальном обиходе индийского царя подтверждается тестом трактата «Наука о политике» («Артхашастра»), написанном в правление индийского царя Ашоки (3в. до Р.Х), где в многоплановом образном выражении он используется в виде жезла для описания особенностей царской власти: «То, что обеспечивает сохранение и благополучие философии, троицы вед и учение о хозяйстве, есть жезл (санскр. данда; означает «государственное управление» - Д.И.), управление им есть наука о государственном управлении, она - средство для обладания тем, чем не обладали, для сохранения приобретенного, для увеличения сохраненного, и она распределяет среди достойных приращенное добро. С нею связаны мирские дела, поэтому тот, кто хочет (успеха) в мирских делах, пусть всегда будет с поднятым жезлом. Нет ведь подобного средства удерживания в своей власти живых существ, как жезл, так говорят учителя… ибо царь с грозным жезлом вызывает страх у существ. А у кого жезл мягкий, тем пренебрегают. Тот, кто владеет жезлом надлежащим образом, чтится. Ибо жезл, употребляемый с истинным пониманием, приносит людям чувство законности, пользу и наслаждение… Не примененный к делу жезл создает положение как у рыб, т.е. ввиду отсутствия держателя жезла более сильный поедает слабого, охраняемый жезлом преуспевает» [Артхашастра или наука политики, М., 1959, с. 19].

С определенной долей условности атрибуты громовика являлись символическим выражением представления о высшей земной власти, поэтому принятие христианства не могло не затронуть исконную царскую символику. И здесь Церковь и христианские государи поступали также, как и в отношении всего прочего языческого наследия: на службу христианскому государству были оставлены преображенные в свете христовой истины древние державные символы и даже относящиеся к ним образы мифических существ. Среди последних особой популярностью пользовался зверь единорог. Его символика встречается уже в «Атхарваведе» и «Махабхарате». Древнегреческие авторы Ктесий и Аристотель, римский историк Плиний Старший признавали его реальное существование и связывали его происхождение с Индией или Африкой. Христианские писатели также не обошли его вниманием, поместив о нем сведения в Физиологе, древнем сборнике средневековой зоомифологии. Описания единорога, определяющие его характерные особенности, неоднозначны и противоречивы, и в данном случае следует отметить только его отношение к царской символике.

На Руси единорога называли «Индриком - зверем». В древнейшую эпоху культ Индры, возникший еще в неразделенной общности будущих индоевропейских народов, занимал важное положение в религиозной жизни славян. Но позже, когда громовержцем и покровителем дружины признавался Перун, Индра смешался с образом своего коня (единорога) и в христианское время стал Индриком- зверем из Голубиной книги: «Единорог-зверь - всем зверям отец». Художественные образы единорога и Индирика содержат многие памятники древнерусской культуры. Первое из сохранившихся таких образов находится в Псалтири 1397 г. Царем Иоанном Васильевичем Грозным единорог был принят в качестве эмблемы царской власти. «Инрог» вместо привычного ездеца - копейщика был помещен на царскую печать (1562 г.), а предстоящим двуглавому орлу вместе с расположенным по другую сторону львом его изобразили на резной спинке царского трона из моржовой кости (1561 г.). Относительно последнего сложного символа здесь уместно привести мнение автора замечательной книги «Истоки русской геральдики» А.Г. Силаева: «Переосмысление древнего сюжета предстояния Мировому Древу или Матери Сырой Земле звериных ипостасей дохристианских богов привнесло в уже сложившуюся и широко распространенную композицию новое содержание: лев и единорог по сторонам герба Российского государства- двуглавого орла- стали означать преемственность самодержавной власти от князей Владимирских и обретение русскими государями нового, Богом ниспосланного качества - царской власти, реализуемой как в административно-политической, так и в духовной сфере».

В Священном Писании в выражении «якоже слава единорога ему» [Числ.24,7] символика единорога относится к колену Иудину, из которого происходил царь Давид, в качестве показателя его превосходного, можно сказать, царского положения. К самому царю Давиду как нарицательное имя «единорог» употреблено в 28 псалме: «Глас Господа, сокрушающего кедры, и истнит я яко тельца Ливанска, и возлюбленный яко сын единорож» [Пс.28,6].

Самой замечательной особенностью единорога являлся его рог. В русских азбуковниках 16 века единорог изображается так: «зверь подобен есть коню, страшен и непобедим, промеж ушию имать рог велик, тело его медяно, в роге имать всю силу. И всегда гоним, возбегнет на высоту и ввержет себя долу, без накости пребывает. Подружия себе не имать, живет 532 лета. И егда скидает свой рог вскрай моря и от него возрастает червь; а от того бывает зверь единорог. А старый зверь без рога бывает не силен, сиротеет и умирает». Самого единорога по вполне понятным причинам никто никогда не видел, однако в Западной Европе где-нибудь в 16 веке в продаже можно было встретить его рог. Под его видом большей частью продавался клык полярного зверя нарвала, за которым тогда охотились норвежцы и датчане. Он ценился чрезвычайно дорого и употреблялся на изготовление скипетров и посохов. Бер (один из поляков, побывавших в Москве в Смутное время) отметил, что московский царский скипетр, взятый в Польшу, «из цельной кости единорога, осыпанный яхонтами, затмевал все драгоценности мира».

Другим зооморфным царским символом, принадлежащим Индре и принятым христианской культурой, стал белый слон. Слона Индры звали Айравата. Этот божественный слон служил ему как боевым так и ездовым животным. «Он носил золотую лотосную гирлянду и был обвешан золотыми колокольчиками, которые звенели при каждом его движении. У него было четыре бивня, он мог принять любую форму, которую пожелает. Муксус струился с его щек. На этом опьяненном слоне восседал Индра. Он восседал на нем как восходящее солнце на вершине Химагири» [Сканда Пурана, Кн.1, Р.2, Гл.21,20-22]. Айравата был одним из мировых слонов, с четырех сторон поддерживающих Землю. Подобно богу-громовику, в представлении древних индийцев слон мог владеть ливнями и дождями.

Став у индоариев эмблемой и символом царской власти, слон выражал качества идеального государя- миролюбие, терпение, могущество, храбрость. В Древней Индии существовал интересный и своеобразный обычай избрания нового царя в случае смерти бездетного государя. Когда случалось последнее, царские сановники устраивали в столице пышную процессию, центральное место которой занимало шествование царского слона. Человек, возле которого останавливался этот слон и которого сажал к себе на спину, становился царем. «В позднеджайнском произведении «Паришиштапарване» есть сообщение о том, что первый нандский правитель был избран именно таким образом. Когда умер бездетный царь Удайн, сановники устроили шествие по улицам Паталипурты. Нанда - сын куртизанки и цирюльника- в это время праздновал свадьбу; свадебная и траурная процессии встретились. Царский слон остановился около Нанды и посадил его к себе на спину. Конечно, данные Хемачандры не могут служить достаточно убедительным доказательством, но уже сам факт признания поздним джайнским писателем возможности существования подобной практики избрания царя в нандский период, безусловно, достоин внимания».

Белый слон как символ, олицетворяющий царские достоинства, использовали и древние иранцы. В пехлевийских текстах образ слона ассоциируется с «храбростью, могуществом и победой», что определенно выражено в толковании сна Попака, которому приснился белый украшенный слон. В Древнем Риме образ слона также связывали с идеей победы и славы. Древнеримский историк Плиний приписывал этому животному вполне мифический характер, когда наделял его способностью сознательного поклонения Солнцу и звездам. Из слоновой кости изготовляли императорские скипетры. В средневековой Европе со времен крестовых походов изображение слона появляется на гербах. В 14 веке в Дании даже был образован орден Слона. Как райское животное слон часто встречается на живописных произведениях. В ранней западноевропейской традиции он рассматривался в качестве атрибута победы Христа над смертью, а изображение, представляющее его топчущим змею, символизировало уничтожение мирового зла.

СКИПЕТР ДРЕВНЕИРАНСКИХ ЦАРЕЙ

В западных областях современного Ирана (в Загре) в период около 1300-1000гг. до Р.Х. появляются племена индоевропейцев, до этого обитавшие в волжско-уральских степях и на самом Урале. В истории за этими племенами утвердилось название «иранские арии». В 9-8 вв. до Р. Х. они обосновались на территориях, близких к Луристану, и стали называться мидийцами и персами. Постепенно, в течение нескольких столетий мидийцы и персы продвигались на Передний Восток, пока не образовали могущественное Ахеменидское царство.

Ахеменидская держава стала в истории первой мировой империей. После ее завоевания Александром Македонским она распалась на целый ряд государств. Иран первоначально принадлежал Селевкидам, владетелям Сирии, но они не смогли удержать за собой его территории. Спустя несколько лет после смерти Александра Великого Атропат основал государство в Мидии, и Мидия стала называться Атропатены. На крайнем северо-востоке Ирана образовалось Греко-бактрийское царство, а в Хорасане - парфянское. Парфянский царь Митридат I отнял у Селевкидов Персию, Армению и Месопотамию, захватил часть Греко-бактрийского царства и принял титул «царь царей», принадлежащий прежде иранским царям из династии Ахеменидов. С 3 века по Р. Х. в Иране правили цари из династии Сасанидов.

«Почти в тоже время, как Ромул и Рем основывали Рим, зародилась на Ближнем Востоке идея миродержавного царства- Царства по преимуществу,- способного и, значит, обязанного взять на себя ответственность за судьбу и благосостояние если не всего мира, то окружающих народов. Древнеперсидская формула «царь царей», известная со времен Кира Великого (559-529 до Р.Х.), воспринятая греками … и дожившая (в современном персидском «шах-ин-шах») до наших дней, имела отнюдь не исключительно квантитативный смысл «властитель многих городов, многих (меньших по размеру) царств», как часто думают, ни тем паче, «царь среди других царей», «первый среди равных». Это «любопытное выражение», пишет исследователь древних индоевропейских социальных терминов Э. Бенвенист, означало именно «царь стоящий над другими царями». «Это сверхцарская власть, как бы царская власть во второй степени, распространенная и на тех, кого остальной мир рассматривает как царей» (Лисовой Н.Н. «Святой Диоклетиан»: таинство Империи/ Трибуна русской мысли, М., 2002, № 2).

У древних иранцев всегда сохранялась память о северной прародине и своих арийских предках. Это отразилось, прежде всего, в самом названии их страны, - Аиранам («страна арийцев (иранцев)»). С его помощью иранские цари обозначали территорию, над которой осуществляли свою власть.

Древнейшие инсигнии власти, найденные в захоронениях на иранских территориях, относятся к эпохе раннего металла и своим происхождением, вероятно, связаны с северными индоевропейскими археологическими культурами.

Среди них были обнаружены булавы, похожие на скипетры из неолитических погребений русских степей. «Наиболее древними являются булавы из Мариупольского могильника. Для них типично наличие массивного выступа вокруг сверлины. Об обоснованности вывода о древнем возрасте таких булав говорит наличие аналогий на Ближнем Востоке, например, в составе инвентаря известного Сузианского могильника, возраст которого безусловно древнее возраста Мариупольского». Во 2-й пол. 3 тыс.в иранском регионе вместе с булавами символами власти служили медные жезлы с фигурными навершиями. Сравнительно много и тех, и других было найдено в Тепе-Гиссаре. «В целом по иранскому региону учтено 283 погребения: 37 без инвентаря, 104 с сосудами, 68 с украшениями, 25 с оружием, 27 с печатями, три с символами власти- жезлы, навершия булавы; два с оружием и символом власти - навершие булавы; два с печатями, женскими статуэтками и символом власти - жезл; одно с оружием, печатями и символом власти- жезл; одно с оружием, вещами культового характера, символом власти - жезл».

Самые многочисленные изображения персидских царей из династии Ахеменидов со скипетром остались на каменных барельефах. Со скипетром в виде посоха они являлись на торжественных выходах в полном церемониальном одеянии. Таковыми мы их видим всегда и на троне. В их ближайшем окружении находился особо приближенный вельможа, занимающий должность царского посохоносца (греки зафиксировали этот титул как «скептух» («скиптроносец»)). Скипетр в виде посоха также являлся атрибутом вавилонских и ассирийских царей, при чем таким же, как и булава, на что указывают сохранившиеся вавилонские и ассирийские царские изображения. На этих изображениях булава удерживается царем рукой за участок рукояти, примыкающей к навершию. Таким образом показано атрибутивное значение булавы, но в то же время ассирийцы продолжали ее использовать и как обычное оружие.

По всей видимости, символическое значение скипетра иранских царей восходит не только к арийской, но и к культурной традиции семитских народов Междуречья, исходной основой которой признана древнейшая культура шумеров. С ранними шумерами некоторые исследователи связывают культуру Убайд (сер.5- сер.4-го тыс. до н.э.), традиции которой были продолжены древнейшей шумерской культурой Урука. Еще совсем недавно, в середине прошедшего столетия убайдов представляли как примитивных обитателей болот, живших в тростниковых хижинах и занимавшихся охотой, рыболовством и лишь иногда земледелием. Но современные археологические открытия показали совсем других убайдов. Оказывается, убайды жили в многонаселенных городах, сооружали первые в истории монументальные храмы и отличались развитым земледелием. У убайдов бесусловно существовала общественная иерархия. Сохранилась относящаяся к их культуре мужская статуэтка с явно выраженной инсигнией власти, похожей на скипетрообразный предмет. В уже историческом древнем Междуречье к символам царствования относились корона, трон и скипетр,-«скипетр постоянства, управляющий народом черноголовых».

Впервые в Шумере скипетр стали вручать правителям города Киш. Коронование происходило в Ниппуре, - священном городе шумеров, и скипетр, по их представлениям, правитель получал невидимо из рук самого бога Энлиля.

Сохранились надписи лагашского царя Энметены на алебастровом сосуде: «он (бог - Д.И.) взял, высокий скипетр определения судьбы. Энлиль от Ниппура Энметене вручил».

В Нипуре поклонялись и «Госпоже скипетра» Нингидре, - божеству царских инсигний. Царем признавался тот, кто обладает короной, венчающей его голову, и скипетром, находящимся в его руке. Царь не тот, кто только имеет власть, а тот, кто таким образом обладает венцом и скипетром. Шумеры считали, что в предмете заключена некая сила или действие, понимаемая, так сказать, как сама идея.

В коронационном гимне царя Исина Ишме-Дагана сказано:

Энки, великий владыка Эриду,

Истинную корону высокую на голову мне водрузил,

………………………………

Зуэн, любимый сын Энлиля,

К трону царственности МЕ собрал,

К престолу владычества превосходному [МЕ собрал]-

На долгие годы корона моя пусть свет излучает!

Нуску, визирь Энлиля,

Скипетр царственности мне вручил,

Силу Экура мне открыл,

Ужас места (моего) стояния для меня установил.

Что касается булавы, то она у шумеров, похоже, являлась только инсигнией власти и церемониальным оружием. Сохранились оформленные соответствующим образом каменные булавы середины 3 тыс. до Р.Х. В коронационном гимне царя Исина Ишме-Дагана по отношению к верховному богу Энлилю сказано:

Спутник моей царственности пусть он!

Могучей дубиной, повелителем гор,

Великой силой правую руку мою он наполнил!

Археологами была найдена палица царя Месилима (середина 3 тыс.) с изображением двух львов. Во всех подобных этому случаях «перед нами выступают обычные животные апотропеи, восходящие еще к эпохе позднего палеолита

До образования Ахеменидской империи мидийцы и персы, на протяжении более семи столетий общаясь с ассирийцами, касситами и прочими, менее значительными соседними семитскими и индоевропейскими племенами, создавали свое изобразительное искусство, вершиной которого стали царские изображения «великой Ахемедийской державы». Барельефы, на которых отображены ахеменидские цари, дают нам представление о древнеиранском скипетре-посохе как неизменно сопутствующем атрибуте церемониальной обстановки древних персидских царей. Но если внешняя изобразительность сравнительно легко выявляет принятые культурные традиции, то внутреннее содержание изображенного может раскрываться по-разному. Многочисленные символы, в том числе и царские, у шумеров восприняли вавилоняне, а вслед за ними и ассирийцы. И для семитской и для индоевропейской мифологии характерно рассматривать посох-жезл как уже знакомый нам условный знак Древа жизни. Символические изображения Древа жизни в его полном виде (цветущей ветви и посоха-жезла) богато представлены в культурах шумеров, вавилонян, ассирийцев. «Существовали изображения Древа жизни… и в виде пастушеского посоха, как, например, на месопотамской печати из Аккада (2254-2154 гг.до н.э.), где бог воды Эа держит посох, имеющий набалдашник и круглый крюк, а нижний конец посоха имеет заостренное окончание... Печать эта интересна и другими элементами. Над богом Эа изображена не только рыба (знак его стихии), но и небесные светила. Это показывает, что посох-древо соединяет небо, воду и землю».

Принципы иранской монархии отражали как индоевропейские, так и ближневосточные представления о власти. Из последних особый интерес вызывают те, которые раскрываются в книгах Священного Писания Ветхого Завета. В книге Есфирь о скипетре ахеменидского царя, «царя царей» сказано как о символе царской милости: «Все служащие при царе и народы в областях царских знают, что всякому, мужчине и женщине, кто войдет к царю во внутренний двор, не быв позван, один суд - смерть; только тот, к кому прострет царь свой золотой скипетр, останется жив» [Кн. Эсфирь 4;11]. Еще раньше в книге Числа скипетр выступает в качестве символа Самого Царя Царствующих Господа Иисуса Христа. В пророчестве Валаама сказано: «Восходит звезда от Иакова и восстает жезл от Израиля» [Числ. 24,17]. «Жезл от Израиля» (евр. «шевэт мий- исраиль»)- это царь израильский. Он также есть и «звезда от Иакова». Здесь символика звезды служит указанием на выдающуюся историческую личность, на человека, рожденного, говоря образно, под счастливой звездой, который и станет царем израильским. Слово «шевет» (рус. «жезл») означает прежде всего «палку, посох». Из ветхозаветного указания видно, что материалом для изготовления царского жезла служило золото.

К числу регалий иранских царей также относится и булава. Палица с навершием в виде головы быка являлась инсигнией власти каянидских и ахеменидских царей. Как ритуальный предмет она сих пор используется в зороастрийском обряде. Такую булаву парсийский священнослужитель держит в руках во время посвящения в свой сан. Зороастрийская легенда появление быкоголовой палицы связывает с змееборцем-кузнецом Каве, -вождем восстания против нечестивого царя-змея Даххака, ставшим праотцем иранских царей Каянинов. Каве был одет в фартук из кожи быка, который он водрузил на древко копья в качестве знамени. Это знамя станет символом кавиев и впоследствии знаменем остальных иранских царей до самого конца сасанидской эпохи. К восстанию кузнеца присоединился Траетаона, для которого и была выкована палица с бычьей головой.

Характерно, что в ведической мифологии также присутствует образ быка-оружия и связан он с уже знакомым нам богом Индрой и его ваджрой:

Успешно нападал он на врагов,

Острым быком рассекал он крепости.

Индра Вритре дубины грома,

Он исполнил свой замысел, торжествуя.

А в другом месте сам Индра сравнивается с быком: «Он точит ваджру, как бык (рога), - для остроты».

В иранской мифологии бык - первое животное, созданное Ахурамаздой. Его убийство приписывается Ахриману. Из него произошли растения, животные и первая человеческая пара. В изобразительном выражении это мифическое животное отражает преемственность культурной традиции шумеров, дожившей в Передней Азии до времени господства на Востоке мидийцев и персов. «Шумерский образ человека-быка, восходящий к 4 тыс.и первоначально связанный с космическими элементами, а затем выступавший в роли «охранителя» солнечного божества (аккадского и ассирийского) в иранской иконографии с 6 в. становится изображением-символом (этого - Д.И.) «первозданного быка». Примеров такого многократного использования приемов и сюжетов древнейшего изобразительного арсенала 4-3 тыс. до Р. Х. (при полном их переосмыслении) особенно много в истории стран и народов, оказавшихся наследниками (непосредственными или через посредников) художественной культуры Месопотамии».

Александр Великий перенял всю атрибутику иранских царей, не меняя ее символики и внешнего вида, поэтому его скипетр и скипетры его преемников на персидском троне можно вполне правдоподобно представить с учетом уже знакомых нам ахеменидских изображений. О сохранении внешней формы скипетра покоренной династии Ахеменидов свидетельствует, например, наскальный барельеф с изображением царя Митридата Каллиника,- представителя новой парфянской династии иранских царей. После смерти Александра Великого его сподвижники, еще не разделив между собой его власть и этим свидетельствуя о продолжении существования его империи, проводили свои совещания в шатре Александра, по центру которого стоял его трон с диадемой и скипетром.

Вместе с жезлообразными скипетрами в царском церемониале государств, образовавшихся на территории древнего Ирана после распада империи Александра Македонского, присутствовали булавы. Возможно, эти церемониальные булавы были связаны с местной древнейшей традицией. «В Бактрии 2 тыс. до Р. Х. изготовлялись бронзовые трубчато-втульчатые булавы палестинского типа, воспринятые из западных областей Ирана. В научной литературе бактрийские булавы обычно считаются флаконами для благовоний. Однако полностью с этим согласиться трудно, так как в большинстве они совершенно идентичны заведомым булавам типа трубчато-втульчатых. Даже наиболее миниатюрные экземпляры, находимые вместе с вставленными в них булавками, в погребениях (всегда разграбленных современными грабителями, поэтому материал погребений известен лишь благодаря антикварной торговле, а сам этот обряд пока не подтвержден археологически) не являются флаконами. Нам они представляются символами тех же булав, а вставленные в них вместо древков булавки - магическим удвоением значения символа: ведь булавка- заколка для одежды или прически - представляет собой штырь с обычно круглым навершием, то есть маленькую модель булавы. Это точно отражено и этимологией русского языка».

СКИПЕТР В КУЛЬТУРЕ ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ И РИМА.

Первые письменные упоминания о древнегреческих царских скипетрах находятся в гомеровском эпосе «Илиада». Как принято считать, Гомер, жил в 8 веке до Р.Х., намного позже того времени, в которое происходили описанные им в «Илиаде» события. Более всего со скипетром связан образ легендарного царя Микен Агамемнона, - самого могущественного царя Греции, которому при определенных обстоятельствах подчинялись независимые правители материковой Греции, острова Крит и некоторых других эгейских островов (в Спарте Агамемнону воздавались почести как божеству, в Хероне хранился, как святыня, его скипетр). «Скипетродержец» - часто используемый в «Илиаде» синоним слова «царь». Скипетр вручает царю сам Зевс:

Восстал Агамемнон,

С царственным скиптром в руках,

Олимпийца Гефеста созданьем:

Скиптр сей Гефест даровал

Молненосному Зевсу Крониду;

Зевс передал возвестителю Гермесу, аргоубийце;

Гермес вручил укротителю коней Пелопсу герою;

Конник Пелопс передал властелину народов Артею;

Сей, умирая, стадами богатому предал Фиесту

И Фиест, наконец, Агамемнону в роды оставил,

С властью над тьмой островов и над Аргосом,

Царством пространным.

[Гомер «Илиада» 2, 101-108].

У Гомера царь именовался еще «зевсорожденным» или «вскормленным Зевсом», что особо подчеркивало божественное происхождение царской власти. Как царь в качестве атрибута своей верховной божественной власти Зевс также держал в руках скипетр. В толпе греческого царя узнавали по скипетру и пурпурной одежде. В представлении Гомера скипетр - это «вкруг золотыми гвоздями блестящий» копьеобразный жезл, но без металлического острия. «Из своих фольклорных источников Гомер мог, по-видимому, почерпнуть лишь весьма приблизительное представление о власти и могуществе ахейских владык микенского времени. Однако, творчески перерабатывая древние мифы о ванактах «златообильных Микен», Пилоса, Спарты, переводя их на язык, понятный его аудитории, поэт неизбежно должен был вступить на путь той наивной модернизации прошлого, к которой прибегали в своих картинах художники-примитивы, изображая библейских царей и римских императоров в одежде и с атрибутами современных им королей и герцогов». Поэтому некоторые, какие неизвестно, сведения о царском скипетре у Гомера могут не соответствовать уже для него весьма далеким и темным историческим реалиям. Древняя Греция не отличилась глубиной и разнообразием царской символики и сравнительно мало культивировала пафос регалий власти. Во время, когда жил Гомер, понимание сакрального происхождения и назначения скипетра у греков сошло на нет. В эпосе скипетр, ярко заявив о себе в начале повествования, в дальнейшем вообще исчезает, уступив место копью, которое, вероятно, для гомеровского общества являлось более знакомым и привычным символом царской власти.

Как настоящее оружие для наведения порядка, скипетр использовался Одиссеем:

Если ж кого-либо шумного он находил меж народа,

Скиптром его поражал и обуздывал грозною речью.

[Гомер «Илиада» 2, 198-199].

Ахилл скипетром скрепляет свою клятву, который таким образом становится символом судебной власти:

Скипетром сим я клянусь, который ни листьев, ни ветвей

Вновь не испустит, однажды оставив свой корень на холмах,

Вновь не прозябнет, - на нем изощренная медь обнажила

Листья и кору, - и ныне который ахейские мужи

Носят в руках судии, уставов Зевесовых стражи,-

Скиптр сей тебе пред ахейцами будет великою клятвой.

[Гомер Илиада 1, 234-239].

Так же, как и «скипетроносные» цари, употребляли скипетр герольды, вестники и судьи. «Первоначальной функцией скипетра (греческих царей- Д.И.),- писал всемирно известный ученый-филолог Э. Бенвенист, - нам представляется дорожный посох вестника. Это атрибут путешественника, идущего с правом и властью говорить, но не действовать. Три условия подразумевают одну функцию человека, соединяющего их в себе и проявляющего их в обществе (человек идущий; человек, облеченный властью; человек-рупор). Из предмета, необходимого для человека, несущего известие, скипетр становиться символом его функции, сакральным знаком законности. С этого времени скипетр определяет человека, произносящего речь, человека священного, чья миссия состоит в передаче сообщений, исходящих от властей. Так, от Зевса получен скипетр, последовательно переходивший из рук в руки владельцев и, наконец, попавший к Агамемнону. Зевс передает его как узаконенный символ власти тем, кого назначил говорить от своего имени… Сам по себе «скипетр» есть только палка, посох путешествующего или нищенствующего. Он становится священным лишь в руках царствующей особы, как скипетр Агамемнона, по поводу которого поэт перечисляет всех, к кому он переходил, начиная с Зевса».

Впоследствии скипетры были у гимнасиархов и судьей на состязаниях. У афинян он считался одним из атрибутов священного круга: главы больших семейств, называемые сынами Зевса, когда являлись на агору и заходили в священный круг, то держали в руках особый скипетр.

Также как у гомеровских царей, знаком царской власти был скипетр и у этрусков. Скипетр считался у греков священным атрибутом самого Зевса. Равным образом он должен был рассматриваться этрусками по отношению к их верховному богу-громовержцу Тини. Дионисий Галикарнасский в рассказе о посольстве побежденных этрусков к царю Тарквинию Древнему говорит, что в знак избрания Тарквиния главою союза 12 этрусских городов этруски принесли ему скипетр с орлом на навершии, золотую корону, сиденье из слоновой кости и т.п.

В Древнем Риме скипетр (лат. "Ferula", т. е. трость, палка-жезл, который обладатель власти носит в руках во время некоторых церемоний) также относился к важнейшим царским регалиям и являлся атрибутом Юпитера, - бога-громовержца, державного властителя мира, чей культ был неразрывно связан с царским, императорским ритуалом: державное римское величие воплощалось в образе Юпитера, которого олицетворял собой каждый римский император.

В республиканскую эпоху посох, подобный царскому (scipio eburneus), отправляясь в курию, носили консулы (два высших должностных лица Римской республики). В качестве знака достоинства уже несколько иной (sceptrum) он сохранился и в императорском ритуале (таким посохом как почетным знаком, награждались также иностранные союзные цари), но императорская власть вернула ему значение царской регалии. Скипетр римских императоров был изготовлен из слоновой кости и увенчан орлом.

Орел - исключительный по своей значимости древнейший символ власти. Он посланник и спутник высших божеств (сопровождал Зевса и Юпитера), воплощение небесного огня и солнечного сияния (считается, что он способен смотреть на солнце и при этом не слепнуть). Согласно Пиндару, орлы спали на скипетре Зевса и объявляли его волю людям. Германо-кельтские вороны, как и греческие и римские орлы, также были посланниками высшей воли.

Особенным образом орел связан с культом умерших римских императоров. «Есть у римлян обычай,- говорится в одном древнеримском источнике,- причислять к сонму богов тех императоров, что умерли, оставив после себя детей-преемников; такие почести называются у них апофеозом… Тело покойного предается земле - с пышностью, но в общем также, как хоронят всех людей; а потом лепят из воска изображение покойного, совершенно с ним схожее, и выставляют его при входе во дворец на огромном и высоко поднятом ложе из слоновой кости, устланном покрывалами с золотым шитьем. Восковая фигура лежит на виду у всех, бледная, как больной… Это длится семь дней; приходят врачи, каждый раз приближаясь к ложу… и каждый раз говорят, что ему все хуже. А когда станет ясно, что он уже умер… поднимают ложе, несут его по Священной дороге и выставляют на старом форуме… После этого, взяв ложе на плечи, его несут за пределы города, на поле, называемое Марсовым. Там, в самом широком месте, уже стоит своеобразное строение: четырехугольное, с равными сторонами, состоящее исключительно из скрепленных между собою огромных бревен,- что-то вроде дома. Внутри оно все заполнено хворостом, а снаружи украшивается расшитым золотом коврами, статуями из слоновой кости и разнообразными картинами. На первом, нижнем строении стоит второе такой же формы и с такими же украшениями, только меньше первого; воротца и дверцы, сделанные в нем, распахнуты. Дальше идут третье и четвертое, каждое меньше расположенного под ним, и все это заканчивается последним, которое меньше всех других… Поднеся сюда ложе, его ставят во второе снизу строение; сюда же несут благовония и пахучие растения… Когда вырастает целая гора из благовоний… начинается конный парад перед погребальным строением… когда совершенно и это, преемник императора, взяв факел, подносит его к зданию… Все это очень быстро загорается… Из последнего, самого небольшого строеньица, вылетает орел… Римляне веруют, что он уносит на небеса душу императора…». [Геродиан 4,2, 1-11].

Особая положительная роль в средневековой православной историографии отводится Александру Македонскому. В Киевском музее храниться золотая диадема 11 века из городища Девичья гора с изображением вознесения Александра Македонского. Предположительно это уникальное украшение принадлежало киевской княгине. Посмертное вознесение на небо царя Александра (kalos basileus, божественного царя) может рассматриваться как апофеоз царской власти. Отразивший его художественный образ запечатлен на многочисленных памятниках византийского и древнерусского искусства. В средние века говорили, что когда Александр Македонский был поднят грифами в воздушные выси, то океан - море показалось ему подобным змее, обвивающее собой всю землю.

Самые ранние изображения двуглавого орла относятся к культуре древних хеттов, где, вероятно, они служили символом верховной власти. В дальнейшем этот символ появляется в Византийской империи. «Удвоение головы не означает двоичности или многочисленности частей империи, но усиливает символику орла. Двуглавый орел репрезентировал власть, которая даже сильнее королевской: власть императора - царя-царей».

Из всего сказанного выше следует, что скипетр всегда являлся важнейшим царским атрибутом, символом, демонстративно и ярко выражающим верховную власть. Он представлял собой и регалию, и одну из древнейших форм изобразительного искусства, непосредственно отразившую основные мифологические образы и сюжеты, общие для всех индоевропейских языческих верований.

Особенно ярко и последовательно во внешней форме скипетра проявился бог-громовик. И ваджра Индры, и Перунов кий-самобой, и палица Тора и иное оружие иных индоевропейских громовиков всегда сохраняли символику грома и молнии, мощи и сокрушительной силы. Созидательные сила и власть, отраженная в символике посоха-жезла, и созидательно-разрушительная сила молнии, отраженная в скиптре-палице, указывают на действия монарха, направленные на наилучшее устроение державы, расширение ее границ, укрепление ее могущества. Мифологическое от реально исторического трудно отделимо, но основные идеи, которые созидали древние царства, прежде всего были заложены в мифологии.

У древних славян ветвям ивы также придавался сакральный характер. Они использовали их в своих древних языческих обрядах. Русское слово «ива» созвучно хеттскому названию Древа жизни «Эя».

Генон Р., Там же, стр.353

Афанасьев А. Там же, с. 636.

Фрезер Дж. Золотая ветвь, М., 2001, с. 228.

В индоевропейском ритуале, и в первую очередь царском, как уже было отмечено, центральное место занимало жертвоприношение коня. Со временем установление столпа, представляемого как жертвенный, к которому привязывался конь, стало само по себе ритуалом, воспроизводящем акт сотворения Вселенной. Этот столп сам становится объектом почитания [Ригв. 3,8].

Своеобразный вид древнего русского народного искусства, который породила подобная легенда, представляют собой писанки, раскрашенные в честь праздника весны и Матери-земли яйца. Сохранилось древнее предание, согласно которому, действие добра и зла в мире зависит от усердия в изготовлении писанок. В языческой древности верили, что под землей приковано злое чудовище. В год, когда писанок делается мало, ослабевают его цепи и зло распространяется по всему миру. Добро победит выпущенное зло в том случае, если восстановится многочисленное создание писанок. После принятия христианства на Руси от изготовления писанок не отказались, но их прежнюю символику заменили на христианскую, и они стали пасхальными яйцами, символизирующими Воскресение Господа Иисуса Христа. Их художественное содержание обогатилось христианскими изображениями, но в народе всегда бытовала архаичная традиция, согласно которой, эти яйца украшались еще простым орнаментом, цветами, листьями, веточками, - всем тем, что представляет ожившую весеннюю природу, почему, вероятней всего, они и сохранили свое исконное название «писанки». В прежние времена раскрашивание яиц представлялось ритуальным занятием. Накануне по-праздничному убирался дом, где трудился мастер, и сам он надевал на себя соответствующую чистую и нарядную одежду

Афанасьев А. Славянская мифология. М.-СПб. 2008, с. 170.

В геральдике облако - символ власти, дарованной Богом.

C детства многим из нас они знакомы под названием «чертовые пальцы», которое, очевидно, им было дано уже в христианскую эпоху, когда языческих богов стали называть «бесами», а то и просто - «чертями».

Древние славяне для защиты от молнии также использовали изображения громовых знаков, более всего напоминавших колесо с шестью спицами и шестилучевую розетку (в плане такой вид имело святилище Перуна). Эти знаки они помещали под крышами домов, на колодцах, предметах домашнего обихода.

В мифологии многих народов известен образ мирового яйца как «первовещества», из которого возникло мироздание. Из его белка возникает небо, соответственно из желтка - солнце. Начало творения связано с тем, что мировое яйцо разбивается. Его разбивает громовик.

Парашурама (имя дано соответственно этому оружию, полученному от Шивы) - шестая аватара Вишну, которая была обусловлена необходимостью избавления брахманов от тирании кшатриев

Генон Р. Символы священной науки. М., 1997, с. 202.

Моргунова Н.Л. К вопросу об общественном устройстве древнеямной культуры (по материалам степного Приуралья) / Древняя история населения Волго-Уральских степей (Межвузовский сборник научных статей). Оренбург, 1992, с. 10.

Афананасьев А. Там же, с. 161.

Генон Р., с. 357.

«Тваштар для него выточил звучную палицу». [Ригв.1,32].

Голубиная (или Глубинная) книга - самая известная «отреченная», то есть отвергнутая Церковью, книга в Древней Руси, сложившаяся на основе апокрифических сказаний и языческих легенд. Но здесь она представляет особый интерес, так как содержит вопросы и ответы об устройстве мира, происхождении животных, о возникновении сословий, о борьбе Правды и Кривды и пр., отразившие общеиндоевропейские мифические представлении.

А.Г. Силаев. Истоки русской геральдики. М., 2003, с. 128.

Такой рог хранился в свое время в Виндзорском дворце в Лондоне. Из него был изготовлен сосуд, чтобы определять присутствие яда в вине. Каждый раз, наливая вино в этот сосуд, следили, не поменяет ли он цвет: по представлениям, сложившимся в средневековой Европе, подобно когтям грифона рог единорога темнеет, если на него капнуть ядом.

Скипетр австрийского императора также был изготовлен «из рога единорога».

Древние тексты Вед. Битва богов и демонов. Сканда Пурана, М., 2010.

Бонгард-Левин Б.М. Некоторые особенности государственного устройства империи Маурьев. / Древняя Индия: история и культура. М., 2008, с. 98.

Даниленко В.Н. Там же, с. 98.

Алёкшин В.А. Там же, с. 82.

Само имя этого царя, принятое в момент вступления на трон, означает «повелитель по своему предназначению» (буквально: повелитель, приближенный к своим «МЕ»). Такое имя удостоился носить только он. Кроме него история не знает другого шумерского царя с таким именем.

Древнегреческому философу Платону принадлежит учение о том, что любой материальной вещи и явлению в этом мире соответствует идея, находящаяся во власти высшей силы. В шумерской мифологии божественным установлениям, определеннее говоря, «сущностям», соответствует слово «ме». Известно сто «ме». Слова, которые их обозначают, выделяют и такие понятия как «царская власть», «корона», «скипетр».

В.В. Емельянов. Ритуал в Древней Месопотамии. СПб., 2003, с. 65.

Никольский Н.М. Культура древней Вавилонии. М., 2000, с. 39.

Следует отметить, что ассирийское влияние в культуре древних иранцев постепенно стало преобладающим. В свою очередь надо учитывать значительное влияние на ассирийскую культуру художественной традиции хеттов, малоазийских индоевропейцев. Каменные рельефы явились результатом усвоения хеттской традиции, став еще и основным видом памятников ассирийского искусства, правда, ассирийцы вместо массивных каменных блоков использовали каменные плиты.

В Уруке уже во время правления Селевкидов сохранялся древний ассирийский осенний праздник брака Ану и Анту (ассирийских Набу и Ташмету), символика которого была изменена таким образом, что Ану стал обозначаться как скипетр.

Овчинников А.Н. Символика христианского искусства. М., 1999, с. 80.

Несмотря на непрекращающиеся гонения со стороны мусульман, до сих пор существуют общины зороастрийцев.

Парсы - переселившиеся в Индию зороастрийцы.

Луконин В.Г. Древний и раннесредневековый Иран. М., 1987, с. 30.

Бактрия располагалась по обеим сторонам Амударьи. Она занимала территорию нынешнего Северного Афганистана и южные области бывшей советской Средней Азии.

Горелик. Оружие древнего востока. с. 59.

Андреев Ю.В. Гомеровское общество. СПб., 2004, с. 294.

Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. М., 1995, с. 262.

Graves R. The Greek Myths, Vol. 1-2, Harmondsworth, Middlesex, 1974.

Сохранились связанные с царским церемониалом золотые кольца, шкатулки из слоновой кости, эмалевые блюда и другие ценные предметы византийского искусства, украшенные этим изображением. «Тема вознесения Александра была столь востребованной, что не составит никакого труда привести длинный список церквей, в которых имеются рельефы с этим сюжетом». (Форкони Д. Александр Македонский: завоеватель мира. М., 2008).

В древности землю представляли утвержденной на водах, ее поверхность - большим кругом, мировой океан (океан-море) со всех сторон обтекает ее кольцом.

Gray J. Near Eastern Mythology, L., 1982.

Сакрализация власти в истории цивилизаций. ч.1, М., 2005, с. 48.

СКИПЕТР (печатается в сокращении)

По определению, скипетр (греч. sceptron, лат. sceptrum) - атрибут высшей власти, превосходства и владычества. У индоевропейских народов он относился к первостепенным монархическим регалиям. Известными типологическими предшественниками скипетров, появившихся в историческое время, и древнейшими атрибутами власти являются пастушеский посох (жезл) и боевая дубина (булава, палица). Посох изначально представлял собой орудие управления (он употреблялся также жреческой властью), а дубина еще ассоциировалась с применением особой внешней силы и стала символом мощи земного царства.

В связи с посохом (м. посошек (от «соха», «сошка», «жердь»), палка путника, трость (камышевая), батог, бадиг, батожек, подпиралка, жезл, крюка (посох крюкою, либо с костылем), попутник - В. Даль) необходимо отметить, что в индоевропейской мифологии довольно четко отмечена первобытная эпоха истории человечества. «Древняя форма ведения хозяйства как пастушеского полуоседлого скотоводства отражена в воспевании пастухов как царей и даже богов: в Ригведе бог Пушан именуется пастухом мироздания, и у него «скот не пропадает» (10. 17,3), а бог Индра «правит великим загоном для коров» (10. 120,8). В Авесте Йиму называют «царь-пастух»- он был правителем древних иранцев в эпоху их «золотого века», т.е. во время их жизни в Арьянам Вайдже (еще в эпоху палеолита - Д.И.)»

Многочисленные образцы палеолитического искусства, похожие на жезлы, найдены на территории Западной Европы и европейской части России. В основном их относят к мадленовской эпохе, датируемой учеными 15000-10000 гг. до Р.Х., но некоторые из них были изготовлены значительно раньше, в эпоху ориньяк (35-18 тыс. лет назад). До сих пор ученые расходятся во мнениях, определяя их назначение, но большинство из них склоняется к тому, чтобы представлять эти замечательные находки как ритуальные предметы, причем связ

ВСПОМОГАТЕЛЬНЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ДИСЦИПЛИНЫ

Е.В. Пчелов

ПОСОХ, СКИПЕТР, ЖЕЗЛ: ИЗ ИСТОРИИ РЕГАЛИЙ МОСКОВСКОГО ЦАРСТВА

Статья посвящена истории двух регалий - посоха и скипетра в период допетровской Руси. Рассмотрены взаимное соотношение этих регалий, их семантика и символика.

Ключевые слова: посох, скипетр, регалии, царь.

Среди инсигний власти важное место принадлежит вытянутым, вертикальным предметам, которые могут быть двух типов. Один тип - это посох, который, возможно, восходит к пастушескому посоху или длинной палке для управления животными. В этом качестве знака власти над подчиненными посох стал символом высокого религиозного сана или светского управления (в качестве монаршей регалии). Он выполнял особую символическую функцию, являясь «осью мира, своего рода "мировым деревом", проходящим сквозь руку государя и через него скрепляющим земное пространство с небесным»1. Другой тип - это скипетр, или жезл (само слово «скипетр» происходит от греческого слова со значением «жезл»), который был символом военной, а затем и императорской власти в Древнем Риме, впоследствии получив распространение в средневековой Европе. Очевидно, что посох и скипетр - это разные регалии, отличающиеся и по внешнему виду (прежде всего длине), и по своим функциям, как символическим, так и церемониальным. Однако их история и, самое главное, соотношение в контексте символического языка русской монархии еще не получили должного освещения в историографии. Настоящая статья представляет

© Пчелов Е.В., 2012

собой попытку лишь в самых общих чертах обозначить их место и взаимосвязи в системе регалий русских государей.

Первые изображения некоего вертикального предмета, который держит в руке русский правитель, присутствуют на древнейших русских монетах - златниках и сребрениках Владимира Святого и сребрениках Святополка Окаянного. М.П. Сотникова совершенно справедливо называет этот предмет - «крест на длинном древке»2. Этот крест в виде посоха с навершием князь держит в правой руке, а на одном из типов (III) сребреников Владимира, чеканенных уже в начале XI в., - обеими руками, «прислонив его к правому плечу» (на некоторых штемпельных парах присутствует обратное расположение деталей - крест здесь прислонен к левому плечу, но это, вероятно, объясняется простым зеркальным изображением)3. Левая рука князя при этом свободна и лежит на груди. Этот посох-крест М.Б. Свердлов почему-то называет «скипетром»4. Между тем скипетр по определению, хотя и может быть увенчан крестом, является предметом относительно небольшого размера по сравнению с посохом, более длинным и упирающимся в землю. Именно такой посох и изображен на древнейших русских монетах. Князь не держит его в руке, как скипетр, а именно опирается на него, как бы поддерживает его, подобно Христу и святым на сакральных изображениях -понятно, что это регалия совсем иного характера, нежели скипетр. Возникает вопрос: существовала ли она в реальности на Руси при Владимире и Святополке (разумеется, увенчанная крестом появиться она могла у Владимира только после крещения)?

Давно замечено, что регалии, с которыми предстает Владимир на наиболее ранних златниках и сребрениках, похожи на регалии, изображавшиеся на византийских монетах того времени. Однако М.Б. Свердлов полагает, что они «не являлись повторением византийских нумизматических образцов, поскольку нет императорской державы»5. В то же время на монетах императоров Василия II и Константина VIII, современных Владимиру (а именно эти монеты и могли служить прототипами для монет древнерусских), никаких «следов» державы нет, а изображение креста-посоха, напротив, является совершенно обычным. Следовательно, можно думать, что типологически набор регалий и общий их вид на монетах Владимира как раз и восходит к аналогичным изображениям на монетах византийских императоров того времени. Тем не менее некоторые детали, помещенные на древнерусских монетах, например княжеский знак Рюриковичей, имеют оригинальное происхождение6, что, впрочем, отнюдь не отменяет возможности условного изображения на моне-

тах регалий, подобных императорским. Несмотря на существование византийской традиции физической передачи царских одеяний, венцов и других предметов правителям окрестных народов (о чем недвусмысленно свидетельствует Константин Багрянородный)7, вопрос о реальном существовании на Руси регалий, показанных на древнейших русских монетах, следует, на мой взгляд, оставить открытым. Как бы то ни было, эти наиболее ранние изображения посоха-креста, который держит государь в правой руке, свидетельствуют о первом, пусть, возможно, и виртуальном, но все же знакомстве русских князей с этой регалией.

Важное значение имеют изображения скипетра и посоха на летописных миниатюрах конца XV - XVI в. На миниатюрах Радзи-вилловской летописи конца XV в. представлены обе эти регалии, но в разных значениях. Скипетр изображен в руке князя Святослава Ярославича, принимающего немецких послов в 1075 г., это короткий жезл, заканчивающийся трезубцем, вернее, двузубцем, с поставленными между двумя зубцами двумя овальными шариками один над другим. Б.А. Рыбаков усматривал в этом трезубце изображение княжеского «знака Рюриковичей», напоминающего знак отца Святослава - Ярослава Мудрого8. Однако опять-таки остается вопрос об условности или реальности этого изображения. Существовал ли подобный скипетр в действительности, и если да, то относился ли к XI или к концу XV в., сказать сложно. Ясно лишь, что в конце XV в. представление о скипетре как о регалии высшей власти на Руси уже бытовало, что и отразилось на летописной миниатюре. Более реалистично, по-видимому, изображение посоха в качестве символа городского веча. Этот посох-«костыль», который А.В. Арциховский называет жезлом, изображен в виде длинной вертикальной палки с Т-образным навершием на одной из миниатюр Радзивилловской летописи, которая иллюстрирует киевское вече. Его держит высоко поднятым в левой руке изображенный на полях справа от миниатюры молодой человек в красной рубахе. «Цвет жезла желтый с черной прожилкой»9, т. е., очевидно, золотой. Поскольку в XV в. вече «было явлением специфически новгородским», а подобный посох являлся символом власти новгородского посадника и, шире, республиканской эмблемой Новгородского государства, то можно думать, что в данном случае этот посох символизировал вече вообще10. По справедливому мнению ряда исследователей, в том числе А.В. Арциховского, именно посох новгородского посадника как символ власти присутствует и на новгородской территориаль-

ной эмблеме XVI - первой половины XVII в., легшей в основу позднейшего новгородского герба.

Более показательны миниатюры Лицевого летописного свода (третья четверть XVI в.), где Т-образный посох, опять-таки называемый А.В. Арциховским жезлом, присутствует в качестве знака власти не только посадников, но и князей, и иноземных государей. Существенно, что форма навершия такого «светского» посоха отличается от формы навершия посоха церковного - архиерейского. Если концы поперечной рукояти архиерейского посоха на миниатюрах загнуты вниз, то у посохов «светских» они загнуты вверх, цвет «светских» посохов - черный, часто красный11. А.В. Арциховский, детально проанализировав изображения посохов в качестве знаков светской власти на миниатюрах, показал, что на всем «протяжении» Лицевого летописного свода значение посоха («жезла») меняется -со временем он становится привилегией только великих князей, а затем только великих князей, позднее царей Московских, но всегда остается знаком власти иноземных правителей, причем как западных, так и восточных12. В то же время сохраняется он в изображениях новгородских посадников и даже новгородского веча, в чем А.В. Арциховский усматривает сохранение старой лицевой летописной традиции, «вопреки желаниям и настроениям заказчиков» свода, отвечающего монархическим тенденциям13. Принципиально важно, однако, что княжеский посох однозначно выступает в качестве инсигнии высшей власти (и потому присваивается правителям зарубежным) и в качестве одной из важнейших регалий великих Московских князей и царей. В этом смысле его значение аутентично времени создания миниатюр, т. е. после венчания на царство Ивана Грозного. Можно думать, что Т-образный посох с загнутыми вверх концами перекладины являлся одной из регалий великих князей Московских, по крайней мере, с конца XV в.

Это подтверждают как письменные, так и вещественные источники. Описывая аудиенцию у Василия III в 1526 г., австрийский посол С. Герберштейн отмечал: «Государь сидел с непокрытой головой на более высоком [и почетном] месте у стены... справа от него на скамье лежала шапка-колпак, а слева - палка [с крестом], (т. е.) посох. »14. Интересно, что посох, таким образом, занимает как бы второе место среди великокняжеских регалий после шапки, но еще более примечателен его внешний вид. В латинском тексте своих «Записок» Герберштейн указывает на то, что посох увенчан крестом. В то же время посохи, изображенные на вышеназванных миниатюрах, креста лишены - они имеют лишь костыльную пе-

рекладину с направленными вверх концами. Это показывает, что, по-видимому, посох Василия III отличался от обычных княжеских посохов. Имея навершие в виде креста, он наиболее близко подходил к типу посоха, изображенного на монетах Владимира Святого, т. е. к посоху византийской императорской традиции. Можно думать, что под воздействием византийского церемониала посох великих князей Московских, а затем и царей приобрел новый вид, увенчанный крестом. Вероятно, в этом факте следует видеть одно из проявлений заимствования традиций и обрядов византийского двора, которое стало характерным во времена Ивана III, женатого на Софье Палеолог, и их сына Василия III (в этот же ряд можно поставить чин венчания на великое княжение, а затем и царство, венчание наследника при живом государе (Дмитрия «внука» в 1498 г. при Иване III), обряд выбора царской невесты и т. д.).

Реально сохранились два великокняжеских посоха конца XV в., находящиеся в собрании Оружейной палаты, причем второй, судя по всему, более поздний по времени изготовления, - в разобранном виде с утратой одного из колен. Оба посоха обнаруживают сходство с посохом московского митрополита Геронтия (находился на митрополичьей кафедре в 1473-1489 гг.), который хранится в Новгородском государственном историко-архитектурном музее-заповеднике. Посохи имеют схожую структуру: деревянный стержень оправлен листами позолоченной меди, поверх которых помещены резные цилиндрические накладки из моржового клыка15. Таким образом, общий колорит посохов - «хрисоэлефантинный»: сочетание золота и белой кости. А.В. Чернецов убедительно отнес посохи из Оружейной палаты к регалиям Ивана III. Время создания великокняжеских посохов исследователь датировал промежутком от 1481 г. (когда был сделан, по его мнению, посох Геронтия) до 1505 г. (год смерти Ивана III)16. Показательно, что эти посохи не имеют какого-либо особого навершия в форме креста, что отличает их от описания Герберштейна. Судя по всему, это древнейшие великокняжеские посохи, сделанные для Ивана III. Причем, согласно наблюдению А.В. Чернецова, «в декоре второго посоха Оружейной палаты появляются новые черты, которых нет в резьбе посоха Геронтия и первого посоха Оружейной палаты. Это - усиление специфической феодальной символики (появление персонажей в коронах, особое внимание к образу двуглавого орла), наличие композиций, особенности которых, по-видимому, навеяны конкретными повествовательными текстами (восьмое и девятое колена)»17. Такие различия позволяют предполагать, что, возможно, второй посох принадлежал

не самому Ивану III, а его наследнику и соправителю - скорее всего будущему Василию III, на что может указывать и особое положение двуглавого орла в резьбе второго посоха. Если это так, то «парность» посохов может объясняться их принадлежностью самому государю и его объявленному при жизни наследнику, который мог также иметь некоторые «собственные» регалии.

Что же касается скипетра, то при венчании на царство Ивана Грозного в 1547 г. его среди государственных регалий еще не было. «Тем не менее, в Пространной редакции чина венчания царя, составленной чуть позже, в 1550-х годах, он наряду с бармами и Шапкой Мономаха был включен в состав регалий, обязательных для этой церемонии. Возможно, что к тому времени в царской казне уже имелся какой-то скипетр»18. И действительно, впервые скипетр в качестве регалии был зафиксирован английскими послами Р. ченслором и К. Адамсом в 1553 г.: «Великий князь сидел. на позолоченном сидении. в царской короне на голове и с жезлом из золота и хрусталя в правой руке; другой рукой он опирался на ручку кресла», «в правой руке у него был золотой скипетр, осыпанный драгоценными кам-нями»19. Высказывались предположения о связи появления этой регалии со взятием Казани в 1552 г., имевшем огромное не только реальное, но и символическое значение для легитимации статуса московского царя, и даже со взаимоотношениями Московского государства с Польским королевством и Великим княжеством Литовским20. С тех пор на официальных аудиенциях московский государь держал скипетр; английский торговец и дипломат Э. Джен-кинсон, описывая царский прием 25 декабря 1557 г., отмечает, что государь «сидел на возвышении на красном троне, имея на голове богато украшенную корону и золотой жезл в руке; он был одет в золотую одежду, украшенную драгоценными камнями»21.

Видимо, в связи с появлением скипетра среди царских регалий актуализируется и понятие «рог инрога», т. е. единорога, встречающееся в царских посланиях с начала 1553 г. После же того, как на государственных печатях в начале 1560-х годов появилась эмблема единорога (что, по-видимому, было связано с признанием царского титула Ивана Грозного Константинопольским патриархом), скипетр стал напрямую ассоциироваться с его рогом22. чрезвычайно ярко проявилось это, например, в послании новгородского архиепископа Пимена царю (1563 г.): «Владыка Господь. воздви-же рог спасения нашего тебе, боговенчанного царя, и вручил ти есть скипетро Российскаго царствия, жезл силы, жезл достояния, устраяюща словеса на суде, хранящаго истину в веки, творяща суд

и правду посреде земля и непорочным путем ходяща»23. Эти слова имеют очевидный библейский прототип, поскольку в Евангелии от Луки явление Христа метафорически именуется «воздвижением рога спасения»: «И воздвиг рог спасения нам в дому Давида, отрока Своего» (1: 69).

Здесь Господь вручает царю не просто скипетр, знак силы и власти, но делает его залогом спасения, хранителем истины и установителем правды на земле, тем самым как бы уподобляя русского царя самому Спасителю. Фигура царя обретает функции «исполнителя воли Божьей по наказанию человеческого греха и утверждению истинного "благочестия"»24, которые столь явно затем проявились в опричной политике Ивана Грозного. Символическое значение скипетра оказалось столь велико, что с начала 1570-х годов царь стал именовать себя «скипетродержателем Российского царства»25. Сам же скипетр воспринимался как «хоругвь» Великого царства Русского - такое понимание зафиксировано в чине венчания на царство Ивана Грозного26. На одной из миниатюр «Жития Сергия Радонежского» конца XVI в. скипетр усвоен даже Ивану Калите в сцене присоединения к Москве части Ростовского княжества27.

Однако, несмотря на возросшее значение скипетра, посох после его появления сохранился среди царских регалий. По мнению А.Л. Хорошкевич, он был как бы «повседневным символом власти» царя28. Так, посох Ивана Грозного описывает английский торговый агент Джерома Горсей. По его свидетельству, он был сделан из рога единорога (скорее всего из бивня нарвала) и, как и полагается, в соответствии со средневековыми представлениями «обладал» также и целебными свойствами. «Принесите мой царский жезл, сделанный из рога единорога, с великолепными алмазами, рубинами, сапфирами, изумрудами и другими драгоценными камнями, большой стоимости, - сказал царь в присутствии Горсея, - жезл этот стоил мне 70 тысяч марок, когда я купил его у Давида Говера, доставшего его у богачей Аугсбурга. Найдите мне несколько пауков». Он приказал своему лекарю Иоганну Ейлофу обвести на столе круг; пуская в этот круг пауков, он видел, как некоторые из них убегали, другие подыхали. "Слишком поздно, он не убережет теперь меня..."» (если бы рог «действовал», то пауки не могли бы выбраться из круга)29. При описании этой регалии Горсей употребляет слово «жезл». По мнению Л.А. Юзефовича, речь в данном случае идет о скипетре, поскольку размер этого предмета в длину якобы был сравнительно невелик - три фута, т. е. около 1 метра30. Однако на самом деле имеется в виду именно посох, о чем недвусмысленно говорится в

описании (впрочем, не вполне точном в некоторых других деталях) тем же Горсеем церемонии венчания на царство Федора Иоан-новича 31 мая 1584 г.: «Затем царя свели с царского места. Его главный царский драгоценный венец был надет на голову, в правой руке был царский жезл из кости единорога в три с половиной фута длиной, украшенный богатыми камнями, купленный прежним царем у аугсбургских купцов в 1581 г., что стоило ему 7000 марок стерлингов. Эту драгоценность м[истер] Горсей хранил некоторое время, прежде чем царь ее получил. Скипетр и державу нес перед царем князь Борис Федорович (Борис Годунов, ошибочно названный князем).»31. Как видим, Горсей специально обращает внимание на посох, к которому имел непосредственное отношение, но в то же время упоминает и скипетр - очевидно, совершенно иную регалию (скипетр впервые был использован в церемонии венчания на царство именно в 1584 г.). Длина посоха-«жезла» составляла три с половиной фута, т. е. примерно 1 м 15 см. Посохи и «скатерть, а по-немецки центурь», т. е. скипетр, название которого было не понято писцами, упомянуты среди «царского чина» в завещании Ивана Грозного32.

Именно посохом нанес рану своему сыну Ивану Иван Грозный в 1581 г. (возможно, с этим событием связано и приобретение нового посоха, упоминаемого Горсеем). Французский капитан Жак Маржерет так говорит об этом предмете: «Ходит слух, что он убил старшего своей собственной рукой, но было, как я считаю, иначе, так как, хотя он и ударил его концом жезла, подкованного четырехгранным стальным острием, каковой жезл в форме епископского посоха никто, кроме императора, не смеет носить, этот жезл великие герцоги некогда получали в знак вассальной зависимости от Татар, именуемых Крым, и тот получил какое-то ранение, но умер не от этого, а некоторое время спустя, во время паломничества»33. Примечательно, что этот посох является исключительно царской принадлежностью (хотя и несколько отличается по форме от архиерейского, но эти детали ускользнули от внимания автора), сведения же о посохе как знаке вассальной зависимости от Орды являются, по-видимому, недостоверными.

В то же время уже при Иване Грозном посох стал и церемониальной регалией царевича. Так, имперский посол в Москве Даниил Принтцу фон Бухау, побывавший при дворе Ивана Грозного в 1576 г., писал, что своего старшего сына, т. е. царевича Ивана, «отец помещает на правой стороне, когда принимает послов, и отдает ему посох, который пред этими временами он употреблял вместо

скипетра»34. По всей видимости, эти сведения из данного текста перекочевали и в так называемое «Донесение о Московии Иоанна Пернштейна, посла императора Максимилиана II при московском дворе в 1575 году», где сказано, что «по правой руке сидел его (Ивана Грозного) старший сын, одетый точь-в-точь как его родитель, с тою только разницею, что его венец лежал на лавке, и в руке не было скипетра, а посох его отца»35. Аналогичная ситуация была и на приеме ганзейского посольства Борисом Годуновым в 1603 г., когда царь держал скипетр, а царевич Федор - жезл из рога едино-рога36. Если наследника престола не было на аудиенции, то посох все равно находился в тронной зале по левую руку государя, как это было на приеме польских послов в 1579 г., когда «индрогов посох стоял в златом месте», по-видимому, занимая место тогда еще отсутствовавшей в числе царских регалий державы37. Появление державы, по-видимому, окончательно отодвинуло посох в разряд регалий «второго плана» (в церемонии русской «коронации» держава впервые была использована в 1598 г. при венчании на царство Бориса Годунова).

Мы видим, что материалом для создания посоха в XVI в. служил «рог единорога». По сообщению Жака Маржерета, в царской казне Лжедмитрия I, помимо двух скипетров, хранились два цельных рога единорога, царский посох, сделанный также из этого материала (поперечина посоха, «на которую опираются, сделана из среза рога единорога») и еще половина рога, «который используют повседневно как медицинское средство» (кроме того, был еще один «золотой посох, но отчасти полый изнутри из-за своей тяжести»)38. Рога попали в руки польских захватчиков во время Смуты39, так что посох, который был в руках у царевича Федора Борисовича в 1603 г., оказался утрачен.

Тот же Маржерет, описывая события времени Василия Шуйского, упоминает скипетр, правда, называя его то посохом, то жезлом - плаксивый и неуверенный в себе царь впадает в истерику перед волнующимся народом: «И, отдав им род посоха, который не носит никто, кроме Императора, и шапку, сказал им: если так, изберите другого, кто вам понравится; и, тотчас взяв жезл обратно, сказал: мне надоели эти козни.»40

Древнейший дошедший до нас скипетр входил в «Большой наряд» царя Михаила Федоровича. Он богато украшен драгоценными камнями и эмалью и состоит из трех (что показательно) частей и навершия. Скипетр увенчивают золотые фигурки одноглавых орлов (всего их три) с поднятыми крыльями, широко раскрытыми

клювами и, главное, характерными геральдическими элементами на крыльях (прусского или тирольского типа), отсылающими к традициям западноевропейской геральдики. Такова же и корона, помещенная над головами орлов, которую, в свою очередь, увенчивает драгоценный зеленый камень. Согласно исследованию М.В. Мартыновой, этот скипетр был сделан еще в конце XVI в., вероятно, в Праге при дворе императора Рудольфа II, и привезен для Бориса Годунова в 1604 г.41 Скипетр благополучно пережил Смуту (видимо, экзотические рога единорога оказались для польских захватчиков более ценным трофеем) и стал «главным» скипетром первых Романовых.

В то же время не прервалась традиция существования и царского посоха. Долгое отсутствие более-менее взрослого наследника у Михаила Федоровича и сосредоточение церемониальных функций в лице одного царя, а может быть, и возвращение к старым традициям московской Руси, способствовали тому, что и скипетр, и посох на протяжении XVII в. сосуществовали как царские регалии, но, разумеется, не равные по своему статусу (скипетр в этой иерархии, безусловно, занимал место существенно выше посоха).

По сведениям И.Е. Забелина, посох царя Михаила Федоровича был сделан из слоновой кости (хотя, возможно, тоже считался сделанным из рога единорога) и в 1616 г. увенчан навершием в виде арочной короны42. Сохранился другой посох этого государя, серебряный позолоченный43, имеющий Т-образное завершение, как бы в традиции посохов до Василия III. При этом концы перекладины этого посоха украшены орлиными головами и слегка подняты вверх. Царский посох с поднятыми концами перекладины изображен и на миниатюрах из «Книги об избрании и венчании на царство Михаила Федоровича» (первая половина 1670-х годов).

Имела свой посох и царица. Дошедший до нас посох царицы Евдокии Лукьяновны сделан из черного дерева, имеет серебряную оправу и навершие в виде борющихся льва и грифона. Полагают, что этот посох сделан в Германии44. Во всяком случае, лев изображен в узнаваемой геральдической позе, в то время как чудовище, с которым он вступил в противоборство, затруднительно точно определить.

От царя Алексея Михайловича также дошли до нас скипетр и посох. Скипетр сделан, по всей видимости, греческими мастерами Стамбула, на что указывают типичные для турецкого искусства того времени колорит и декор. Этот скипетр в отличие от скипетра «Большого наряда» Михаила Федоровича увенчан шарообразным навершием, на которое водружен крест с двумя двуглавыми орлами

под тремя коронами каждый по бокам. На поверхности скипетра помещены изображения христианских праздников, выполненные золотом на черном эмалевом фоне. На одной из миниатюр («Рождество Христово») обозначена дата - 163845 (или 165846, третья цифра читается неоднозначно). Ясно, что заказ регалий в Стамбуле, т. е. Константинополе, греческим мастерам имел огромное символическое значение47. Новые регалии повторяли путь «даров Мономаха» и связывали Третий Рим со Вторым, а через него и с Первым.

Такое же происхождение имел и посох Алексея Михайловича, привезенный царю в 1658 г.48, что в какой-то степени может подтверждать и датировку скипетра тем же годом. Навершие этого посоха отличается от навершия посоха Михаила Федоровича. Посох Алексея Михайловича увенчан трилистником, центральный листок которого завершает крест. Навершие в виде креста, как видим, одинаково и для скипетра, и для посоха Алексея Михайловича, что отличает эти регалии от аналогичных регалий Михаила Федоровича. Трилистник, вероятно, мог иметь символическое значение в контексте символа Святой Троицы, крест подчеркивал православный характер Московского царства. В то же время эта семантика соответствовала набожности и благочестию самого государя и зримо обозначала связь Москвы с православным Востоком. Оформление посоха Алексея Михайловича соотносилось с традициями Второго Рима, Византии, подобно тому как на византийское наследие ориентировался в этом случае и Василий III.

Интересно, что с навершием в виде трезубца или трилистника изображен скипетр на рубле Алексея Михайловича 1654 г. Однако условное это изображение или реальное, сказать сложно. Во всяком случае, на наградном золотом Софьи Алексеевны за Крымские походы скипетр имеет такое же навершие49. По-видимому, условный характер имеют изображения скипетров на иконе Ф. Зубова «Спас нерукотворный с предстоящими царями Михаилом Федоровичем и Алексеем Михайловичем» (ГИМ) - эти скипетры увенчаны двуглавыми орлами. Подобные же скипетры изображены и на известной прижизненной парсуне Алексея Михайловича (ГИМ), и на посмертной парсуне Федора Алексеевича (1685 г., ГТГ).

Связь скипетра или посоха с рогом единорога окончательно ушла в прошлое. Хотя инроговая кость находилась в царской аптечке еще в 1673 г. (возможно, в качестве кровоостанавливающего средства), сами рога (определенные царскими медиками как рога нарвала) безуспешно предлагались иностранцами к покупке царской казне в 1655 и 1657 гг.50

В указе о Большой государственной печати Алексея Михайловича 1667 г. в объяснении элементов нового государственного герба изображение скипетра в правой лапе орла соответствовало слову «Самодержец» в царском титуле: «.в пазноктех скипетр и яблоко и являют милостивейшаго Государя, Его Царскаго Величества Самодержца и Обладателя»51. Таким образом, скипетр официально был признан символом именно самодержавной власти русского царя.

Третий из сохранившихся скипетров допетровской Руси принадлежал собственно Петру Алексеевичу. Он представляет собой, по сути, копию скипетра «Большого наряда» Михаила Федоровича и был сделан, по-видимому, к венчанию на царство Петра Алексе-евича52. Венчание на царство сразу двух царей поставило вопрос о втором «наборе» царских регалий, которые были бы схожи с «главным коронационным набором». Понятно, что скипетр Алексея Михайловича в этом качестве не мог быть использован. Поэтому для Петра Алексеевича сделали копию «главного» скипетра53, несколько более простую и изящную. А вот второй державы у младшего царя не было, эта регалия была общей54. По-видимому, такая ситуация нашла отражение в шитье царских одежд.

Саккос патриарха Адриана 1696 г. был перешит из парадного одеяния царя Ивана Алексеевича, и на самой материи представлены шитые орлы с опущенными, но распластанными крыльями, закрытыми клювами и одной короной над головами (имперского типа). Самое интересное, что каждый из этих орлов держит в правой согнутой лапе, как и положено, скипетр, а левая просто опущена вниз55. Видимо, такое оригинальное изображение было своеобразным обозначением двоевластия. Тем самым оказывалось, что скипетр находился в руках у каждого из царей, а держава была общей. Такое разделение регалий показательно и в смысле их семантики, и в смысле соотнесенности царей-соправителей.

С началом XVIII в. скипетр, традиционная регалия и западноевропейских правителей, и русских, остается в составе регалий уже императорских. А более архаичный посох уходит в небытие. Его заменяет палка-трость, которая становится характерным атрибутом Петра Великого (хотя известно, что трость была уже и у его отца, Алексея Михайловича)56. По-видимому, ориентируясь на Петра, использовали трость в саморепрезентации и Екатерина Великая (см. классическую картину В.Л. Боровиковского, изображающую императрицу на прогулке в Царскосельсом парке), и особенно, конечно, Павел I («стандартный» портрет для присутственных мест работы С.С. Щукина с характерной позой государя). В дальнейшем

эта традиция прерывается. Но при всей семантической значимости трости, восходящей, по сути, к прежнему церемониальному посоху, она, конечно, ни в коей мере не могла сравниться по своему символическому значению со своим «регальным» прототипом.

Примечания

1 Юзефович Л.А. Путь посла: Русский посольский обычай. Обиход. Этикет. Церемониал: Конец XV - первая половина XVII в. СПб., 2007. С. 168.

2 Сотникова М.П. Древнейшие русские монеты X-XI веков: Каталог и исследование. М., 1995. С. 19.

3 Там же. С. 73, 85 и сл.

4 Свердлов М.Б. Домонгольская Русь. Князь и княжеская власть на Руси VI -первой трети XIII в. СПб., 2003. С. 294, 295.

5 Там же. С. 294.

7 Там же. С. 295.

Рыбаков Б.А. Окна в исчезнувший мир // Арциховский А.В. Древнерусские миниатюры как исторический источник. Томск; М., 2004. С. 310, 319. Арциховский А.В. Указ. соч. С. 74.

12 Там же. С. 173-177.

13 Там же. С. 177-182.

14 Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988. С. 213.

15 Описание посохов и их исследование см.: Чернецов А.В. Резные посохи XV в. (работа кремлевских мастеров). М., 1987.

16 Там же. С. 11.

17 Там же. С. 10.

18 Бобровницкая И.А. Регалии российских государей. М., 2004. С. 12. Иностранцы о древней Москве (Москва XV-XVII веков) / Сост. М.М. Сухман. М., 1991. С. 29, 39. См. также: Хорошкевич А.Л. Единорог Большой государственной печати Ивана Грозного // Чтения памяти В.Б. Кобрина: Проблемы отечественной истории и культуры периода феодализма: Тезисы докладов и сообщений. М., 1992. С. 190-191. Хорошкевич А.Л. Указ. соч. С. 190. Иностранцы о древней Москве. С. 43. Хорошкевич А.Л. Указ. соч. С. 189-191.

Хорошкевич А.Л. Герб // Герб и флаг России. Х-ХХ века / Отв. ред. Г.В. Вилинбахов. М., 1997. С. 169.

Чин священного венчания на Царство первого Русского Царя Иоанна Васильевича IV. По списку Посольского приказа XVI века // Чтения в Императорском Обществе истории и древностей Российских при Московском университете. М., 1883. Кн. 1. С. 78. Некоторая соотнесенность «христианского рога» с «крестоносной хоругвью» прослеживается и в тексте Царственной книги, посвященном казанской победе (см.: Хорошкевич А.Л. Герб. С. 148-149). Арциховский А.В. Указ. соч. С. 275. Хорошкевич А.Л. Герб. С. 193.

Горсей Дж. Записки о России XVI - начала XVII в. / Коммент. и пер.

А.А. Севастьяновой. М., 1990. С. 85-86.

Юзефович Л.А. Указ. соч. С. 170.

Горсей Дж. Указ. соч. С. 144.

Хорошкевич АЛ. Герб. С. 151-152, 193.

Маржерет Ж. Состояние российской империи. М., 2007. С. 123. Принц из Бухова Д. Начало и возвышение Московии / Ред. и пер. И.А. Тихомирова. М., 1877. С. 29.

Донесение о Московии Иоанна Пернштейна, посла императора Максимилиана II при московском дворе в 1575 году / Пер. с ит. М.Д. Бутурлина // Чтения в Императорском Обществе истории и древностей Российских при Московском университете. 1876. Кн. 2. М., 1876. IV. Материалы иностранные. С. 13. Иванов И. Ганзейское посольство в Москву 1603 г.: взаимодействие репрезентаций // Власть и образ. Очерки потестарной имагологии. СПб., 2010. С. 195-196.

Юзефович Л.А. Указ. соч. С. 170-171. Маржерет Ж. Указ. соч. С. 141. Иностранцы о древней Москве. С. 238.

Маржерет Ж. Указ. соч. С. 176. Интересный случай непочтительного отношения к посоху Василия Шуйского зафиксировал М.И. Чулков в своем извете 1646 г. на А.Ф. Нащокина (см.: Хорошкевич А.Л. Герб. С. 193-194). Мартынова М.В. Регалии царя Михаила Федоровича. М., 2003. Мартынова М.В. Царские венцы первых Романовых // Искусство средневековой Руси: Материалы и исследования. М., 1999. Вып. XII. С. 300. Арсеньев Ю.В., Трутовский В.К. Оружейная палата. Путеводитель. М., 1911. С. 67; Ракитина М.Г. Регалии русских царей. М., 2010. С. 44. Ю.В. Арсеньев и В.К. Трутовский упоминают также еще один посох Михаила Федоровича -костяной с золотой насечкой, а также еще два посоха неизвестного времени и посох, подаренный Михаилом Федоровичем сыну Алексею, который хра-

нился в доме бояр Романовых на Варварке. Такая передача посоха отвечала, по-видимому, старой традиции наличия особого посоха у наследника. Там же. С. 45.

Описание скипетра см.: Мартынова М.В. Регалии царя Алексея Михайловича. М., 2004. С. 4.

Бобровницкая И.А. Указ. соч. С. 17. Там же.

См.: Царь Алексей Михайлович и патриарх Никон. «Премудрая двоица». М., 2005. С. 193. № 159; Искусство Блистательной Порты. М., 2008. С. 36-37. № 2.

49 Отдельный вопрос - изображение скипетра на золотой медали Лжедмитрия I, напоминающее скорее шестопёр; навершие здесь тоже в виде трилистника.

50 Об этой истории и даже проводившихся в связи с этим опытах см.: Симонов Р.А. Рог инрога // Русская речь. 1985. № 3. С. 125-132.

51 Полное Собрание законов Российской Империи. Собр. перв. СПб., 1830. Т. 1. № 421. С. 708-709.

52 Мартынова М.В. Московская эмаль XV-XVП веков. Каталог / ГИКМЗ «Московский Кремль». М., 2002. С. 146-157. № 134.

53 Бобровницкая И.А. Указ. соч. С. 18-19.

54 Хорошкевич АЛ. Герб. С. 247, 249.

55 Вишневская И.И. Жемчужное шитье на Руси. М., 2007. С. 46-47.

56 Арсеньев Ю.В., Трутовский В.К. Указ. соч. С. 67-68. Трость Алексея Михайловича - «в золотой оправе с ручкою из красного сердолика». Значение трости в репрезентации образа Петра I в дальнейшей русской культуре можно видеть на примере известных скульптуры М.М. Антокольского и картины В.А. Серова.

Материал из Энциклопедия знаков и символов